И все же. Демократия нигде никогда не существовала. Но, может быть, что-то было сделано не так? Может, демократия все-таки возможна? Мы уже обращались к теме управления обществом господствующим классом. И причинам этого. Напомним их:В достаточно большом обществе невозможно организовать процесс управления, в котором будут участвовать все члены общества.
Большинство членов общество не обладают достаточными для управления обществом знаниями.
Большинству людей вообще не интересен процесс управления обществом, особенно в аспекте заботы об обществе. Первая причина является свидетельством невозможности демократии, а вторая и третья — двумя основными возражениями против эффективности демократии, которые указывают на четвертую и пятую причину невозможности демократии.
Демократия подразумевает политманипуляцию.
Невозможность демократического контроля власти обществом.
Образно говоря, вторя и третья причина указывают на то, что нельзя управлять автомобилем, не зная, как это делается. Это может плохо кончится для автомобиля, управляющего автомобилем и окружающих.
Первая, четвертая и пятая причина являются очевидным свидетельством того, что даже самый лучший спринтер не сможет обогнать автомобиль, едущий на полном ходу. Итак, первое плохо, а второе невозможно.
Поскольку управление общественными делами всегда находится в руках меньшинства влиятельных людей, с которыми сознательно или бессознательно считается большинство, итальянский социолог Г. Моска ставит под сомнение сам термин «демократия». И этот мыслитель оказывается абсолютно прав.
Рассмотрим приведенные выше тезисы о невозможности и ущербности демократии более подробно.1. Технологическая невозможность организации процесса массового управления
В общем, очевидно, что технологически невозможно организовать процесс управления обществом, в котором будет принимать участие весь народ. Непосредственная демократия, т. е. когда государством управляет весь народ, невозможна. Но, может, возможна опосредованная демократия, т. е. когда народ управляет через своих представителей? Например, хозяин завода может нанять управляющего, который будет руководить заводом от его имени и, по сути, выполнять его волю.
В действительности опосредованная демократия также невозможна. Качества обывателя: непрофессионализм, незаинтересованность — не предполагают функционирования демократического механизма. Демократия, конечно, может существовать, обыватель может участвовать в демократическом процессе, но его участие будет аналогично попыткам русского понять китайский текст: неинтересно и непонятно.
2. Непрофессионализм обывателя
По данным социологических опросов, из голосующих за тех или иных кандидатов лишь 2-3 % читали хоть какие-то программные материалы. В ходе опросов, проведенных в Москве в мае 2002 года, лишь 2 % смогли назвать фамилию своего депутата. И такое положение дел существует в столице нашей страны, когда еще и года не прошло после выборов. А тех, кто может четко сформулировать программные постулаты той или иной партии или кандидата, — вообще единицы.
По данным опроса, проводимого в США в 1997 году, почти половина населения уверена, что фраза «от каждого по способностям, каждому по потребностям» — статья из Конституции США, а не постулат марксизма. Как показывают данные ВЦИОМ, уже через несколько месяцев после выборов люди не помнят, за кого они голосовали или кто из депутатов представляет их интересы в федеральных, региональных и даже местных органах власти.
«Увы, молодежь России аполитична и политически безграмотна… Как показывает глубинное интервьюирование, реальную расстановку политических сил в стране знает не более 8 % молодых, а политические убеждения имеет не более 4 %. На выборы ходит в среднем 2 %» .
Памятен один случай из предвыборной кампании 1996 года. По телевизору показали пожилую деревенскую женщину, которая сказала, что будет голосовать за Ельцина, а не за Зюганова, потому что Ельцин ей нравится больше. Трагикомичность той ситуации заключалась в том, что она не могла даже правильно выговорить фамилию «Зюганов».
«Идея народовластия не импонировала “отцам-основателям” США. “Народ неустойчив и переменчив, ему редко доступны правильные суждения и решения”, — писал Гамильтон. Мнение Гамильтона в полной мере подтверждали якобинские чулочники, которые во время Великой Французской революции сидели на задних скамьях Конвента и, не поднимая глаз от вязки чулок, дружным голосом отправляли на гильотину всех врагов революции» .
Однако нельзя обвинять народ в том, что он не разбирается в программах различных партий и движений. Почему народ должен в этом разбираться? Мы же не требуем, чтобы профессиональный социолог умел перебрать движок у автомобиля или умел ровно выкладывать кирпичную стенку. В сегодняшнем мире нарастает процесс специализации, это признается всеми, и абсурдно то, что с нарастанием процесса специализации возникает доктрина, требующая от человека хорошо разбираться в том, в чем он не специалист. Каждый должен заниматься своим делом,
«массы уже по самой своей природе не должны и не могут управлять собственным существованием и тем более — управлять обществом, это означает, что Европа переживает сейчас самый тяжелый кризис, который только может затронуть народы, нации и культуры» .
С. Г.Кара-Мурза. Манипуляция сознанием.М., 2005. С. 61.
Тощенко Ж. Т. Социология. М., 2001. С. 291.
Яблоко России // №46, 6-12.11.1999.
Зеркин Д. П. Основы политологии. Ростов н/Д., 1996. С. 193.
Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. М., 1991. С. 40.
Большинство народа не «разбирается в политике» не потому, что это довольно сложно, но потому, что это абсолютному большинству неинтересно. Для большинства людей интересы своей семьи гораздо ближе, чем интересы государства: «своя рубашка ближе к телу». Половина общества — женщины, для которых интересы семьи, детей приоритетны по своей природе, в противном случае женщину вообще вряд ли можно назвать полноценной.
Нельзя согласиться с теми, кто говорит о том, что политическая близорукость — плохое качество народа. Они не правы. Если все будут альтруистами, если для всех общие интересы будут важнее собственных, если все будут жертвовать своей жизнью ради общего блага, то общество вымрет. Народ выполняет роль своеобразного балласта , и этот балласт необходим обществу. Судно не может плавать без балласта, который придает ему устойчивость, точно так же народ придает устойчивость обществу. Простые люди должны обладать здоровым эгоизмом, консерватизмом, это нормально. Ненормально другое: политику государства пытаются определять люди, природой не предназначенные к управлению. Это все равно как заставлять слепого рисовать или немого петь.
Многие действия избирателя вообще нельзя объяснить в рамках нормальной логики. Например, согласно опросу ВЦИОМ лишь 21% опрошенных считают, что именно от обычных избирателей зависит, кто придет к власти, и какая будет проводиться политика. И в то же время на выборы собираются идти минимум 45,5% . Зачем идти, если ничего не зависит? Зачем участвовать в процессе, когда ты уверен, что в этом процессе тебя просто обманывают? Существуют какие-то неосознанные мотивы прихода электората на избирательный участок. Пойти, потому что все ходят. Пойти, потому что я ощущаю свою значимость. Пойти, потому что я всегда ходил. Пойти, чтобы поесть буфете. Но все это не имеет никакого отношения к осознанному выбору политической элиты.
-------------------
Чтобы обеспечить остойчивость судна и его посадку при отсутствии на борту груза, а также достаточное заглубление винта и руля, в морской практике применяются забортные - балластные - воды. Таким образом достигается обеспечение управляемости судна и его безопасности. Некоторые типы судов, например контейнеровозы, требуют постоянного наличия достаточно больших количеств балласта для регулировки посадки - крена и дифферента.Только пятая часть россиян по-прежнему верят в честные выборы. 14.06.2007, ПРАЙМ-ТАСС.
Евразийская специфика русской государственности
Наше государство особое, не такое, как на Западе. Так же как и общество - у нас оно солидарное, а у них, как известно - «гражданское общество», там своя специфика, которая никак не пересекается с нашей, а значит, нам не подходит.
Во всем том большом количестве материалов, которые уже были изданы на эту тему, красной нитью проходит главная мысль: солидаризм противостоит дискретности - дробности, разрозненности, разделенности, отчужденности атомизированных индивидуумов, которая лежит в основе либерального общества.
Но всякий раз, когда мы противопоставляем наше общество обществу либеральному, критикуя концепции либерализма, тут же в ответ слышим главный упрек: «А как же демократия?»
