В каждой культуре во все времена можно различить, например, такие ее специфические компоненты, как религия, техника, искусство. В отношении же науки возникает затруднение. Многие науковеды убеждены, что далеко не всякая культура сопряжена с институтом науки. М. К. Петров ясно показал, что в возникновении подлинной науки решающую роль сыграли христианство и христианская теология. Даже в современном мире фундаментальные исследования в области естествознания проводятся лишь в нескольких десятках стран (в том числе в России), а большинство народов к систематическому производству научных знаний никакого прямого отношения не имеет.
Значит ли это, что связи «религии -техника» или «религия - искусство» универсальны и являются атрибутами любой культуры, а связь «религия - наука» имеет характер культурной случайности, исторического зигзага? Если да, то, в принципе, человечество может обходиться без фундаментальной науки, но никогда не могло обойтись без религии, техники и искусства. Что же такое наука и какую альтернативную (в отношении к религии) роль она играет в европейской культуре?
Нет единого и общепринятого определения науки, конкурирующие же дефиниции этого понятия туманны и широки. Например, А. И. Ракитов предложил считать наукой любое знание, производящее новое знание: наука - это «особого рода машина по производству знаний». Под столь широкую «науку» подпадает любое знание (обыденно-техническое, художественное, философское, политическое и т. д.) в той мере, в какой оно саморазвивается и обновляется.
В отечественной литературе часты ссылки на дефиницию П. В. Копнина: наука есть знание, имеющее свой предмет, системную организованность и метод. Из этого определения, в частности, следует, что науками можно называть любые процессы обучения (слесарному делу, иностранному языку и пр.), так как всякое нормальное обучение предполагает предмет, систему и метод. Из- за отсутствия удовлетворительного исходного определения науки людям остается руководствоваться интуитивным пониманием природы и сущности этой формы общественного сознания.
Естествознание в первую очередь озабочено вопросами об устройстве природы и функциях ее различных частей. При этом наука познаёт не необозримый мир как целое и не всю сумму частей мира, а лишь некоторые исторически доступные ученым фрагменты универсума; ученый реально вовлечён в наблюдаемый предмет. Поскольку у ортодокса-естествоиспытателя образ целого очерчен экспериментально доступным и измеряемым горизонтом физических объектов, то он с подозрением относится к философии и религии, предельно общие предметы которых далеко уходят за границу инструментально доступного и измеряемого, а потому трудно различимы.
Религию, в отличие от науки, волнуют другие вопросы. Как человеку следует жить (не по-звериному, а по-Божески)? Какими должны быть его отношения с миром и безусловным началом всего существующего? Как бы ни отличались научные и религиозные представления о мире, они подчас столь же не противоречат друг другу: например, утверждение скульптора о наличии фигуры Венеры в глыбе мрамора не противоречит мнению физика, что глыба мрамора состоит из атомов.
Поскольку эссенциальные задачи у науки и религии столь различны, то правомерно ли говорить о глубинных противоречиях между ними. Почему все же периодически возникает феномен конфликта между этими взаимодополнительными формами общественного сознания?
Кант различал мир феноменов и мир ноуменов, ставя под сомнение возможность человека истинно познавать всщи-в-себе и научно доказывать бытие Бога. По Канту, наука интересуется миром феноменов, Бог же принадлежит к ноуменальному миру и не поддается осмысленному научному описанию. Наука должна заниматься посюсторонним миром явлений и отмежеваться от религии. Гёте на это возражал: «Хочешь узреть Невидимого - взгляни на видимое». Но так ли уж непроницаем барьер между вещественным и существенным мирами и во всех ли случаях наука способна обходиться без религии, а религия без науки?
Ученые иногда признаются, что мало просто ответить на вопрос, как нечто существует, но важно также понять, почему описываемые ими явления природы именно такие, а не иные. Наука никогда не сможет ответить, например, на следующие вопросы: что вызвало Большой взрыв? почему процессы природы носят законосообразный характер? почему мир вообще существует? Внутреннее научное обоснование законов природы оказывается невозможным без специальных трансцендентальных допущений и обращения к религиозным представлениям о целостности бытия. Наука далеко не всегда нейтральна в отношении сакральных идеалов порождающей ее культуры, а воспитание и становление ученых всегда происходит внутри господствующего мировоззрения и, следовательно, под сильным влиянием религий (теистических либо атеистических).
Понятие «чисто научного» (нейтрального в религиозном и идеологическом смысле) воспитания и образования - наивная абстракция. Если бы на самом деле, скажем, ученый-физик формировался только под влиянием языка науки (например, математики) и учебников по современной физике, то вряд ли бы ему была свойственна человечность, которой на самом деле отличаются подлинные творцы науки.
А. Н. Введенский настаивал на важности влияния сердца как царства религии на разум ученого. В противном случае, пишет этот замечательный православный полемист, «одно научное просвещение само по себе дает лишь дрессировку разуму, и если человек но своей природе хищный зверь, то образование только изощрит ему зубы и отточит ему когти. Еще Ф. М. Достоевский сказал: “Если негодяю дать высшее образование, то из него получится утонченный негодяй и опаснейший для общества”. <...> Значит, без религии человечество одичает, морально опустится и превратится в настоящего зверя, на которого придется надеть оковы» .
Различаясь своими предметами, наука и религия в то же время имеют немало общего. И га и другая опираются на интуицию, способы идеального отражения незримых сущностей, на внешний опыт, основываются на формах /ш7/?-веры и6с?//е/ : веры. Научное и религиозное мироотношение составлено рациональными и иррациональными компонентами. Поэтому неточно и поверхностно распространенное мнение, будто «рациональная» наука полностью противоположна «иррациональной» религиозной вере.
Американский богослов Л. Гилки противопоставляет науку и религию следующим образом:
- - наука предпочитает объяснять объективные, доступные, повторяющиеся данные, а религия обращает внимание на порядок и красоту в мире, на внутренний опыт людей (на вину и прощение, тревогу и доверие, бессмысленность и целостность);
- - наука формулирует объективные вопросы и выясняет, как происходят те или иные события, а религия задает личные вопросы о смысле и предназначении, об истоках и судьбе;
- - авторитет науки основан на логических связях и точности наблюдений, для религии же авторитетны Бог и Его пророки;
- - науку интересуют количественные гипотезы, тестируемые экспериментальным способом, а религия прибегает к языку символов и аналогий, поскольку Бог трансцендентен .
Многие историки говорят об отношении между религией и наукой как о традиционной и тотальной войне. Например, известно предупреждение Августина, что хороший христианин будет опасаться математиков, поскольку есть опасение, что математики вступили в сговор с дьяволом, чтобы помрачить дух людей и бросить их в объятья ада. Такая модель позже была популяризована Дж. У. Дрэйпером (1874) и А. Д. Уайтом (1896).
Оппоненты им отвечают, что такого рода Армагеддона нет и что невозможно обнаружить «армию» ученых, якобы наступающую на «армию» священнослужителей. Одни христиане думают, что наука и теология частично пересекаются между собой как отрасли знания, другие же утверждают, что наука и религия только взаимо- дополняют друг друга, но не взаимодействуют между собой.
Р. Мертон (1938) доказывал, что научная революция была навеяна концепцией пуританизма о Боге-суверене и полнейшей пассивности материи; эта концепция оказала решающее влияние на Ньютона, Бойля и ряд других ученых-протестантов. И в научной, и в религиозной среде есть плюрализм мнений, ведутся споры о природе науки, сущности религии и характере противостояния этих форм мироотношения.
Не менее сомнительны и представления о наступившем между наукой и религией полном согласии по принципиальным вопросам. Вряд ли конфликты между ними нужно объяснять только взаимным непониманием людьми науки людей веры. Удобнее всего сравнивать науку и религию в плане противопоставления научной и религиозной картин мира, когда та и другая выражены на языке философии.