И вот здесь стоит оговориться отдельно, остановиться на этом понятии, которое, собственно, и предопределяет возникновение как гражданского общества, так и солидарного общества.
Как однажды на эту тему высказывался Владимир Владимирович Путин, на Западе своя демократия, а у нас - своя. Но что он имеет в виду, когда об этом говорит?
Три демократии
Известный французский философ и социолог Ален де Бенуа разделил демократию на три типа: условно это демократия свободы, демократия равенства и демократия братства.
Демократия свободы (Liberte) - это и есть, собственно, та либеральная демократия, которая доминирует сегодня на Западе и которая Западом активно навязывается всему остальному человечеству. В основе ее лежит категория индивидуума, нарциссической субъектности, и вся структура общества подчинена этому свободному индивидууму, а в целом - свободному потреблению совокупности торгующих индивидуумов.
Но это далеко не так, потому что есть еще «демократия равенства» - Egalite - отсюда эгалитаризм. Это когда атомизированные индивидуумы суммируются в массу просто путем механического сложения. При этом в основе лежит такой же атомизированный индивидуум, только рассматриваемый уже не отдельно, а как масса индивидуумов.
Эгалитаризм - это механическое явление, в котором преимущество отдается не отдельному индивидууму, как в либерализме, а дискретным массам, конгломератам. Эта форма демократии лежала в основе, в частности, советского общества, марксистской модели, когда общество дробилось искусственно, атомизировалось, и складывалось в безликие массы, марширующие огромными колоннами - в этом суть эгалитаризма. И это второй вид демократии - демократия равенства.
Но существует и такое понятие, как «демократия братства» (Fraternite) - то, что имеет совершенно иной характер происхождения. В ней народ воспринимается как качественная и органическая общность. Она имеет духовную, культурную и политическую традицию общего сосуществования, воспроизводимую в своей непрерывности, и демонстрирует такую сущность, как коллективное волеизъявление.
Таким образом, демократия братства, или органическая демократия - это живой организм, в отличие от россыпи демократии свободы и эгалитаристского механизма демократии равенства, которые основаны на механицистском принципе.
Соучастие народа в собственной судьбе
Европейский философ и социолог Артур Меллер ван ден Брук описывал органическую демократию как «возможность соучастия народа в собственной судьбе». То есть органическая демократия - это не форма государственного устройства, как это принято в атомизированном, прежде всего западном, обществе, но участие в жизни государства живой органической субъектности единого народа.
На Западе как раз, напротив, культивируется некая отчужденность. Отсюда государству придаются служебные механические функции, и эти функции направлены на обслуживание интересов разделенных торгующих индивидуумов. Отсюда же понятие «наемного менеджера», который этим дискретным обществом нанимается для выполнения служебных функций государства, в отличие от служения обществу , которое принято в рамках органической демократии.
Таким образом, мы видим, что не всякая демократия одинаково полезна. Мало того, они различны по своей сути и являются опытом разных цивилизационных типов.
Теперь понятно, что в Европе демократия дробная, дискретная. А что у нас, в России? А в России все еще сохраняются элементы органической демократии. И, как указывал европейский социолог Карл Шмитт, органическая демократия возможна только в однородном обществе, то есть в том обществе, в котором «демос» воспринимается как единая, однородная качественная общность, а не набор атомизированных социальных единиц, представляющих собой западное общество, некий искусственно сложенный механистичный организм. И чем меньше однородность общества, тем сложнее им управлять, тем, соответственно, больше требуется авторитаризма и тоталитаризма для его удержания.
Предпосылки солидаризма в России
Исходя из того, что демократии являются совершенно неоднородными явлениями, и в Европе демократия развивалась своим путем, там солидаризм - это попытка объединить уже атомизированное дискретное общество.
Отсюда частое сравнение и сопоставление солидаризма с фашизмом, который возник как ответ на либерализм, на размывание государства-нации, постимперского национального государства как такового. Фашизм возникал как утверждение, что государство - это ценность, перед угрозой либерализма, который заявлял, что государство - это не ценность, главное - это торгующий индивид, а государства лишь выполняют служебные функции и в итоге, когда все человечество станет либеральным, должны вообще отмереть.
Именно в попытках вновь пересобрать общество, которое в значительной степени уже рассыпалось на атомизированных индивидуумов, создав предпосылки для торжества и доминирования либерализма, в Европе и возникала необходимость создания искусственных форм солидаризма на фоне уже довольно разрозненной гражданской атомизированной массы.
Но в России совершенно иная ситуация. У нас все еще сохраняются и сосуществуют, соприсутствуют с нами коллективные субъекты, а именно: большой народ - русские, являющийся коллективным органическим субъектом со своей историей, традицией, культурой, сохраненной в преемственности. По сути, у нас органические коллективные субъекты и так являются данностью, а значит, нам не нужно искусственно собирать разрозненные атомизированные массы, как в Европе, поэтому у нас солидаризм имеет естественные, органические предпосылки.
По сути, в последние два десятилетия мы наблюдали попытку интенсивно раздробить коллективные органические сущности наших народов, пропустить их через либеральное сито атомизации для того, чтобы изъять возможность народа в принципе соучаствовать в своей судьбе.
Взамен органическая демократия всегда подменяется авторитаризмом и жесткими тоталитарными формами правления, которые, кстати, довольно распространены на Западе. Несмотря на химеры свободы и демократизации западного общества, мы понимаем, что западное общество абсолютно несвободно, а более тоталитарную страну, чем Соединенные Штаты Америки, на сегодняшний день сложно себе представить.
Двусмысленность «гражданского общества»
Понятие «народ России» - на самом деле калька с западного, европейского понятия people, то есть просто люди, атомизированная масса. В то время как народ как органическая субъектность происходит от греческого понятия «лаос», который подразумевает как раз коллективную, органическую сущность. То есть народ России - это как раз дискретная масса, люди, а русский народ - это качественная категория. И отсюда же разночтения понятия «гражданин».
В либерализме по сути «гражданство» и понятие «гражданин» стало тождественно понятию «человек». Гражданин - всякий, кто имеет паспорт, в то время как изначально гражданин, горожанин - это тот, кто созидает, развивает полис, то есть некую органическую политическую единицу. Это совершенно два разных явления, отсюда разность в понимании «гражданского общества».
В западной либеральной модели «гражданское общество» - это просто случайный набор людей - people, рассыпная биомасса, собранная случайным образом. Это гражданское общество, в котором каждый стремится к своей цели, а не к общей цели, как в государстве-нации.
Но изначально понятие «гражданского общества», если его базировать на понятии «горожанин», участник полиса, - это как раз субъектное органическое понятие. Поэтому гражданское общество в России - это органическая сущность, а на Западе - дискретная сущность.
Но нам навязывается именно западный концепт «гражданского общества», который разрушает наше органическое единство. Он достигается путем нарушения однородности общества, размывания его. И в первую очередь этому способствует такое явление, какмиграция, когда массы людей перемещаются с одного места на другое, теряя корни, социальные связи, размывают базовое общество, в которое они прибывают, нарушая эти органические связи внутри него самого.
Против смешения. Ради жизни
Смешение культурное, религиозное, этническое размывают органическую однородность солидарного общества. Больше всего этому способствует концепция постмодерна, которая сегодня доминирует.
Таким образом, разрушение коллективного бессознательного, создание искусственного дискретного гражданского общества на западный либеральный манер угрожает принципам нашей государственности, в основе которой как раз и лежит органическая соборность, на которой и выстраивается наша - органическая - демократия.
Сохранение и преемственность этих связей является неким иммунитетом от разрушительного воздействия западных либеральных концептов, делает общество более предсказуемым, более стабильным, создавая возможность его соучастия в своей судьбе, что как раз характеризуется предпосылками, имеющимися у нас по факту.
Для того, чтобы выжить как государство, нам необходимо сохранить эту органичность и не дать возможность либеральным химерам ее разрушить.
Демократия — это одно из понятий, которые в современности являются как бы «всем понятными и очевидными». Все слышали, что это «власть народа». Однако кто именно подразумевается под народом и в чём именно заключается власть оного? Если обратиться к истории, то греческий термин изначально, до обретения смысла «власть/управление», означал силу, при этом не физическую, а способность выигрывать в общем виде, побеждать в борьбе. То есть подразумевается возможность народа влиять на свою жизнь — но, опять же, а каким именно способом?