В XVII-XVIII вв. богословы в первую очередь фокусировали свое внимание на физике и астрономии, а в XIX-XX вв. - на геологии и биологии. Современная генетика дает ученым почву для обсуждения традиционных этико-богословских проблем о свободе воли и нормах поведения человека. В истории взаимоотношения науки и религии бывали периоды их прочного союза и известны эпохи их конфронтации. Начиная с эпохи Возрождения в европейской науке сложился культ эксперимента. Естествознание претендует на обладание высшей истиной и на духовное руководство человечеством.
Э. Бутру, говоря об ученых-атеистах, пишет: «Наука в лице многих своих представителей хочет принципиально apriori устранить религию не за какие-либо ее отдельные идеи, чувства, утверждения, а за саму ее манеру мыслить, чувствовать, утверждать и хотеть. Религиозный человек, по мнению людей науки, дает своим способностям применение, враждебное прогрессу человеческой культуры. Научный дух не только отличен от духа религиозного, но является его прямым отрицанием. Он порожден реакцией разума, направленной против духа религии. Торжество духа науки и исчезновение духа религии - одно и то же. Итак, не столько науку и религию в собственном смысле слова, сколько дух науки и дух религии должны мы сопоставлять друг с другом» .
К середине XX в. различие между «истинностью» и «научностью» стало настолько очевидным, что культ науки стал быстро угасать, оборачиваться обвинениями науки в причинении человечеству многих бед. В своей концепции «эволюционного фина- лизма» Тейяр де Шарден говорит о возрастании возможности примирения науки и религии по мере того, как все индивиды и народы будут восходить посредством всеобщей любви к точке «Омега» - к светлому царству, где Бог будет во всем.
Равновозможны три трактовки темы соотношения науки и религии:
- 1) в главном наука и религия никогда не достигнут согласия;
- 2) уже сегодня они близки друг другу в освещении целого ряда коренных проблем мироотношения;
- 3) объединение науки и религии произойдет в неопределенно далекой эсхатологической перспективе.
Первую версию отстаивают убежденные атеисты. Вторую версию предпочитают многие философы и культурологи, не примыкающие к каким-либо конфессиям или атеизму. Третью версию предложил, например, физик М. Планк, предположивший, что параллельные линии развития науки и религии пересекутся в бесконечно отдаленном от нас времени .
- Введенский М. К. Протоиерей Александр Введенский. Екатеринбург, 2006.С. 65. Мир, на наш взгляд, становится все хуже и хуже, в связи с чем Б. Пастернак не случайно выразился так: «Не знаю, спасет ли мир красота, но пошлостьнепременно пожрет его».
- См.: Gilkey L. Maker of Heaven and Earth. N. Y., 1959.
- 5 Бутру Э. Наука и религия в современной философии. СПб., 1910. С. 310.
- См.: Планк М. Религия и естествознание // Вопр. философии. 1989. № 3.С. 25-36.
Религия, как и наука, является одной из форм общественного сознания, тесно связанного с человеческой деятельностью. По утверждению известного ученого и гуманиста Д.С. Лихачева, религия, как бы к ней не относились – это все равно культура. Культура морально-этическая и мировоззренческая. Мы узрели в религии только предрассудки и не очень печалились, когда они искоренялись. Здесь и была трагическая ошибка.
В религиозном мировоззрении вера превращается в абсолют, определяется однозначной, неподвластной никаким рациональным критериям, рассматривается как единственная мера истинности. Земные ценности не имеют своего истинного значения, они трансформируются в ценности неземные, а поэтому даже безошибочные доказательства истины не в состоянии заменить живое переживание, интуицию веры.
По хрестоматийным религиозным учениям, промысел божий непознаваем. Человеческий разум не способен познать или отразить в понятиях сущность божью. Основным источником достоверных знаний является «святое письмо», в котором сосредоточены все истины в отношении мира «видимого» и «невидимого», где не только дано пояснение прошлого и настоящего, а и предусмотрено все будущее.
На протяжении многих веков под влиянием религиозного отражения мира у верующих людей выработались определенные стандарты, стереотипы, нормы мышления и поведения. Это, в конечном итоге, трансформировалось в своеобразный «религиозный комплекс» в отношении к окружающему миру. Данный комплекс включает прежде всего религиозный догматизм - прямое следствие того, что верующие люди убеждены в абсолютной непогрешимости основных положений, догматов «священного писания» , религиозного учения, их истинности и завершенности. Другими словами,в основе религии лежит безоговорочная вера, то есть вера, которая принципиально не требует никаких исследований или теоретических обоснований и доказательств, более того, которая во многом явно игнорирует любые доводы разума, любой практический опыт, если они противоречат религиозным положениям. В изменении научных представлений, теорий и гипотез, в научных революциях, которые приводят к коренным изменениям в видении мира, служители религиозного культа и верующие люди часто – густо склонны видеть прежде всего недостоверность науки, её неспособность проникнуть в настоящую сущность явлений, которая, по их мнению, имеет именно божественную природу. Невозможность мгновенного решения научными способами таких сакраментальных проблем, как избавление человечества от болезней, преодоление старения и т. д., религия расценивает как ограниченность науки. Из этого всего складывается религиозный агностицизм – неверие в возможность познания окружающего мира наукой, уверенность в том, что способности человеческого разума принципиально ограничены. Одновременно в бесконечном разнообразии действительности, в её неисчерпаемости, стройности, взаимосвязанности и взаимосогласованности мировых процессов и явлений религия усматривает отражение божьего промысла, свидетельство всемогущества творца. По оценке В.И.Вернадского, «одним из основных элементов религиозного сознания всегда являются мистические взгляды и подъем идеализованных чувств; мы, очевидно, тут имеем дело с чуждыми науке явлениями».
Сегодня общий идейно – культурный контекст, в котором находится религия, как никогда богат на разнообразные светские альтернативы. Прежде всего необходимо указать на прогрессирующий авторитет науки, при чем не только природоведческих, а и социальных и гуманитарных научных знаний. Наука функционирует и развивается на нерелигиозной основе.Современные научные знания предстают как совокупные знания о бытии, не требуют каких либо вне научных оснований и интеграции. Свою системность и завершенность наука никак не ищет в области религиозных идей и принципов.
В книге «Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой» И.Пригожина и И.Стенгерса, на основе анализа развития европейской научной мысли сделан вывод о том, что нашем столетии наука в плотную подошла к необходимости «трагичного выбора» между концепцией мира-атома, сформулированной еще в конце XVIII века французским астрономом и математиком П.Лапласом, и теологией. Одновременно авторы аргументировано доказывают: на современном этапе наука избавлена от этого «трагичного выбора», т.к. она настолько изменилась за последние десятилетия, что и место ее в общечеловеческой культуре ныне другое.
Природоведение вместе с философией принимает участие в формировании научного мировоззрения, в совершенствовании производственных и социальных отношений и тем самым, как духовная и материальная сила, подрывает основы религиозно-идеалистического миропонимания. Сегодня религии противостоит целостная взаимосвязанная система наук о природе, достижения которых дают новые убедительные естественнонаучные аргументы для обоснования принципов и представлений научного мировоззрения. В частности, фундаментальные достижения и данные современного природоведения всесторонне подтверждают целостность материалистического принципа несозданности и неуничтожении материи, вечность природы, а так же углубляют и обогащают принцип неисчерпаемости материального мира, его качественного разнообразия.
Следует отметить и мировоззренческую значимость нового направления в науке - синергетики, которая изучает конкретные механизмы и законы процессов самоорганизации в неживой природе. В той самой природе, которая теологами рассматривается как инертная, лишенная какой-либо активности и способности к самодвижению, без влияния сверхъестественных факторов.Таким образом,синергетика, к подтверждению принципа самодвижения материи, научно доказала присутствие в неорганической природе своеобразной способности к качественным изменениям, переходу от хаоса к порядку на основе внутренних противоречивых материальных процессов системы. Точно так современное теоретическое природоведение объясняет вечную космологическую сингулярность, пытается предвидеть будущее Вселенной, которая само развивается, охватить нескончаемость во времени эволюции космической материи.