Давайте постепенно разберём, что есть демократия, как она развивалась, что под ней подразумевалось ранее — и что сейчас.
Начнём, пожалуй, с математического обоснования несоответствия демократии справедливости и здравому смыслу. Нет, это не новость — Мари Жан Антуан Николя де Карита, маркиз де Кондорсе сформулировал свой парадокс ещё в 1785-м году, более двух столетий назад.
Стандартное восприятие демократического выбора, которое существует у избирателя, — это желание, чтобы результат голосования привёл к его удовлетворённости в будущем: «Проголосую, и будет выбран правильный политик, который сделает то, что мне хотелось бы». Однако эффект Кондорсе следует из того, что непопулярные политики и политические тезисы разными избирателями воспринимаются по-разному, что и приводит к парадоксу нетранзитивности: «при наличии более двух альтернатив и более двух избирателей коллективная ранжировка альтернатив может быть цикличной (не транзитивна), даже если ранжировки всех избирателей не являются цикличными (транзитивны)».
Иллюстраций парадокса Кондорсе существует множество, остановимся на самом наглядном: есть три избирателя, которые голосуют по неким трём вопросам. Их мнение выглядит как «да/да/нет», «да/нет/да» и «нет/да/да» соответственно. Таким образом, суммарный итог голосования будет выглядеть как «да/да/да» — и при этом не будет устраивать вообще никого из участников! По такой схеме, например, некий закон будет принят постатейно, но при этом в целом будет отвергаться всеми участниками — странная ситуация, не так ли?
Сам маркиз предложил избежать подобных недостатков прямого голосования методом ранжирования мнений: не просто «я голосую за Иванова», а «я предпочитаю Иванова, на худой конец — Петрова, а Сидоров у меня в конце списка». Обратите внимание, что метод, исправляющий парадокс, известен с XVIII века, но на практике используются совсем другие. Важно отметить, что знание эффекта Кондорсе вполне может быть использовано для достижения целей, не соответствующих чаяниям избирателей.
Дальнейшее развитие математических доказательств некорректности демократии как инструмента отражения интересов общества получило в 1951 году благодаря Кеннету Эрроу (именно за это он получил Нобелевскую премию в 1972 году). В исследовании «Социальный выбор и индивидуальные ценности » он рассмотрел демократию как модель общественного выбора, объединяющую индивидуальные предпочтения:
Аксиома универсальности: система выборов должна обеспечивать возможность любого распределения голосов. Очевидное требование.
Аксиома единогласия: если имеется единогласное мнение у всех голосующих, то результат голосования должен приводить именно к этому выбору. Ещё более очевидно, не так ли?
Аксиома независимости от несвязанных альтернатив: предпочтение избирателем определённого выбора при голосовании не должно зависеть от его отношения к альтернативным вариантам. Хотя требование логически верно, на практике оно может нарушаться по психологическим причинам. Однако сейчас мы рассматриваем идеальную демократию и математику процесса; да и, если говорить именно о политических выборах, мнение о кандидатах является условием осознанного выбора.
Аксиома полноты: система голосования должна обеспечивать сравнение любой пары кандидатов, включая случай одинаковой привлекательности для избирателя. Также сложно представить демократическую избирательную систему без такого механизма.
Аксиома транзитивности: «если в соответствии с мнением избирателей кандидат В не лучше кандидата А (хуже или эквивалентен), кандидат С не лучше кандидата В, то кандидат С не лучше кандидата А». Простая логика высказываний, по сути просто утверждается рациональность поведения избирателей.
Все пять аксиом полно описывают демократическую избирательную систему в общем виде, не так ли? А вот затем Эрроу доказал, что выполнение всех аксиом одновременно невозможно. Если точнее, то он добавил шестую аксиому об отсутствии диктатора — человека, который имеет возможность и желание навязывать своё мнение всему социуму, и математически доказал, что одновременное выполнение всех шести аксиом невозможно. Т.е. если выполняются первые пять — то выбор осуществляется как следствие подчинения диктатору — именно поэтому конечный вывод Эрроу получил название «теоремы невозможности».
Три цели демократии, а именно — коллективная рациональность, способность избирателя принимать решения и равенство власти, как оказалось, противоречат друг другу. Если исходить из равенства и способности принимать решения (суть избирательного процесса), то придётся отказаться от коллективной рациональности выбора (см. парадокс Кондорсе). Если настаивать на коллективной рациональности, то принцип равенства будет наличествовать лишь при подходе, когда результат голосования определяется лишь полным консенсусом электората. И, в конце концов, если исходить из способности принимать решения, то придётся концентрировать это право для всё более узкого круга, т.е. по сути переходим к тому же диктатору в предельном случае.
При этом в роли диктатора не обязательно должен выступать некий вождь и т.п. — в общем виде условие свободы выбора может быть снято любым достаточно глобальным посторонним воздействием: религией в фундаментальных странах, угрозой всему народу извне и т.д. — включая так называемое общественное мнение, которое зачастую инспирируется внешними силами в своих целях. Забегая вперёд: именно так работает современная демократия.
И ещё один интересный нюанс.
Не относясь напрямую к выборам, так называемое равновесие Нэша также наглядно иллюстрирует современный демократический мир. Джон Форбс Нэш-младший, изучая теорию игр, сформулирован тезис:
«Если в некоторой игре с произвольными количеством игроков и матрицей выигрышей существует такое состояние, что при выборе не соответствующего ему хода любым из игроков в отдельности его личный выигрыш уменьшится, то это состояние окажется “равновесным” для данной игры. Кроме того, в ряде случаев ходы игроков будут иметь тенденцию стремиться к этому состоянию, даже если в этой игре есть другие состояния, в рамках которых выигрыш игроков в целом и/или по отдельности выше».
Обычно теорию игр применяют к экономике, но, говоря о демократии, можно применить её к конкуренции партий — это ведь так демократично, не так ли?
Равновесие Нэша — это «положение, при котором самостоятельные стратегии продавцов не позволяют получить результат лучший, чем результат конкурента», т.е. в условиях олигополии равновесие Нэша достигается при нулевой прибыли (если не работать далее в убыток). Таким образом, оптимальной стратегией для всех олигополистов является сговор, позволяющий держать цены. Но немногочисленные политические партии вполне являются аналогами олигополистов, только на политическом поле — им выгодно продолжать своё существование и иметь с этого власть и прибыль, а не выполнять требования избирателей, так что сговор (не обязательно официальный) тут неизбежен: «нам всем наплевать на избирателей, просто будем изображать конкурентную борьбу и время от времени меняться у руля».
Участие обычных людей, не имеющих возможности действительно влиять на происходящее в стране, что в рыночной экономике, что в либеральной политике направляет их положение к равновесию Нэша, которое на практике может отстоять от их общего и личного блага сколь угодно далеко.
Таким образом, демократия с точки зрения математики является самопротиворечивой моделью социума, при которой велика вероятность устойчивых равновесных состояний, значительно удалённых от оптимума как для социума в целом, так и избирателей лично . Тем не менее она считается если не идеальным общественным строем, то как минимум — вспоминая Уинстона Черчилля — наилучшим.
Древнейшая демократия по названию — это Афины, приблизительно с 500 по 330 гг. до н.э. Реально граждане, обладающие там избирательными правами, составляли хорошо, если четверть взрослого населения: в голосовании не участвовали женщины, рабы и рождённые в других греческих городах. Помните, у Стругацких в «Понедельнике начинается в субботу» был фрагмент про древнегреческого философа и предлагаемое им государство, устройство которого «было необычайно демократичным, ни о каком принуждении граждан не могло быть и речи (он несколько раз с особым ударением это подчеркнул), все были богаты и свободны от забот, и даже самый последний землепашец имел не менее трех рабов»? Но если про рабов и так понятно, про женщин тоже многие в курсе, то про другую группу свободнорожденных совершеннолетних эллинов, не допускавшихся к выборам, знают далеко не все: если полноправный гражданин по каким-либо причинам переезжал в другой полис из того, где он родился, то он терял все политические права и часть гражданских.
Кстати, к месту будет вспомнить Новгородское вече — сколько было славословий про «истинную демократию», которую-де изничтожили клятые тоталитарно-царские москали! Однако, когда археологи добрались до вечевой площади, то определили, что её размер был всего лишь где-то 40х50 метров, при этом из летописей известно, что там даже не стояли, а сидели. Короче говоря, исследовав проблему (подробности опускаю), историки определили, что вече в Великом Новгороде составляли несколько десятков знатных человек, а вовсе не всё население.
Так что исторические варианты демократии сейчас очень вряд ли кто-либо назвал демократическими… Давайте теперь посмотрим на прошлое с точки зрения равноправности выборов — ведь демократия это подразумевает, не так ли?
Имущественный ценз . "Люди, не имеющие имущества, не добившиеся определенного положения в государстве, не должны допускаться к управлению государством".
Возрастной ценз . Во многих странах активное избирательное право и остальные гражданские права возникали с 21 года (англосаксонская традиция). Когда США начали войну со Вьетнамом, то расхожим выражением стало «слишком молод для выборов, в самый раз — для войны».
Избирательное право для женщин . Первыми всеобщее избирательное право для женщин ввели в Новой Зеландии в 1893-м году, затем — в Австралии (1902 г.) и России (на территории Финляндии — с 1906, на остальной — с 1917 года). Показательный пример: в Германии женщины получили право голоса в 1918-м году, но до 1926-го года на выборах использовали отдельно «женские» и «мужские» бюллетени. Ну и на десерт: в Швейцарии женщины получили всеобщие избирательные права 7 февраля 1971 г.
Расовый ценз . То, что в Америке угнетали негров — все в курсе. Но не все знают, когда это прекратили делать — «Закон о гражданских правах» вступил в силу 2 июля 1964 г.
Ещё интересный факт: всемирно известный борец против рабства Линкольн отнюдь не был аболиционистом. «Честный Эйб» в «Прокламации об освобождении» (1862-63 г.) объявил свободными негров, проживающих на территории Конфедерации, но не на Севере. Государственный секретарь У.Г. Сьюард тогда метко выразился: «Мы выразили свою симпатию рабам, освободив их там, где мы не можем этого сделать, и продолжив держать их в рабстве там, где могли бы освободить их». Такой ход был сделан Линкольном исключительно с целью ослабления Юга, чтобы поднять там негритянскую «пятую колонну». Демократично?
Но давайте глянем на факты ближе к нашему времени: ещё в XX-м веке вполне обычным европейским развлечением были зоопарки, в которых содержались в том числе и люди . Последние клетки с людьми были убраны лишь в середине 30-х гг. XX века, а в 1958-м году в Брюсселе на выставке была представлена «временная экспозиция», где в качестве экспоната демонстрировалась «конголезская деревня вместе с жителями». И даже в США, где негры жили уже пару сотен лет, в зоопарках содержали пигмеев. Демократия XX-го века!
Таким образом, демократия — которая, как общеизвестно, «власть народа» — это очень, очень исторически разнообразное явление, включая не только древнюю, но и новую и даже новейшую историю.
Что же касается Западного мира, то там нормой является концепция «что законно — то и справедливо». В контексте разговора: что назовём демократией, то ей и является.
«Не все демократии одинаковы. Истинные демократии представляют собой политические системы, в которых определенные люди получают доступ к власти и право...»
ИЗБИРАТЕЛЬНЫЕ СИСТЕМЫ, ПАРТИИ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ
СТАБИЛЬНОСТЬ
М. Уоллерстайн
УОЛЛЕРСТАЙН Майкл, профессор Калифорнийского университета, Лос-Анджелес
Не все демократии одинаковы. Истинные демократии представляют собой
политические системы, в которых определенные люди получают доступ к власти и право
принимать решения в результате свободных всеобщих выборов. Однако механизмы
избрания парламента и формирования правительства отличаются друг от друга в зависимости от национальной формы правления. В процессе построения новой демократии возникает настоятельная необходимость выбора - среди множества вариантов - конкретного содержания правил, устанавливающих взаимоотношения между правительством, парламентом и электоратом. Будет ли в России президентская или парламентская форма правления? Один или несколько представителей от избирательного округа? Будет ли она федерацией или унитарным государством? Выбор в пользу одного из этих принципов влечет за собой важные последствия, в т. ч. такие, которые обеспечивает долговечность демократических институтов.
Применительно к экономическому развитию принято говорить о "выгодах отсталости".
Более отсталые страны имеют возможность развиваться быстрее, если перенимают технические достижения более сильных в экономическом отношении государств. В сходном смысле можно отметить и некоторые преимущества запоздалого политического развития.
Страны, занятые сейчас строительством институтов политической демократии, способны воспользоваться опытом других государств. Конечно же, нелегко изменить единожды введенную избирательную систему. Избирательные законы играют на руку одним политикам в ущерб другим независимо от того, движимы ли все они корыстными мотивами или приверженностью закону; партии, извлекающие выгоду из существующего способа голосования, всегда будут блокировать предложения о его изменении. Вполне естественно, что победители на выборах неохотно идут на преобразование системы, обеспечившей им успех. По этой причине момент изначального определения электоральных институтов чрезвычайно важен и в долговременной перспективе.
Изучение политических последствий применения той или иной электоральной системы является одной из тех сфер сравнительной политологии, где накоплен значительный опыт. Цель данной работы состоит не в том, чтобы представить какое-то оригинальное исследование, а в обобщении уже имеющегося научного материала, что может существенно повлиять на выбор той или иной избирательной модели (1). Статья не претендует также и на то, чтобы воздать должное всему многообразию существующих ныне электоральных институтов. Моя цель - пробудить интерес российских коллег и убедить их в том, что выбор избирательной модели очень важен для будущего самой демократии и заслуживает тщательнейшего изучения. Специфика работы электоральных механизмов в других странах - источник информации о том, как они будут действовать в России.
Материал состоит из трех частей. Первая объясняет значимость избирательных законов как таковых. Во втором разделе рассматривается президентская форма правления в сопоставлении с парламентской; в третьем сравниваются мажоритарная (плюральная*) модель и система пропорционального представительства. В заключении описываются как работающие, так и неэффективные сочетания электоральных механизмов (смешанные системы).
* В американской политологической традиции все типы мажоритарных избирательных систем объединяются термином - "плюральные системы" - Ред
СМЫСЛ ИЗБИРАТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЫ
Причины, определяющие важность выбора определенного типа избирательного процесса, восходят к истокам современной теории демократии. Структуру сложившихся демократических институтов не следует рассматривать как простое отражение общественных предпочтений, так как сами эти предпочтения неопределенны. Человек может иметь явные пристрастия, под которыми я понимаю его способность различать всевозможные альтернативы - от лучших до худших. Но основополагающая идея теории общественного выбора заключается как раз в том, что не существует способа скомпоновать индивидуальные перечни приоритетов, превратив их в общественные таким образом, чтобы были соблюдены главные критерии демократии (2). Иными словами, к обществу, состоящему из многообразных групп, интересы и мнения которых вступают в конфликт друг с другом, нельзя подходить так, словно речь идет об одном человеке. Исход выборов определяется, с одной стороны, предпочтениями избирателей, с другой правилами подсчета их голосов. Нейтральной избирательной системы не существует.Тем не менее критика действующих демократических форм правления, основывающаяся на теории общественного выбора, не заходит слишком далеко.
Шумпетер в своей классической работе "Капитализм, социализм и демократия" отмечал, что избиратель является участником неработающего комитета - комитета всего народа, потому он и прилагает меньше целенаправленных усилий на свое совершенствование в политической сфере, чем при игре в бридж (3). В массовом электорате у отдельного избирателя нет резонов долго размышлять, кому отдать свой голос: он знает, что его бюллетень не окажет практически никакого влияния на исход выборов. Отсюда следуют два соображения. Первое: граждане голосуют, руководствуясь зачастую общепринятыми мнениями и идеологиями, а не тщательным сопоставлением разных вариантов политического решения проблем, стоящих перед страной. Само по себе это не страшно.