При всем этом науке непременно присуща самокритичность. В тоже время природе теологии любой формы совсем не присущ дух критицизма, если речь заходит о «божественном откровении».
Стремительный научно-технический прогресс ХХ века, блестящие достижения природоведения в познании тайн материального мира существенно пошатнули догматы «святого письма» и сам авторитет религии. Это вынудило теологов возродить тезис о возможности познания Бога природным разумом через познание современного мира, который был провозглашен на І Ватиканском соборе (1869-1870). В 1962-1965гг. ІІ Ватиканский собор сделал еще один шаг на встречу науке, торжественно заявив, что церковь позитивно оценивает научный прогресс и отныне не будет посягать на свободу научных исследований и самостоятельность науки. В ноябре 1979г. папа Иоан Павел ІІ впервые официально признал, что Галилео Галилей несправедливо пострадал по вине инквизиции.
Современные теоретики католицизма активно развивают томизм - учение христианского теолога XIII столетия Фомы Аквинского о гармонии между верой и знаниями. Утверждается, что божественный разум является общим источником науки и религии. Одновременно неотомисты обосновывают тезис: необходимость веры в бытие Бога должна проявляться при помощи осмысления пробелов в научном познании и сопоставления различных научных данных.
Необходимо уточнить, чтов наше время богословы ни в коем случае не отбрасывают достижения современной науки в познании реального мира, осознают их значение. Более того, они стремятся при помощи новейших достижений природоведения сохранить религиозные чувства верующих. В частности христианские богословы говорят о христианской ответственности при познании научного мира. Делается ударение на том, что познание окружающей среды как раз и является одной из забот Всевышнего, а религия именно освящает это, т.к. христианину научные знания необходимы так же, как и вера его в промысел божий; наука не только противоречит религии, а, наоборот, дает возможность еще более глубоко и лучше раскрыть ее сущность. Библия и природа - это две книги, написанные Богом и адресованные людям. Если между истинами науки и истинами Библии возникают разногласия, то предпочтение необходимо отдавать последней - в Библии говорится именно об истинах веры, которые лишь частично присущи науке.
В православном богословии теперь пропагандируется такое себе «рассудительное мирное сосуществование» религии и науки, понятие «двойственной истины». Речь идет о том, что вера и разум – это два метода познания, один является приоритетом в отрасли богопознания, а второй – в отрасли позитивных наук. Эти два пути познания находят свое подтверждение в двойственности человеческой природы и в существовании духовной и чувственной деятельности. Между этими двумя методами нет противоречия, и они ни как не взаимоисключаются, т.к. в области науки знания приводят нас к вере и основываются на ней, а в области богопознания вера приводит нас к знаниям. Одним словом, православные богословы не видят смысла находится только на основах слепой, бездумной веры, стараются внести изменения в аргументацию основных религиозных положений. Как подчеркивает «Православный вестник» (1992, №3), православие не является статичной верой, эта вера живая, как жив господь, как жива виноградная лоза, как жив Дух Святой в церкви.
Известные западные теологи (П. Коллен, З.Мюллер – Маркус, Ф.Шапе, П. Шошар и др.) утверждают, что чем больше настоящая наука прогрессирует, тем больше она открывает Бога, тем больше она чувствует его присутствие в имманентности его творения. Что правда, часто говорят, что человек должен оградить себя от посягательств чрезмерного познания (Г. Зигвальт), стремление безмерного хозяйничанья, покушения науки на божье творение, такого себе «греха вавилонского столпотворения».
Одним словом,с точки зрения теологов наука и религия остаются в разных сферах: духовное принадлежит вере, а наука познает только материю и материальные условия существования духовности. Отдавая науке область исследования материи и оставляя за собой мир духовного, религия соглашается на примирение с научным познанием. Это стало своеобразной ориентацией современного христианства и связано прежде всего с развитием научно-технического прогресса. В конце концов,все больше утверждается идея взаимодействия науки и религии. Именно эту идею проводил в жизнь знаменитый французский ученый и теолог П. Тейяр де Шарден, огромная заслуга которого, как подчеркивают религиозные теоретики Ж. Даниэлу, Ж. Оноре, П. Пупар, состояла не только в примирении католической церкви и научной мысли, а и в доказательстве того, что ни одна из них не в состоянии достичь своих настоящих масштабов, если не смогут достичь взаимопонимания и взаимосвязей.
Как видим, религия сегодня испытывает значительные ощутимые перемены, происходит своеобразный процесс ее модернизации. Сущность этого процесса состоит в переосмыслении вероучений и культовых положений и вытекающих из этого выводов, а так же форм и методов религиозной организации и деятельности в соответствии с новыми социально-историческими условиями, развития научно-технического процесса, образа жизни и мышления людей. Полностью понятно, что все эти изменения происходят в русле основополагающих принципов религии, при условиях готовности самой веры. По этому случаю «Журнал Московской патриархии» (1985, №2) пишет, что множество факторов теперь влияют на то, как человек воспринимает Божественное Откровение. Эти факторы, отражаясь в сознании человека, создают некоторый психологический и историко-культурный фон, на котором усваиваются Божественные истины. Богословие и признано к тому, чтобы в конкретных исторических условиях способствовать усвоению вечного и неземного Откровения каждым человеком, который к этому стремится. Откровения необходимо провозглашать на языке, понятном каждому поколению людей.
На пути модернизации религии, поиска «консенсуса» с наукой сегодня создаются такие своеобразные логичные конструкции, как концепции «взаимодействия автономной науки и религии», «конвергирующей истины» и «смежных вопросов между природоведением и теологией» . В частности, один из лидеров в обработке концепции «конвергирующей истины» профессор теологии Аусбургского университета (Германия) Фр. Рау утверждает: автономия теологии и природоведения ни как не означает их абсолютной изоляции, наоборот, осознание собственных границ и сфер компетенции и создает реальные предпосылки для конвергенции религиозных и естественных истин в единую истину в отношении создания мира, его интегрального видения. С позиций концепции «взаимной истины» теоретические достижения науки приобретают настоящий смысл при условии синтеза под эгидой религиозных истин откровения в ходе конвергенции в единое миропонимание. В конце концов, сегодня уже существует своеобразная отрасль теологии природы, в которой, при безусловном признании приоритета веры в богопознании, природа, эволюция рассматриваются как откровения творения, понимание которых осуществляется познанием Бога разумом.
Рассматривая взаимоотношения, «коадаптацию» религии и науки, П. Тейяр де Шарден, который великолепно ориентировался в этой проблеме, писал, что религия и наука – две неразрывные фазы одного и того же самого полного акта познания. Во взаимном усилении этих двух еще антогонистических сил, в объединении разума и мистики человеческого духа необходимо найти высшую меру проникновения в природу истины.
Сейчас религия достаточно активно включилась в обдумывание современной экологической проблематики. Формируются своеобразные эколого-религиозные течения и тенденции, религия определяется как специфичная система культуры, что обеспечивает экологический баланс на Земле. Заслуживает внимания так называемая концепция экотеологии , которая утверждает, что экологические катаклизмы обусловлены преобладающим механистическим взглядом на мир. Таким образом необходимость нового варианта научно-религиозного синтеза, создания представления по отношению научно-религиозного синтеза, создания представлений в отношении гармоничного взаимодействия природы и общества с включением в эти отношения трансцендентного божественного начала. Идейным основанием этой концепции выступает определение ценности природы как таковой и её ценности для Бога. В этом понимании делается ударение на невозможность каких-либо глобальных катастроф, или термоядерного самоубийства человечества, или тепловой смерти Вселенной. Такие коллапсы никогда не произойдут, поскольку они противоречат не только бесконечной мудрости, а и бесконечной доброте Всевышнего.
К теме взаимоотношений науки и религии в последние годы неоднократно обращался нынешний глава католической церкви папа Иоанн Павел ІІ, который утверждает, что сегодня церковь в состоянии обеспечить свободное развитие науке и поддержать ее достоинство. В частности, в своей речи 13 июня 1984 года в Фрибургском университете (Швейцария) он заявил, что при всей идеальности своих методов наука обособленно не в состоянии решить фундаментальные вопросы жизни. потому для придания смысла научным знаниям необходимо осознать их границы и включить в систему интегрального видения мира, которое способно понять человека в его целостности и трансцендентном, сверхчувственном измерении. По утверждению Иоанна Павла ІІ, конфликты веры и разума не являются обязательным следствием их природы и уже отошли в прошлое, а потому необходимо осуществлять диалог науки и религии.
Весной 1981 г. Ватиканский секретариат по делам неверующих провел в Риме специальную планетарную ассамблею на тему «Наука и неверие», которая приняла специальную декларацию. Главный идейный стержень этой декларации составляет тезис о том, что современная наука никак не способствует обоснованию, укреплению материалистической философии, атеизму, а, наоборот, «выступает как углубленное проявление Бога – творца». Ассамблея указала на необходимость специальной подготовки богословских кадров, способных в достаточной степени ориентироваться в достижениях природоведения и вести полемику с представителями диалектико-материалистического мировоззрения. Кстати, в 1979г. папа Иоанн Павел ІІ утвердил новую апостольскую конституцию, которая касается функционирования католических университетов и факультетов сферы религиозного образования, подготовки клерикальных кадров. В данном документе подчеркнута важность единства веры и знаний, чему должны служить единство теологического и философского образования, внимание к современным методам научных исследований и подготовка католических кадров, которые могли бы вести успешный для церкви диалог с людьми современного мира. Сегодня в ряде католических учебных заведений и на католических факультетах университетов созданы специальные кафедры по «перекрестным» вопросам теологии, философии и природоведения, введена соответствующая должность профессора.
Пропаганда теологами примирения веры и разума оригинально аргументировано в книге Ж. Флоры и Г. Расолофомасоандро «Эволюция или создание?», которая была издана в Париже.здесь особое внимание сосредоточено на толковании современных достижений в воссоздании геологического календаря, геолого-палеонтологической летописи в рамках «гармоничной» креаценностной теории. Последнюю эти авторы много в чем основывают на катастрофизме и неокатастрофизме, где, в сравнении с эволюционизмом, они усматривают «безусловное внутреннее единство» в процессе пояснения развития жизни на Земле. Стоит заметить, что сегодня в науках о Земле, прежде всего в геологии, после длительного не восприятия и изнуряющей критики происходит переоценка катастрофизма как такового в рамках оригинальной концепции прерывистого развития. Эта концепция активно обрабатывается американскими учеными (У.Берггрен, Дж. Кауверинг, С.Гулд, Д.Эйджер и др.), её методологично-теоретические основы рассматриваются как основные составляющие развития земной природы, которому присущи факторы градуалистского (поступательная скорость изменений) и катострофистского (случайность изменений) характера, которые действуют и проявляются совместно в циклогенезе Земли. Именно о таком неоуниформизме идет речь в книге американских геологов «Катастрофы и история Земли» (1984).
Активную деятельность в последние годы развивает институт креационнностских исследований, основаный при Коледже христианского наследия в г. Сан-Диего (шт. Калифорния, США) естествоведом-богословом Г. Моррисом. Главная цель деятельности этого заведения состоит в обосновании библейской догмы создания мира при помощи использовании достижений природоведения. Ученые-креационисты стараются доказать неразрывную связь Бога и акта творения мира, утверждают, что «теория создания» точнее отвечает научным представлениям и лучше объясняет факты, чем теория эволюции. При этом для обоснования библейской хронологии используются данные относительно природы геологичного времени, общей хроностратиграфической шкалы.
Постоянно в поле зрения теологов находится проблема возникновения и развития жизни на Земле, в толковании которой утверждается, что «возникновение» связано с божьим творением, оно сверхъестественно и не является компитенцией научного изучения, а именно «развитие» (развитие созданного) может быть предметом естественнонаучного познания. Кроме того и эволюция (развитие), согласно концепциям теологов, не происходит без вмешательства Бога. Так, известный биолог-богослов, профессор цитологии Э. Фер считает, что творец соответственно своим творческим планам вкладывал в природу законы размножения и передачи наследственности, поэтому все природные существа уверенно идут своим путем развития. Один из лидеров «научного креацианизма» Х.Кларк в книге «Новый креационизм» (1980) выдвигает альтернативную концепцию «переадаптации», согласно которой Бог создал все живое с гигантским запасом генетических факторов, из которого возникли виды, неся с собой уже заложенную творцом приспособленность к условиям существования. Говоря об эволюции, Х.Кларк признает микроэволюцию (изменения внутри вида) и категорически отрицает естественность процессов и явлений на надвидовом, макро революционном уровне.
Теологи утверждают, что достижения естествоведения воссоздают динамичное понимание христианского «живого Бога», углубляют библейский догмат о непрерывности творения. Утверждается, что процессы эволюции природы содержат проявление непрерывных творческих актов Всевышнего.
К современному неотомизму тесно примыкает совсем не воспринимаемая ортодоксальным атеизмом концепция финализма, которая активно применяется, в частности, в разъяснении геолого-палеонтологического жизнеописания, когда речь идет о том, что только благодаря вмешательству творца возникли те или иные рубежи в истории живой природы. Финализм утверждает, что эволюционный процесс обусловлен движением к конечной цели, характеризуется
приматом линейной направленности движения, которая диктуется с самого начала заложенной программой. Известный испанский палеонтолог К. Пайро, в частности, считает основным итогом целенаправленной эволюции возникновение не только разума, а и бессмертной человеческой души, что символизирует переход материального мира к «трансцендентному бытию». Он доказывает, что с возникновением души эволюция перешла в новую плоскость - осознание Бога через развитие науки и религии.
Стоит вспомнить и о теологии (от гр. Цель, конец) – философское учение, по которому развитие является осуществлением заранее определенной цели, и все в развитии природы и общества делается целесообразным Богом. В своих воспоминаниях известный американский географ К. Глекен пишет: «Еще из лекций Теггарта я узнал о значительном влиянии теологии и теологичного мышления на западную культуру со всеми вариантами от создания мира до «доктрины конечной цели». Однако до серьезного знакомства с этим вопросом я не понимал, насколько все представления о природе, распространенные на Западе, действительно связаны с теололгией, вплотную к сверх антропоцентному взгляду на человека как вершину развития и цель создания мира.»
В современных теолого- модернистских построенияхбольшая роль принадлежит «тейярдизму». Основателем этого направления является упомянутый выше французский мыслитель и гуманист, известный геолог и палеонтолог, активный член ордена Иисуса Пъер Тейяр де Шарден, имя которого сейчас часто встречается в литературе в связи с определением понятия «ноосфера».
Тейяр де Шарден осуществил попытку сформулировать такое понятие мировоззрения, которое было бы одновременно и религиозным, и научным, придало бы противоположности идеализму и материализму, науке и религии. В создании такой концепции Тейяр вышел за грань официальной католической философии и ортодоксального христианского учения о творении, которое основывается чисто на догмах святого письма. Владея широкими знаниями в отрасли геологии и палеонтологии, он профессионально использовал эти знания, понятийный и концептуальный аппарат науки.
Согласно концепции грандиозного космогинеза Тейяра, космическая материя в своей эволюции проходит три фазы: геологическую (геогенез ), биологическую (биогенез ) и психическую (психогенез ), из которой на ступени возникновения человека зарождается сфера разума (ноогенез ). Картина эволюционирующего космоса поддается у Тейяра радикальной мистификации: развитие, усложнение материальных объектов сопровождается ростом их сознания («психической сосредоточенности»), поскольку все элементы «ткани Универсума» имеют «внешнюю» материальную и «внутреннюю» духовную стороны.
В конечном итоге согласно схеме Тейяра все развитие идет к ранее предвиденной цели - в направлении к духу, до «точки Омега», которая определяет переход в теосферу и является духовным центром эволюции космоса. Однако при этом Т ейяр говорит еще о существовании двух видов энергии -физической и психической. Последняя определяет именно движение до «точки Омега», которая и является вселенской, выступает как космическая «любовь – энергия», при помощи которой божественный дух пронизывает все сущее и двигает в направлении к самому себе.