Их голос мало что значит, и граждане скорее предпочитают голосовать в соответствии с собственными представлениями о всеобщем благе, чем идти на какие-то жертвы в реальной жизни. Впрочем, не следует и недооценивать значение Яичных интересов.
Второе соображение: избиратели охотно прислушиваются к мнениям окружающих, в т. ч. к призывам самих кандидатов. Они делают политический выбор в зависимости от своего рода деятельности, уровня дохода, религиозных убеждений или этнической принадлежности; к ним и обращаются как к рабочим или представителям среднего класса, как к членам определенной религиозной общины либо конкретной этнической группы.
Избирателей нельзя привлечь отвлеченными декларациями; идеологические постулаты должны соответствовать их интересам и представлениям. Исход выборов определяется не только ходом предвыборной борьбы, но не в меньшей степени личными обстоятельствами, убеждениями и пристрастиями каждого голосующего. Устанавливая правила предвыборной борьбы между партиями, избирательный закон оказывает тем самым воздействие на электоральное поведение граждан.
Избирательные системы отличаются друг от друга во многих отношениях. Существует столько их модификаций, сколько и демократий. В данной статье я ограничусь рассмотрением двух основных институциональных типов демократии - президентской в сопоставлении с парламентской, а также выявлением различий между пропорциональной и мажоритарной (плюральной) системами (последней как средством усиления позиций партии, получившей относительное большинство голосов). Конечно, этими примерами далеко не исчерпываются все избирательные модели. В некоторых демократиях (наиболее яркий пример - Франция) существует смешанный - президентский и парламентский - режим. Функционируют также отличающиеся между собой пропорциональные и мажоритарные системы, причем различия бывают весьма значительными. Есть также системы, которые нельзя отнести ни к одной из вышеназванных. Тем не менее, сравнение парламентской и президентской моделей, пропорциональной и мажоритарной избирательных систем, иллюстрирующее их преимущества и недостатки, вполне отражает существо электорального процесса.
ПРЕЗИДЕНТСКАЯ И ПАРЛАМЕНТСКАЯ ФОРМЫ ПРАВЛЕНИЯ
Президентская форма политического устройства предполагает прямое избрание гражданами главы исполнительной власти путем общенациональных выборов. Его называют обычно президентом, и он назначает членов правительства (или кабинет). При парламентском режиме глава исполнительной власти и кабинет избираются депутатами парламента. Таким образом президентская форма правления предусматривает четкое разделение исполнительной и законодательной властей, причем обе имеют собственный независимый электорат. В парламентской системе такого строгого разграничения властей нет. Лидер, получающий поддержку большинства в парламенте, становится главой исполнительной власти, или премьер-министром.
Выбор в пользу президентской или парламентской формы правления влечет за собой важные последствия. Парламентская модель способствует усилению исполнительной власти; президентская - укрепляет власть парламента. Таким образом, названия обеих моделей как бы не соответствуют принципу осуществления властных полномочий. При парламентской демократии главная роль парламента - избрание правительства. В случае несогласия с тем или иным его предложением парламентское большинство может его отозвать. Формирование правительства, его отзыв и замена его другим - основные прерогативы парламента, в остальном его влияние скорее ограничено. При президентской демократии, наоборот, парламент обладает самостоятельными властными полномочиями.
Так как парламент и президент избираются независимо один от другого, то они имеют право придерживаться разных мнений. Американский президент - чуть ли не единственный глава правительства, большая половина предложений которого может быть отвергнута (это не относится к новым демократиям в Восточной Европе и Латинской Америке (4). Ситуация, когда президент не опирается на большинство в конгрессе, стала в США обычным явлением с 1968 г.
Парламентские формы правления ставят перед правительствами задачу формирования "коалиции действующего большинства". Даже в случае создания "правительства меньшинства" большая часть парламентариев обязана воздерживаться от голосования против кабинета министров. Пока сохраняется так называемое работающее большинство, правительство при парламентской демократии имеет возможность осуществлять свою программу без особых препятствий. Президентская форма правления, в отличие от парламентской, не требует достижения какого-либо компромисса между исполнительной властью и парламентским большинством. Парламентское большинство может - что часто и происходит - выступать в роли оппозиции к главе исполнительной власти.
От выбора той или иной формы правления зависит такой важный вопрос, как роль и влияние политических партий. Правительство в парламентских демократиях образуется из представителей одной или нескольких партий. Так как основное назначение парламента избрание кабинета, то парламентские выборы по существу определяют, какая партия или коалиция партий будет формировать правительство.
Отдельные члены парламента мало что могут сделать. Политическое управление отдастся в руки партийных лидеров в случае, если их партии войдут в правящую коалицию. Подобная специфика парламентской демократии предполагает наличие строгой партийной дисциплины: партии выступают в парламенте как единый блок.
Поскольку избиратели при таком правлении голосуют за ту или иную партию, а не за конкретного кандидата, парламентарий, выступивший против позиции партии или их коалиции, рискует быть исключенным из партии. Более того, кандидатуры членов парламента, стремящихся получить место в правительственных структурах, должны быть одобрены партией (если она входит в правительство). Члены парламента, не согласные с позицией партии (или блока), скорее всего не получат места в кабинете.
При президентской форме правления власть передается посредством прямых выборов, а не в результате продвижения на лидирующие позиции в той или иной влиятельной партий, как при парламентском устройстве. В конгрессе США партийная дисциплина заведомо слаба, при этом роль партийных лидеров при подборе кандидатов на пост президента давно уже свелась на нет. Все кандидаты в президенты организуют собственную предвыборную кампанию независимо от партии. Мало кто из американцев мог бы назвать имена лидеров двух крупнейших партий - республиканской и демократической.
Парламентские системы - в отличие от президентских - поддерживают и защищают сильные партии. Таким образом при выборе президентской либо парламентской модели нужно исходить из того, что предпочтительнее: ориентироваться на партии или на отдельных кандидатов, победивших на прямых выборах.
Если в стране нет сильных партий, правительство и парламент являют собой собрание сотен индивидов с различными интересами. И если правительство не достигнет согласия с большинством парламентариев, оно недееспособно. Во всяком случае, спорные вопросы легче решать, если в высшем законодательном органе доминирует та или иная партия. Более существенно, что политические партии - все же по преимуществу представительные организации. Они ставят своей целью выражать интересы больших групп национального электората. При президентской системе кандидат в президенты тоже должен организовать представительную избирательную кампанию в национальном масштабе, тогда как кандидаты в члены парламента борются за голоса только в своих избирательных округах. Политические партии, чтобы стать правящими, добиваются поддержки избирателей во многих избирательных округах. Поэтому им важнее не парламент, а интересы малых групп населения (разбросанных по отдельным округам), что в свою очередь способствует развитию их влияния в стране.
ПРОПОРЦИОНАЛЬНОЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО И МАЖОРИТАРНАЯ СИСТЕМА
Второе основное различие электоральных систем состоит в способе голосования для избрания кандидатов в высшие органы власти: пропорциональном или мажоритарном (принцип большинства). При мажоритарной системе от каждого избирательного округа избирается один депутат. Победителем на выборах считается кандидат, набравший наибольшее количество голосов. Но, как известно, относительное большинство голосов это отнюдь не то, что абсолютное большинство. Когда имеется более двух кандидатов, один из них может набрать менее 50% голосов и все же добиться большей поддержки, чем другие кандидаты. Четыре раза подряд консервативная партия Великобритании завоевывала большинство мест в парламенте, получая около 40% голосов избирателей на общенациональных выборах, так как остальной электорат дробился между лейбористской партией и либерал-социал-демократической коалицией. Системы пропорционального представительства предполагают распределение мест в парламенте в соответствии с количеством полученных на выборах (по партийным спискам) голосов. Если бы в Великобритании существовала такая система, то консерваторы получили бы на последних четырех выборах более 40% мест в парламенте и страной управляла бы коалиция партий.
Имеются два основных механизма, гарантирующих партиям число мест в парламенте, строго соответствующее количеству поданных за них голосов на общенациональных выборах. Во-первых, существует несколько кандидатов от разных партий в одном избирательном округе, и места после баллотировки распределяются в соответствии с волеизъявлением избирателей. Во-вторых, непропорциональность представительства, возникающая на уровне округа, смягчается наличием парламентариев, не представляющих какой-либо округ, но избранных по партийным спискам. Многие страны Западной Европы сочетают эти два подхода. Системы пропорционального представительства отличаются друг от друга еще и тем, что при распределении депутатских мест используется принцип округления числа голосов, а также устанавливается минимальный процент голосов, необходимый для получения мандата.
Впрочем, в некоторых электоральных системах вообще отсутствует принцип большинства или пропорциональной баллотировки (5).
Наиболее яркое сопоставление двух систем содержится в так называемых социологических законах Мориса Дюверже (6), согласно которым мажоритарная система в один тур (или система относительного большинства) способствует установлению в стране двухпартийности (бипартизма). Пропорциональное представительство, наоборот, благоприятствует процветанию многопартийности (множества небольших партий).
Дюверже утверждал также, что мажоритарные выборы в два тура (например, во Франции) приводят к объединению нескольких партий в две коалиции. Он привел две причины, определяющие взаимосвязь между законом об относительном большинстве и тактикой предвыборной борьбы двух крупных партий. Во-первых, от каждого избирательного округа место в парламенте получает лишь наиболее крупная партия. Малые партии, лишенные поддержки большинства избирателей округа, не имеют никаких шансов на место в парламенте. Мажоритарная система в один тур обеспечивает, таким образом, крупным партиям больше мест в парламенте, чем это соответствует доле полученных ими голосов.
Вторая причина вытеснения небольших партий из электоральной борьбы вытекает из первой. Избиратели, стремящиеся реально повлиять на исход выборов, а не просто выразить симпатии какой-либо программе, будут голосовать за партию, способную одержать победу в их округе ("полезное голосование")- Они неохотно растрачивают свои голоса на малые партии, даже если и симпатизируют им в большей степени, нежели одной из крупных. Таким образом количество мест, полученных малыми партиями, не соответствует поданным за них бюллетеням на выборах, а число этих голосов не отражает предпочтений электората.
Все же взаимосвязь между электоральной системой и партийной структурой пока недостаточно изучена. Либеральная партия Великобритании вовсе не сошла с политической арены, когда ее сменили лейбористы в качестве основной оппозиции консерваторам. В Австрии в течение почти всего послевоенного периода сохранялась двухпартийная система, несмотря на пропорциональное представительство. Но все же "законы Дюверже" дают возможность увидеть вероятные следствия этой взаимосвязи.
Количество партий при системах пропорционального представительства в среднем выше, чем при системах относительного большинства (или мажоритарных). Принцип пропорционального представительства никак не влияет на количество партий; принцип относительного большинства, наоборот, губит малые партии.
Споры между сторонниками той или иной системы сводятся к вопросу, что предпочтительнее: сильное правительство или более представительное правительство?
Сторонники мажоритарного способа голосования опасаются раздробления политических партий, что может повлечь за собой нестабильность, присущую коалиционным правительствам. Системы пропорционального представительства, по существу, ставят малые партии в особое положение: обычно устанавливается определенный порог или минимальное количество голосов, необходимых для получения депутатских мандатов. В западноевропейских странах этот порог составляет обычно 4-5%, что отсекает от парламента малые партии. Системы относительного большинства лишают представительства на общенациональном уровне меньшинства (в т. ч. этнические), если те не составляют большинства населения в данном округе. Даже партии меньшинств, обладающих территориальной поддержкой, не будут пользоваться влиянием в политическом управлении, раз одной из двух крупных партий всегда отдано большинство мест в парламенте. Наоборот, при пропорциональном представительстве малые партии могут оказывать заметное политическое влияние, если их участие окажется необходимым (даже прагматически) для образования парламентского большинства. Они имеют реальную возможность войти в правительство, что особенно важно для многонациональных стран, где существуют сепаратистские тенденции; таким образом, партии этнических меньшинств приобретают общенациональное значение.
Второе различие между двумя упомянутыми системами заключается в способе формирования парламентского большинства. Редко когда одна из партий при любой электоральной системе может получить абсолютное большинство голосов. На всех послевоенных выборах лишь в одном случае из 15 было подано более 50% голосов за одну партию (7, р. 36). Однако, чтобы быть дееспособным, правительство обязано опираться на парламентское большинство. Есть два выхода из подобного тупика: либо в соответствии с избирательной системой парламентское большинство создается с помощью так называемой "премии" большинству (т. е. часть голосов меньшинства передается партии, добившейся относительно лучших результатов); либо различные партии сотрудничают на основе коалиции, оформляя это соглашением. Однопартийное правительство характерно для мажоритарных систем, так как именно при таких системах чаще всего используется преимущественное право на создание парламентского большинства. При пропорциональном же представительстве правительство почти всегда формируется на основе - формальной или неформальной - коалиции партий, «совместно представляющих основную массу электората.
Итак, суть системы пропорционального представительства состоит в том, что партиям необходимо создавать коалиции, способные управлять, а для этого требуется умение договариваться друг с другом, находить компромиссы, идет ли речь о составе кабинета министров или о политической программе. В представительных демократиях политические решения принимаются в процессе переговоров лидеров различных партий (7, р. 13). В сущности, выборы служат для того, чтобы подтвердить или отвергнуть те или иные решения. Правых и левых радикалов вечно возмущают постоянные компромиссы, к которым стремится демократическое правительство. Но какая же существует альтернатива, кроме переговорного процесса? Только однопартийная система - или паралич власти.
При сопоставлении двух избирательных систем наиболее значимыми представляются два фактора: количество партий и способ формирования парламентского большинства. В системах относительного большинства (мажоритарных) чаще всего лишь две партии имеют шансы на победу: бесспорное преобладание одной партии в парламенте является обычным, даже когда ни одна из партий не получает на выборах большинства голосов.
При президентской системе парламентское большинство может придерживаться иных взглядов, чем партия президента. Поэтому преобладание одной партии наиболее вероятно в странах, где система относительного большинства сочетается с парламентской формой правления. При пропорциональном представительстве попасть в состав правительства имеют шанс кандидаты более чем двух партии, и тогда для образования парламентского большинства нужны партийные коалиции.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ Упрощая проблему, можно сказать, что при строительстве демократических институтов прежде всего приходится выбирать между системой* относительного большинства и системой пропорционального представительства. При взаимоналожении этих двух дихотомных моделей получается четыре комбинации. Они, разумеется, наблюдаются в современной политической практике.
Вариант, обеспечивающий сильное правительство, - это парламентская форма правления с мажоритарной системой. Последняя обычно ограничивает количество состязающихся партий двумя и дает более сильной из них непропорционально (по сравнению с числом поданных за нее голосов) большое число мест в законодательном органе. В парламентских демократиях партия большинства контролирует и исполнительную власть, и парламент. Наиболее яркий пример здесь - Великобритания.
Все послевоенные правительства в этой стране (за исключением одного) опирались на однопартийное большинство в парламенте, хотя ни одна из правящих партий не получала абсолютного большинства голосов с 1931 г. Одно из нежелательных следствий такого варианта обеспечения сильного правительства заключается в том, что самые незначительные политические колебания могут вызывать крупные перемены в составе парламента и в политике правительства. Этот недостаток мог бы считаться приемлемым, если бы распределение голосов колебалось вокруг 50% отметки, чуть больше или чуть меньше. Между тем верхний предел электоральных успехов, учитывая территориальное размещение электората трех партий, не превышает 40%. Для такой ситуации характерна слабая преемственность в политической линии государства при смене кабинетов в случае, если на ближайших выборах результаты изменятся сколь-нибудь существенным образом.
Подобная неопределенность может дорого обойтись национальной экономике.
Второй вариант - это президентская форма правления в сочетании с системой относительного большинства.
Примером могут служить Соединенные Штаты. При бипартизме партии президента не обязательно быть одновременно партией большинства в конгрессе. В США в последние десятилетия демократы контролировали обе палаты конгресса, а республиканцы - президентский пост. Другой феномен, который иногда ассоциируется с президентской формой правления, также можно наблюдать в послевоенных США: это слабость политических партий. Стандартным стало замечание о том, что в американской политике доминируют отдельные личности.