Необходимо уточнить, что во всех космогонических построениях Тейяра центральным моментом выступает «феномен человека». Именно человек все боее осознанно в своей деятельности становится творчески причастным к процессу эволюции, а через эту причастность так же и к трансцендентному «делу творения» Бога.
Если вначале Тейяра много в чем обвиняли за излишнюю оригинальность, отход от догматов Библии, то сегодня почти все христианские конфессии, в частности православная, признают его концепцию (тейяризм) важной составляющей своего религиозного учения. Известный пропагандист тейяризма православный священник Е. Светлов в книге «Истоки религии» (Брюссель, 1970) пишет: «… сложнейшие закономерности, которые управляли эволюцией (дарвинизм не открыл и тысячной их части), приводят нас к Творцу с еще большей силой, чем старые понятия о творении». Говоря о значении концепции «христианского эволюционизма» Тейяра, профессор Санкт-Петербургской духовной семинарии М.Заболотский подчеркивает, что опыты П.Тейяра де Шардена законны и необходимы. Они законны потому, что питают пытливость ума и удовлетворяют разумную веру, они необходимы потому, что выводят верующий разум из изоляции в сфере недоказуемого и приобщают к исследовательским знаниям, которые составляют часть единой истины.
На Западе современный тейяризм на пути «коадаптации» религии и науки проявляет теперь достаточную целенаправленность и последовательность, ориентируясь прежде всего на присущую нынешней науке тенденцию к интеграции знаний, которая диктуется, в частности, потребностями актуальных междисциплинарных исследований. Немало для развития идей тейяризма делает американский журнал «Zugen», который издается Чикагским университетом, является печатным органом Института религии в век науки и Центра перспективных исследований в отрасли религии и науки. В редколлегию этого журнала, вместе с профессиональными теологами, входят также известные природоведы, в том числе географы и геологи. Главный редактор его Р. Берхо в определении идейной направленности публикаций подчеркивает: настало время, когда наука открывает возможности увидеть в новом свете традиционные проблемы религии и человеческого спасения, дает нам возможность нового «откровения» в отношении религиозных истин.
Сегодня активно функционирует «Тейяровский центр по проблемам будущего человека». Он провел несколько интересных научных конференций, одна из которых на тему «Дух в эволюции» была посвящена серьёзной критике современной теории биологической эволюции.
Заслуживает внимания достаточно распространенное в англоязычных государствах теологическое движение, которое называется процесс – теологией, основывается на теологическом рационализме, который учитывает ключевые факторы и тенденции современной культурной жизни. Процесс-теология подчеркивает с вою связь с наукой, по сути является философской теологией, её исходным материалом выступаю прежде всего опыт, мир, естественная действительность. В этой действительности реальными являются процессы, события, а не субстанции мира. Весь космологический процесс включает Бога как творца и как творческую силу.
Философская процесс-теология основывается на метофизических трудах С.Александера, А. Уайтхедера, Ч.Хартшорна, в которых она представляется как философско-теологическая космология. В соответствии со схемой «эмерджентной эволюции» С.Александера, на субматериальном уровне располагается «пространство – время», которое является динамичным, констатируется множеством точек мгновений. Он является первичным, из чего возникает все. Следующий уровень – материя. Из материи возникает жизнь как новый уровень сложности. Жизнь имеет разные уровни, на уровне организмов с высокоразвитой нервной системой появляется сознание. Самый высокий уровень эволюционного процесса – божество. Последнее трансцендентно относительно Вселенной, к пространству – времени. Бог есть Вселенная, направленная к божеству.
В отличае от нашего недавнего «воинственного атеизма», в западном мире традиционно, на профессиональном уровне проводятся исследования относительно культурологического феномена религии, прежде всего в отрасли философского религиоведения. Оно определенным образом отличается от другой формы философии религии - так называемой философской теологии, осуществляется с разнообразных, в том числе и с критических по отношению к религии, позиций, в то время когда философская теология однозначно ориентирована на решение чисто религиозных конструктивных заданий.
Основным объектом философского исследования религии, сквозной темой разнообразных подходов к религии являются религиозные верования, по сути религиозные знания. Верования – это совокупность того, что верующие знают о божественной реальности, о мире, о себе. Такие знания выступают фундаментом религиозной практики и вообще действий верующих, как «когнитивное ядро» веры. Отметим, многие из западных философов квалифицируют как «верования» почти все разновидности познавательной деятельности, включая науку.
Современное религиоведение, его философия является своеобразным исследовательским комплексом. Религия интенсивно изучается во многих странах мира. Исследования осуществляются в религиозных и светских учебных и исследовательских заведениях. Всесторонне обдумывается ситуация «образованного человека», что живет в условиях современной «индустриальной и научной культуры». Имеется ввиду, как говорят американские ученые Т. Пенельхем и П. Ван Бурен, о необходимости «удаления двузначности нашей религиозной ситуации», анализ причин, «которые отвели многих образованных людей от христианства». Одним словом, необходимо глубокое осмысление на философском уровне. В этом понимании полностью справедливы слова немецкого философа В. Дюпрэ, что рядом с философией природы, морали, искусства должна быть философия религии как философский ответ на существование и на претензии религии, а так же как метатеория наук о религии.
Западное философское религиоведение решает некоторые неразрывно связанных друг с другом заданий. Оно, в частности, пытается эксплуатировать содержание религиозного языка; определить методологический статус религиозных верований, прежде всего установить условия обоснованности, рациональности и их истинности; охарактеризовать природу и функции «религиозного опыта»; установить адекватные «модели веры». При этом исследователи религии имеют ввиду разнообразные познавательные ориентиры, они занимают разные философско-мировоззренческие позиции, связанные с отличными культурными и религиозными традициями и направлениями. Все это обусловливает разнообразие не только целей, а и исследовательских действий. Сегодня значительное внимание уделяется методологическим проблемам, увеличивается количество подходов к изучению религии, усиливается дискуссия. Уже существует немало публикаций относительно методологии, которые обсуждаются на различных международных конференциях.
Стержнем философских исследований религии сегодня является методологическая проблематика. В понимании западных ученых методология – теоретические размышления относительно природы, происхождения, источников, обоснованности, надежности и, в конце концов, истинности знания.
Ведущая роль эпистемологических (методологических) исследований в философском религиоведении обусловлена тем, что они предполагают оценку религиозного понимания действительности с внешних в отношении нее позиций. Сопоставленное с нерелигиозными стандартами познание создает, в частности, суть философского изучения религии в рамках западной культуры, где сформировались разнообразные нерелигиозные способы (основы) отношения к действительности.
Американский философ Э.Эдамс (1985) утверждает, что когда «божественные откровения» становятся людскими верованиями, они занимают свое место в логической связи системы всех верований и попадают в подчинение логическим данным всей этой системы. Любое религиозное знание, в том числе и то, которое воспринимается как «божественное откровение», должно стать предметом философского анализа параллельно с остальными разновидностями знания. Как указывает Эдамс, существует логическая взаимозависимость между религией и остальными компонентами культуры. Религия, которая претендует на роль судьи других частей или аспектов культуры, сама становится объектом проверки и оценки при помощи тех методов, которыми проверяются и оцениваются эти компоненты и аспекты культуры.