Третий вариант существует в большинстве стран Западной Европы, кроме Великобритании и Франции: парламентская модель с системой пропорционального представительства. Числе партий в этих странах различно, иногда их много, но везде у власти находятся коалиционные правительства. Единственное исключение составляют однопартийные кабинеты меньшинства. Впрочем, такие правительства вполне допустимы, поскольку они фактически пользуются поддержкой коалиции большинства, участники которой предпочитают не входить в верхних эшелон управления официально (8).
Все эти три сочетания дееспособны в том смысле, что надолго обеспечивают стабильность представительной демократии.
Четвертая комбинация - президентская система с избирательным законом, предусматривающим пропорциональное представительство в парламенте, - может, пожалуй, оказаться наименее устойчивой. К сожалению, именно данный тип правления был введен в новых демократиях Восточной Европы и Латинской Америки. Уже указывалось, что при пропорциональной избирательной системе многие партии получают места в парламенте. Однако, поскольку не парламент избирает правительство, то партиям нет необходимости вести переговорный процесс с целью формирования правящей коалиции. Правительство назначается президентом. При многопартийности партия президента вероятнее всего получает сравнительно небольшое число депутатских мандатов. Президент не может управлять, не имея поддержки парламента, но последний не несет ответственности за деятельность правительства и потому не обязан его поддерживать. В этом и заключается причина постоянного конфликта между президентом и парламентом, что может завести управление страной в тупик. Президенты, неспособные договариваться с парламентом, вынуждены прибегать к иным политическим силам и воздействиям, чтобы править без парламента. Но когда традиционные политические институты перестают действовать, они приходят в упадок. Парламент теряет свой авторитет, и демократические институты рушатся.
Подобный сценарий не является неотвратимым, однако в случае, когда президентская форма правления сочетается с системой пропорционального представительства, опасность политического тупика и паралича демократических институтов весьма высока. Подчеркну еще раз: выбор в пользу той или иной электоральной системы - дело чрезвычайно ответственное. Кто будет править и заседать в парламенте - менее существенно, чем сам избирательный процесс, хотя в высшей степени важны и соображения политиков, конкретно решающих проблему выбора способа голосования. Даже от деталей электоральных механизмов может зависеть, выживет ли сама демократия.
1. Я порекомендовал бы обратить внимание на следующие работы: Lijphart A, Grofman В. Choosing an Electoral System: Issues and Alternatives. N. Y., 1984; Grofman В., Lijphart A Electoral Laws and their Political Consequences. N. Y., 1986; Lira J. The Penis of Presidentialism. - "Journal of Democracy", 1990, № 1.
2. CM. Plott Ch, Axiomatic Social Choice Theory. - "American Journal of Political Science", 1976, № 20, Riker W. H. Liberalism Against Populism. San Francisco, 1982.
3. SchwnpeterJA. Capitalism, Socialism and Democracy. N. Y., 1976 (1947), p. 261.
4. Rose R. Understanding Big Government: The Programme Approach. Beverly Hills, 1984, p. 69.
5. См. подробнее: Balinski M. L, Young HP Fair Representation: Meeting the Idea of One Man, One Vote. New Haven, 1983.
6. Duverger M. Political Parties: Their Organization and Activity in the Modem State. N. Y., 1954; см. также: RaeD. The Political Consequences of Electoral Laws. New Haven, 1971.
7. Przeworski A. Democracy and the Market: Political and Economic Reforms in Eastern Europe and Latin America. Cambridge, 1991.
8. Об этом явлении см. подробнее: Strom К. Minority Government and Majority Rule.
Похожие работы:
«Зарегистрировано 16сентября 2011 г. Федеральная служба по финансовым рынкам (подпись уполномоченного лица) (печать регистрирующего органа) ОТЧЕТ ОБ ИТОГАХ ВЫПУСКА ЦЕННЫХ БУМАГ Открытое акционерное общество "Горно-металлургическая компания "Норильский никель" неконвертируемые...» ДАННЫЕ 1.1. Страна-получатель 1.2...» УНИВЕРСИТЕТ" В. Л. Правда МИРОВАЯ КУЛЬТУРА И ИСКУССТВО: РУССКАЯ СРЕДНЕВЕКОВАЯ ЖИВОПИСЬ УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ Кемерово 2008 УДК 71.0. я 73 ББК 008 (075) Рецензенты: Кафедра истории теории и истор...» и программное обеспечение вычислительных машин, комплексов и компьютерных сетей АВТОР...»
2017 www.сайт - «Бесплатная электронная библиотека - различные документы»
Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам , мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.
Карл Поппер
Карл Поппер (Karl Popper) (1902-1994) - один из выдающихся философов двадцатого столетия. Родился в Вене, затем жил в Лондоне, где в 1949-1969 преподавал логику. Эту статью он написал в августе 1987 для немецкого еженедельника «Der Spiegel» и итальянской газеты «La Stampa».
Проблема демократии
Центром моего интереса является природа, наука и, в частности, космология. С тех пор, как в июле 1919 я порвал с марксизмом, я заинтересовался политикой и ее теорией - как гражданин и как демократ. Однако установление в некоторых странах в 20-е и в начале 30-х годов жестких тоталитарных режимов, правых или левых, и приход к власти Гитлера в Германии заставили меня серьезно задуматься о природе демократии.
И хотя в моей книге «Открытое общество и его враги» нет ни одного слова о Гитлере и нацизме, она была воспринята как мой вклад в войну против Гитлера. Эта книга посвящена теории демократии и защите демократии от старых и новых ее врагов. Впервые она была опубликована в 1945 и затем множество раз переиздавалась. Ее основной характеристикой, как мне кажется, является тот факт, что лишь немногие сумели ее правильно понять.
Как всем известно, демократия означает народное правление или власть народа в отличие от аристократии (правление знати) и монархии (правление одного человека). Однако это буквальное значение уже мало что объясняет, поскольку народ как таковой нигде не правит. Повсюду правят правительства, а также, к сожалению, бюрократия - иными словами, функционеры, никогда не несущие никакой ответственности или делающие это крайне редко.
Кроме того, хотя Великобритания, Дания, Норвегия и Швеция являются монархиями, одновременно они являются образцовыми демократиями (за исключением, пожалуй, Швеции, где бюрократия приобрела в настоящий момент почти диктаторскую власть). Напротив, Восточная Германия, называющая себя демократией, не имеет ничего общего с этой моделью.
Две формы государства
Так что же является основой демократии? De facto существуют лишь две формы государственного устройства: та, при которой возможна бескровная смена правительства посредством проведения выборов, и та, где это невозможно. Обычно первая форма зовется демократией, а вторая - диктатурой или тиранией. И не нужно при этом играть словами (как в случае Германской Демократической Республики). Критерием является возможность бескровного свержения правительства.
Единственный способ свержения правительства - голосование
Существуют различные методы свержения правительства. Лучшим являются выборы: новые выборы или голосование в свободно избранном парламенте. Вот основа.
Поэтому в принципе некорректен вопрос: кто должен править? Народ (плебс) или лучшие? «Хорошие» рабочие или «плохие» капиталисты, как их противопоставляли от эпохи Платона до эпохи Маркса и позднее? Большинство или меньшинство? Левые, правые или центристы? Все эти вопросы некорректны. Поскольку там, где возможна бескровная смена правительства, уже не имеет значения, кто правит. Любое правительство, знающее, что в любой момент оно может быть смещено, стремится понравиться избирателям. Однако эта тенденция отсутствует там, где смена правительства затруднена.
Черчилль
Для того чтобы продемонстрировать, насколько эта теория демократии важна на практике, я хотел бы применить ее к проблеме пропорциональных выборов. Если я критикую здесь форму голосования, установленную немецкой конституцией, то лишь для того, чтобы начать дебаты по проблеме, которая, насколько я знаю, почти не обсуждается. Конституция не должна меняться по любому поводу в любую секунду, но критическая дискуссия с целью лучшего понимания ее содержания ей не помешает. В большинстве западноевропейских демократий действующая система выборов отличается от избирательных систем Великобритании и США, в основе которых лежит идея местного представительства. В Великобритании каждый избирательный округ посылает в парламент одного представителя: того, кто получил большинство голосов, независимо от его партийной принадлежности. Он должен представлять интересы жителей избравшего его округа, независимо от их партийной принадлежности. Конечно, партии продолжают существовать и играют важную роль в формировании правительства, однако когда депутат от избирательного округа видит, что в интересах своего округа или даже всего народа ему необходимо проголосовать против своей партии или даже выйти из ее рядов, он должен это сделать. Один из величайших государственных деятелей нашего века Уинстон Черчилль дважды менял партию и никогда не был послушным партийным активистом.