Ключевой проблемой эпистемологических исследований, так же как и всего современного религиоведения, становится проблема когнитивизма (от франц. знание, познание), то есть проблемы того, являются ли религиозные рассуждения и соображения настоящими, фактуальными знаниями о действительности. Эта проблема в основном формулируется как «проблема когнитивности религиозной истины», её сущностные характеристики основательно раскрыты в книге Д.Уиби «Религия и истина»1984). По его мнению, существуют три базисных элемента, которые в совокупности делают культурное явление религиозным – трансценденция, человеческая ограниченность и спасение. Действительно, любая религия так или иначе соотносится с трансцендентным миром. Все религии рассматривают человека как существо не совершенное, ограниченное. Такая неполноценность воспринимается в рамках греха, страдания или смерти. Соответственно человек ищет спасения, побега из своего состояния, опираясь на силу другого мира. Истинность или несостоятельность любой религии непосредственно связана с истинностью или несостоятельностью её верований. Такие развитые религии, как иудейство, христианство, ислам, индуизм и буддизм, владеют четкой системой верований, своего рода «когнитивной картой» этого и трансцендентного миров, что выражено в мифологическом и символическом языках соответственно религиозной общности, а так же отражено в культуре. Установление истинности какой-либо религии предполагает установление истинности метафизических высказываний, которые создают основу учения соответствующей религии.
Следует уточнить, что в последнее время многие из западных философов (Дж. Уиттэйкер, Дж.Кинг-Фарлоу, У. Кристенсэн и др.) указывают на необходимость и правомерность аналогии между религиозными утверждениями (верованиями) и научными гипотезами, рассматривая первые как разновидность фактуального знания о действительности и познавательного отношения к миру. Это открывает определенные апологетические возможности, поскольку можно представлять религиозные верования как такие, которые отвечают наиболее распространенным в современной культуре стандартам знаний. Итак, методологический анализ предполагает сопоставление религиозного знания с самим процессом и последствиями научного познания. Это понятно, т.к. научное знание в современной культуре определяется парадигмой («традиция, которая передается через исторические образы») обоснованного и рационального знания.
С позиций методологического анализа, как видим, наука и религия рассматриваются как два разных вида познавательного отношения к действительности. При этом такое сравнение существенно отличается от разнообразных попыток метофилософского анализа ортодоксальной теологии, сопоставление её с наукой и целью определения научного статуса теологии как таковой.
В плане актуального философско-эпитемологического сопоставления науки и религии интересной является книга Я. Барбура «Мифы, модели и парадигмы» (1974), в которой, в частности, осмысляется методологическое сопоставление моделей и парадигм в религии и науке. По мнению Барбура, в ХХ веке влияние науки на религию определяется не только такими теоретическими достижениями, как квантовая физика, теория относительности, астрономические открытия, молекулярная биология, а и прежде всего самим методом науки.
В научном исследовании Я.Барбура, вычленяются экспериментальные, логичные, математические и теоретические модели. Последние также строятся на аналогии между известными и неизвестными, они являются «символичными репрезентациями» тех аспектов реальности, к которым нет непосредственного доступа. Использование научных моделей для упорядочения наблюдений в чем-то имеет параллели с использованием религиозных моделей для упорядочения опыта индивидов и общественности.
Сделав сравнение парадигм в науке и религии, Барбур выделил «объективные и субъективные» характеристики науки. Объективность науки связана с тем, что: 1) конкурирующие теории не являются несовместимыми; 2) наблюдения осуществляют контроль над теориями; 3) существуют критерии оценки, независимые от исследовательских программ. Субъективность науки связана с тем, что: 1) все данные ограничены теорией; 2) разработанные теории с значительными усилиями поддаются фальсификации; 3) нет правил выбора между исследовательскими программами. Все эти характеристики присущи и религии, с той только разницей, что «объективные» характеристики менее очевидны, чем в науке, а «субъективные» - более очевидны. В конце концов, Барбур определяет религию как своеобразную науку, которая отличается от остальных наук только предметом и коэфициэнтом «собственного веса».
Своеобразную исследовательскую программу «когнитивной реабилитации религиозного осмысления» , ориентированную на функциональную характеристику Бога, предлагает американский ученый Э. Шейн в поддержку реализации подобности между моделями пояснения в науке и в «религиозных размышлениях». Он пишет: чтобы уничтожить скептицизм к религии, порожденный наукой, необходимо показать, что познавательные функции религии подобны тем, которые осуществляет современная наука. Для этого религиозное объяснение должно конструироваться соответственно существующим алгоритмам создания научной теории.
Существование общих философских проблем в науке и религии, как утверждает американский философ Д. Стейнсби, указывает на их общность. Он подчеркивает, что и наука, и религия пытаются понять мир и место человека в нем, определить смысл жизни, исходят из ситуации волнения и удивления бытием. Сквозной темой философии науки и философии религии является проблема рациональности. Как ученый, так и религиозный мыслитель используют иррациональными или дорациональными способности творческого представления, инстинкт и интуиция, которые подчиняются критичному контролю и могут быть рационально оценены. По мнению Стейнсби, попытки избежать проблемы рациональности через изображение науки и религии двумя отдельными мировоззрениями не могут быть приняты, поскольку ведут к снятию таких центральных проблем научного и религиозного исследования, как «реальность», «объективность» и «истина». Наконец, философское мышление в равной степени используется и в науке, и в религии. Особенно это касается вопросов подтверждения существования Бога. Здесь аргументация включает использование дедукции, отвечает, как правило, требованиям когерентности и бесспорности, учитывает данные исследований и опыта. и хотя аргументы не могут подвергаться эмпиричной проверке, это не означает, говорит Стэйнсби, что их нельзя рационально и критично обдумывать. Даже тот факт, что соответствующие аргументы часто оказываются неубедительными, не может привести к скептицизму.
Современные философские исследования религии постоянно обращаются к осмыслением «религиозного опыта» , который понимается как определенный уровень сознания, всей интеллектуальной сферы, что соотносится субъектом опыта с высшей божественной реальностью. При этом принимается: философский охват религиозного опыта открывает путь к глубинному восприятию природы и функций религии.
Изучение религиозного опыта много в чем имеет форму исследования мистического опыта. во многих трудах утверждается, что именно мистицизм способен не только подтвердить фундаментальные религиозные представления, но и использовать источники их изменений, а потому может использоваться как способ обновления, модернизации религии.
Сегодня актуальной является проблема языкового выражения религиозного опыта, которая имеет два основных аспекта: 1) значимость языка как средства выражения религиозного опыта; 2) правомерность языка как средства для описания и охвата религиозного опыта. как подчеркивается многими учеными, именно язык выражает верования как религиозное знание о Боге, мире и человеке. Анализ языка религии, по сути, представляет собой исследование феномена религии в целом. Постановка проблемы содержания языка религии непосредственно соприкасается с постановкой проблемы содержания самой религии, поскольку она рассматривается предпочтительно как языковая деятельность, а среду религии образуют верования, которые имеют форму высказываний и утверждений, особенно относительно трансцендентного. Русский писатель-гуманист, протоирей Александр Мень, подчеркивал, что великий учитель христианства апостол Павел, послания которого вошли в Библию, говорил, что у нас нет ни адекватных слов, ни силы представления, способных передать образ других измерений.
Традиционной темой философии религии является понятие «вера» , которое в основном используется для обозначения отношения человека к Богу, зачастую отождествляется с самой категорией «религия», а в иудейско-христианской религии рассматривается как наиболее важная основа и характеристика теистичной религиозности. Наиболее полное понимание веры как своеобразного общепринятого феномена раскрыто в трудах английского ученого И-К. Смита. Он доказывает идеологемму: вера – это не верования в учение, это даже не верования в истину как таковую; вера – это согласие с истиной как таковой, радостное поклонение ей.
В последнее время исследователи философии религии обрабатывают вопрос относительно выделения «моделей веры». В частности, американский ученый Дж. Кэлленберг (1981) отличает «модели веры» на основе двух истин относительно природы веры. Одна из этих истин состоит в том, что вера предполагает не достоверность, а сомнение и даже отчаяние верующего. Эту истину воплощает экзистенциалистическая (от лат. существование) модель, которую Келленберг называет «абсурдной, парадоксальной моделью». Верующий начинает с сомнений и старается сохранить веру в Бога «вопреки всякому разуму» и, в конце концов, достигает успеха.
Западное религиоведение уделяет большое внимание истории религии. Функционирует не только самостоятельная дисциплина «история религии» , а и весь религиоведческий комплекс иногда именуют точно так. К стати, международная организация религиоведов имеет название «Международная ассоциация истории религии».