Роль партий
В континентальной Европе ситуация совершенно иная. При пропорциональной системе каждая партия посылает в парламент определенное число своих представителей, которые обязаны самым преданным образом отрабатывать полученные голоса. Для этого роль партий признается Конституцией, и право на их создание считается одним из фундаментальных прав. Депутат избирается как представитель той или иной партии. Ему не разрешается голосовать против своей партии. Он с ней морально связан, поскольку был избран лишь как представитель этой партии (в случае его ухода в оппозицию его моральным долгом считается подать в отставку, даже если конституция его к этому не обязывает).
Конечно же, я осознаю необходимость существования партий. До сих пор никому не удалось создать демократическую систему, способную обойтись вовсе без партий. Политические партии являются не самым «приятным» феноменом. Вместе с тем, без них политическая жизнь останавливается: наши демократии являются не народными, а партийными демократиями, иными словами, правлением партийных лидеров. Поскольку, чем больше партия, тем она менее демократична, в результате голосующие за нее все меньше и меньше могут влиять на ее лидера и программу.
Неверным является убеждение, согласно которому парламент, избранный с помощью пропорциональной системы, наилучшим образом представляет интересы народа. Подобный парламент не представляет ни народ, ни его интересы, а лишь отражает пропагандистское влияние партий на население на момент выборов. Более того, это мешает превратить день выборов в то, чем он должен быть: днем народной оценки деятельности правительства.
Не существует теории демократии
Таким образом, не существует ни приемлемой теории демократии, ни теории, признающей необходимость пропорциональных выборов. Поэтому мы должны спросить себя, каким образом на практике пропорциональная система влияет на формирование правительства (что включает в себя также и вопрос о возможности отставки этого правительства)?
Критика пропорциональной системы
Чем больше партий, тем сложнее сформировать правительство. Это неоспоримая реальность. При двухпартийной системе формирование правительства проходит очень легко. Но при пропорциональной системе даже крошечные партии могут иметь большое (и часто решающее) влияние на формирование правительства и, следовательно, на принятие политических решений.
С этим утверждением никто не станет спорить. И каждый знает, что пропорциональная система приводит к увеличению численности партий. Но до тех пор, пока мы считаем, что «сутью» демократии является народное правление, будучи демократами, мы вынуждены смириться с подобными сложностями, поскольку пропорциональная система, как представляется многим, в наибольшей степени соответствует этой «сути».
Однако пропорциональная система и многопартийность имеют еще один огромный недостаток, когда встает вопрос о смене правительства путем народного волеизъявления, например, путем проведения парламентских выборов. При большом количестве партий, трудно добиться того, чтобы одна из партий имела абсолютное большинство. И даже самые маргинальные партии не могут быть «уволены», независимо от полученного ими количества голосов.
Во-вторых, день выборов при этой системе не становится днем народной оценки деятельности правительства. Случается, что правительство оказывается правительством меньшинства. И по этой причине не может сделать то, что считает необходимым сделать. Оно вынуждено идти на уступки. Или же оно становится коалиционным правительством, в котором ни одна из участвующих в нем партий не несет никакой ответственности.
Таким образом, люди привыкают к тому, что ни правительство, ни политические партии и их лидеры не несут никакой ответственности. И никто не воспринимает потерю партией 5 или 10 процентов голосов как осуждающий вердикт. В этой связи думают лишь о временном падении популярности.
Поэтому, даже если большинство избирателей желает отставки правительства, это вовсе не значит, что отставка произойдет. Поскольку, даже если партия, имевшая до сих пор абсолютное большинство (и казалось бы, наибольшую ответственность), теряет это большинство, при пропорциональной системе она все равно остается наиболее влиятельной силой. Она может сформировать правительственную коалицию, опираясь на какую-либо небольшую партию. И даже если она проигрывает выборы, ее лидер продолжает править вопреки воле большинства, опираясь на решение небольшой партии, далекой от того, чтобы представлять «волю народа».
Кроме этого, небольшая партия может привести к падению правительства без проведения новых выборов и сформировать новое правительство с партиями оппозиции. Но это противоречит самой идее, лежащей в основе пропорциональной системы: идее о том, что влияние партии должно соответствовать числу ее избирателей.
Очень часто мы наблюдаем подобные ситуации. И там, где существует большое число партий, и там, где они формируют коалиции, такие ситуации более чем обычное явление.
Двухпартийная система
Конечно, схожие ситуации могут возникнуть и в странах, где нет пропорциональной системы. Но в таких странах, как Великобритания и США, существует тенденция к борьбе двух конкурирующих партий. В этой связи Уинстон Черчилль говорил: «Демократия является худшей формой правления, за исключением всех остальных». Этим он хотел подчеркнуть, что ни одна из форм правления не является идеальной и свободной от коррупции. И тем не менее, демократия является оптимальной из всех до сих пор найденных форм правления.
Исходя из этой логики, я сказал бы, что двухпартийная система является лучшей формой демократии. Поскольку она приводит партии к самокритичной оценке. Когда одна из двух больших партий терпит поражение, обычно она сама проводит у себя радикальные внутренние реформы. Это является следствием конкуренции и недвусмысленной позиции электората, на которую нельзя закрыть глаза. Благодаря этой системе партии вынуждены извлекать уроки из своих ошибок. Иначе, им конец.
Критикуя пропорциональную систему, я вовсе не стремлюсь дать совет всем демократиям отказаться от этой формулы. Я лишь хотел бы начать дебаты по этому вопросу. Убеждение, согласно которому можно логически доказать моральное превосходство пропорциональной системы, наивно и не выдерживает глубокого анализа.
Морально ошибочная теория
В заключение я хотел бы сказать, что не согласен с идеей, что пропорциональная система является более демократичной по сравнению с англо-американской системой, поскольку она опирается на устаревшую теорию понимания демократии как власти народа (которая отсылает нас в свою очередь к так называемой теории суверенитета государства). Эта теория - морально ошибочная и устаревшая, поскольку ей на смену пришла теория возможности смещения, которое приводит к созданию нового большинства.
Моральный аргумент, я считаю, еще более важен, чем практический аргумент, согласно которому нет необходимости существования более двух партий, ответственных и конкурирующих друг с другом, чтобы дать избирателям возможность выносить вердикт правительству с помощью своих голосов. Пропорциональная система несет в себе опасность того, что решение большинства будет сведено к минимуму и что партия, потерпевшая поражение на выборах, не извлечет из него необходимых уроков, что является необходимым для существования демократии. Для того же, чтобы большинство смогло принимать решения, важно наличие сильной и умелой политической оппозиции. В противном случае избиратели часто вынуждены сохранять плохое правительство единственно из-за отсутствия лучшей альтернативы.
Истинная функция политических партий
Но не является ли защита двухпартийной системы противоречием идее открытоко общества? Терпимость к различным мнениям и теориям, называемая плюрализмом, не является ли она характеристикой свободного общества, стремящегося найти истину? И не проявляется ли этот плюрализм в существовании многопартийности?
Я отвечу следующим образом. Функцией политической партии является формирование правительства или, в качестве оппозиции, осуществление критического контроля над правительством. Критически контролировать означает контролировать толерантность правительства по отношению к различным мнениям, идеологиям, религиям.
Некоторые идеологии попытаются - успешно или безуспешно - доминировать над партией или изменить ее. Таким образом, возникает чередование мнений, идеологий, религий, а, с другой стороны, конкуренция между крупными партиями.
Но идея, согласно которой плюрализм мнений должен непременно приводить к многопартийности, мне представляется политически неверной. И не только политически, но также и философски. Поскольку слишком тесная связь с партийной политикой плохо согласуется с чистотой доктрины.