В целом историю религии понимают как исследовательский подход, призванный описать и охватить, становление религии как иманентных историко-религиозных связях, так и в общем социально-историческом и историко-культурном контексте. В толковании сущностных характеристик истории религии выделяются две познавательные позиции. Первая из них акцентирует внимание на накопляемости и описании фактов и данных, изучении историко-религиозных источников, древних религиозных текстов. Вторая позиция концентрируется на развитии теоретических исследований, направлена на создание обобщений, типологии и классификации религиозных знаний. Характерно, что сегодня, в отличие от недавнего прошлого, в исторической отрасли религиоведения отрицается необходимость использования эволюционного подхода и редукционизма для пояснения и понимания религии..
Таким образом, в научной современности существенно смещаются акценты во взаимоотношениях науки и религии, что несомненно необходимо приветствовать. Когда то, еще в XVIII веке, прославленный Д.Дидро был просто убежден, что в связи с быстрым развитием знаний через пол столетия от религии не останится и воспоминания. Однако же такого не произошло! Уничтожить религию не смогли и малообразованные «воинствующие атеисты» социалистического периода, преступления которых еще должны оценить историки.
В своей знаменитой Лионс кой лекции (27.09.89) великий ученый и гуманист современности А.Д. Сахаров говорил:» В период Возрождения, в XVIII, XIX веках казалось, что религиозное мышление и научное мышление противостоят друг другу, как бы взаимно друг друга исключают. Это противостояние было исторически оправданным, оно отражало определенный период развития общества. Но, я считаю, что оно все таки будет иметь какое то глубокое синтетическое решение на следующем этапе развития человеческого сознания. Мое глубокое ощущение – существование в природе какого то внутреннего смысла, в природе в целом. Я говорю здесь о вещах интимных, глубоких, но когда речь идет о подведении итогов и о том, что ты должен передать людям, то говорить об этом тоже необходимо. И это чувство, может быть, более всего питается той картиной мира, которая открылась перед людьми в ХХ веке».
Религия на ранних стадиях своего существования была нераздельно связана с медициной, с познавательной деятельностью человека. Её отделение, относительно автономное существование является следствием развития общества. Но как это не странно характерно именно для обществ западного типа. В чём же здесь дело? Для Запада характерен аналитический подход в мышлении. Синтез происходит, но при условии знания частного. Это обусловило в конечном итоге разделение различных форм сознания по онтологическим основаниям. Так, искусство это служение красоте, религия служение святости, а наука служение знанию.
Относительно независимо от других форм и уровней мировоззрения существует только религиозность западноевропейцев, которая гармонизирует уровень бессознательного с миропониманием индивида при помощи категории веры. в силу социокультурной обусловленности мировоззренческой традиции дифференцированного подхода к действительности западноевропейская религиозность может мирно сосуществовать в индивидуальном мировоззрении и с научным видением мира.
Для традиционных восточных культур характерно иное отношение к миру: все стороны действительности, в том числе и восприятие мира, психологически едины, представляют собой целостность и потому взаимосвязаны.
Для современного мировоззрения западного человека наука и религия представляют собой два различных способа объяснения процессов, которое происходят, прежде всего, в жизни человека. Однако зачастую разница онтологических моделей науки и религии просто не осознаётся и в мировоззрении человека они могут не только сосуществовать, но и по субъективным основаниям быть объедены в единое мировоззрение.
Поскольку наука не составляет никакого мировоззрения, естественно, что ее нельзя противопоставлять религии, поскольку в религии присутствует мировоззрение.
Однако, будет неправильно сопоставлять или противопоставлять науку с религией. Но если касаться возможности науке опровергнуть религию, то вот, что можно сказать по этому поводу. Наука принципиально не может опровергнуть религию, вот по каким причинам.
Первая из них, это та, что наука не представляет собой одно целое, она присутствует в различных областях познания и притом они не могут опровергать друг друга, тем более это можно сказать и о религии. Потому что естественные науки, представляются в материальном образе, а религия касается вопросов духовных. И посему Бог не может быть в сфере изучения Его наукой. Следовательно наука не может утверждать права религия или нет.
Второй момент это, всеми нами известный факт, что многие ученые, в том числе и великие, признают религию и сами притом являются верующими людьми, в крайнем случае выступают за союз религии с наукой. И если бы наука опровергала религию, то этому факту, просто не было бы место. Ну и еще одна причина, наука и ее знания, составляет мельчайшую частицу из всей полноты непознанного мира. И на основании этих знаний, не представляется возможным, говорить о том, что еще выше и во много раз сложнее этого мира. На самом деле, тема эта очень большая по своему объему и здесь я просто написал то, что следует учесть, рассуждая о подобной теме. На этом хотелось бы закончить эту статью. Мира вам и всех благ.
Марксистская идеология долго учила нас, что все религии без исключения являются тормозом научного прогресса. Маркс называл религию опиумом для народа, а Ленин считал религии детскими сказками. Прежде чем обвинять все религии, в том числе ислам, в антинаучных грехах,нужно сначала хоть немного изучить историю возникновения противоречий между религией и наукой.
В разные эпохи в разных странах отношения между наукой и религией складывались неодинаково. Доказано, что ни в одной из них нет таких писаний, в которых бы отрицалась или подвергалась нападкам наука. Но в реальной жизни надо признать, что учёные имели чрезвычайные сложности в отношениях с официальными представителями некоторых религий. В христианском мире на протяжении веков многие церковники активно противостояли развитию науки. Учёные утверждают, что это явилось следствием ошибочного толкования Библии. Научные исследования тормозились не христианско-иудейским откровением, как таковым, а отдельными людьми, претендовавшими на роль ревнителей его истин. По всеобщему мнению, этот период был самой мрачной фазой в истории человечества. Учения пророков были забыты. Великие религии стали игрушками в руках священнослужителей, которые искажали и извращали их до неузнаваемости. К четвертому столетию учение Христа по существу затерялось, как капля пресной воды в океане. Они произвольно обращались с первоначальными текстами священных писаний, либо удовлетворяв собственное самолюбие, либо подчиняясь чьим-то требованиям или каким-то обстоятельствам, отражали представления и идеи, свойственные той социальной прослойке, к которой принадлежали. Специалисты Библейской школы в Иерусалиме - отцы Бенуа и Бусмар доказали, что Евангелие несколько раз переписывалось и исправлялось.
Первоначальное значение приобретает знание и понимание священных писаний, ведь именно писания являются основой религий. Фатальной ошибкой, совершенной церковниками, было то, что они включили в состав святого писания много того, чего первоначально в нем не было. Например, чтобы повысить достоинства святого Писания в глазах людей, церковники записали туда все господствовавшие тогда представления из области наук, в частности физики и географии. Однако с течением времени последствия этого поступка стали пагубными. Эти науки постоянно развиваются. Людям изначально свойственна тяга к познанию сути вещей и явлений. Со временем учёные обнародовали результаты своих исследований. Возникли противоречия между наукой и догмами церковников. Реакция папской власти была жестокой и безжалостной. Учёных, которые сделали мировые открытия, стали называть еретиками, и была создана инквизиция. Считают, что инквизиция покарала сотни тысяч людей, многие из которых были сожжены заживо, и в том числе Джордано Бруно - великий учёный, доказавший множество миров. Другого, не менее великого Галилео Галилея покарали за его предположение, что Земля вращается вокруг солнца.
В исламе отношение к науке было совершенно иным. Исламская религия появилась на шестьсот лет позже христианства. Здесь нужно отметить, что ислам не является новой религией. По сути дела он представляет собой то же самое послание и руководство, которое Аллах ниспосылал всем пророкам, однако послание, открытое пророку Мухаммеду (с.а.с.) и именуемое исламом, является всеобъемлющим, полным и конечным. Это учение, которое может служить основой правильных систем социальной справедливости, экономики, политики, законодательства и т.д.
До возникновения ислама народы и племена на Аравийском полуострове творили ужасные дела, убивали и грабили друг друга, предавались разврату, живыми закапывали в землю дочерей, женщина была совершенно бесправна.
С появлением ислама человеческий разум освободился от предрассудков. Ислам изменил жизнь народов, которые приняли его, и эффективно помог в развитии мировой цивилизации. Появились все ветви естественных и гуманитарных наук: медицина, география, философия, логика, история и т.д. Коран призывает нас к приобретению и распространению знаний. В нем содержится большое количество наблюдений, касающихся явлений природы и множество пояснений, в которых нет никаких противоречий с данными современной науки. По утверждению учёных, поражает изобилие обсуждаемых в Коране предметов и тем: мироздание, астрономия, сведения о растительном и животном мире, воспроизводство человеческого рода и т.д.
Коран содержит в себе Слово Божье в его изначальном виде, без каких - либо комментариев, приписок и видоизменений, сделанных людьми. Ислам всегда считал религию и науку сестрами-близнецами и с самого начала повелел людям развивать науку. Значение, уделяемое Кораном изучению Вселенной, может быть оценено фактом, что есть 150 аятов о вере и 756 аятов о природных явлениях. Взаимосвязь между Кораном и наукой удивительна, как говорят учёные, эта взаимосвязь носит гармоничный, а не противоречивый характер. В истории ислама описан такой случай.
«Смерть любимого сына Ибрагима совпала с затмением Солнца, и люди расценили это как чудо, что небеса и земля оплакивают смерть Ибрагима. Пророк (с.а.с.) рассердился и сказал: «Солнце и Луна есть два знамения вашего Аллаха. Это затмение не из-за смерти, ведь рождение и смерть есть обычные человеческие явления».
Знания помогают человеку понять и осознать величие нашего Создателя. Ведь все, что нас окружает, - это знамения Бога. Мы приходим к осознанию совершенства мира, отсутствия в нем случайностей и несоответствий. «Ты не видишь в творении Милосердного никакой несоразмерности. Обратив свой взор, увидишь ли ты расстройство?» (Коран, 67:3).
Когда в христианском мире развитие науки всячески ограничивалось и тормозилось, исламские учебные заведения проводили огромное количество научных исследований, в результате которых было сделано множество открытий. Научным центром Халифата стал испанский город Кордова. Там преподавали греческие, индийские и персидские науки. В Кордову приезжали за знаниями ученые люди со всей Европы. Благодаря просвещенным деятелям арабской науки и культуры воспринимались и получали развитие лучшие достижения покоренных стран. Наука впервые стала интернациональной именно в исламских средневековых учебных заведениях. Причем в те времена люди были более религиозны, чем сегодня. Но в исламском мире это не мешало им быть и верующими, и учёными одновременно. Мусульманские ученые были пионерами в области наук и искусств в Средневековье. Великий врач и философ - Ибн Сина (Авиценна); гениальный энциклопедист - Абу Райхан Ал-Бируни; философ - мыслитель - Аль Фараби; толкователь Корана - Аз-Замахшари; ученый в науке и в политике, который разработал основы социологии, - Абдурахман Бну Халдун; это лишь некоторые из той плеяды учёных Арабского Востока, которые привнесли огромный вклад в сокровищницу мировой цивилизации.
Испанские университеты в Кордове, Севилье и Гранаде были переполнены христианскими и еврейскими студентами, обучавшимися наукам у мусульманских учёных и популяризировавшим науку затем на своей родине. Многие научные труды арабов были переведены на латинский язык. В своем знаменитом труде «Мавры в Испании» Стэнли Лейн Пуль писал: «... Испания стала родиной выдающихся специалистов по математике, астрономии, ботанике, истории, философии и юриспруденции... Все, что делает королевство великим и процветающим, все, что направлено к совершенству и цивилизации, можно было найти в мусульманской Испании».
В Александрии, Дамаске, Каире и Багдаде процветало книгопечатание. В Кордове было открыто 27 школ для обучения бедных.
Огромную роль в возникновении и распространении различных наук принадлежит наряду с арабами и другим представителям исламских народов Средней Азии, Поволжья, Северного Кавказа, в том числе и Дагестана.
Многие учёные, увязшие в материалистических теориях, относятся к религиозным вопросам с безразличием и даже презрением. Огромная часть предводителей современной науки - люди, верующие в Бога, их целью являлось не отрицание Создателя Вселенной, а детальное изучение его творений и законов. Выдающийся учёный современности Альберт Эйнштейн писал: «Безбожья наука - обманчивая» ... «Когда исчезают религиозные чувства, тогда наука превращается в эксперименты без вдохновения».
На Западе в отношении ислама бытует много ложных представлений. В книге «Интеллектуальное развитие Европы» Джон Уильям Дрейпер пишет: « Я сожалею о сложившейся в Европе тенденции отказываться от признания заслуг мусульманского мира в развитии наук. Несправедливость, основанная на скрытой вражде, связанной с религиозными предрассудками и национальным сомнением, не может более продолжаться».
Список научных открытий и изобретений, сделанных в мире под влиянием изучения Священного Корана и призыва пророка Мухаммеда (с.а.с.) увеличивать знания,мог бы составить целую энциклопедию.
Незримая грань между наукой и религией занимает наш ум, поскольку она разделяет две важные стороны человеческой природы - физическую и духовную. Наука никоим образом не должна отрицать духовный опыт, равно как и религиозная вера не может исключить свободу развития. Наука и религия не могут заменить друг друга, равно как и не должны быть вульгарно соединены, т.е. сведены к научной религии или религиозной науке. Две неотъемлемые части мировой культуры - наука и религия, в сущности, имеют одинаковые корни, питаемые способностью человека удивляться и задавать вопросы. Первая разрабатывает рациональный подход к разгадке тайны мироздания, который позволяет нам детально изучать окружающий нас мир. Вторая берет начало, с одной стороны, в том священном ужасе, который внушает нам величие Вселенной, с другой, в желании познать Создателя и наше место в осуществлении Его замысла. Скорее, речь должна идти о двух способах познания - рассудочном и интуитивном. Здесь мы обнаруживаем связь между вдохновением, интуицией и откровением.
Представляя грань между наукой и религией в виде моста, естественно задать вопрос: какие аспекты научного поиска и формирования религиозной веры находятся на крайних точках этого моста?
Среди таких аспектов наш опыт выделяет интуицию, воображение и веру. Интуиция - это кажущееся мгновенным понимание, быстрое и не заставляющее себя ждать прозрение. Интуитивное понимание со стороны кажется прямым знанием или пониманием без рациональной работы мысли и выводов. В действительности интуиция зачастую является результатом глубоких раздумий и анализа, равно как и наблюдений. Интуиция может, хотя и не всегда, вытекать из логических или систематических рассуждений. Интуиция - такая же часть научного познания, как вдохновение или откровение, - является частью религиозной веры.
Воображение связано с мечтой, откровением свыше, как в смысле видения (познавания), так и предвидения. Наука часто начинается с вопроса, для ответа на который и на основании которого мы в своем воображении разрабатываем гипотезу. Наше воображение может просветить нас, подсказав, что это возможно, при этом совсем не обязательно, чтобы мы знали, каким образом это возможно. Следовательно, воображение есть источник нашего творческого начала, нашей способности синтезировать на основании нашего реального опыта новые образы, связи и постигать явления, которые имеют мистическую природу или находятся за пределами нашего опыта. Воображение в равной степени связанно и религией, и религиозной верой, и с естественной научной любознательностью.
Незнакомые, озадачивающие результаты наблюдений побуждают человека исследовать разные версии, которые частично основываются на его физической интуиции. Вопросы происхождения человека, планет Солнечной системы и Солнца, развитие Вселенной и земной окружающей среды, место самого человека в ней - это вопросы, ответить на которые наша интуиция едва ли сможет, но воображение позволяет нам и даже заставляет изыскивать ответы, пользуясь ощущениями и другими познавательными средствами, какими бы ограниченными они нам не казались. Может ли случиться так, что интуиция не будет ограничиваться пониманием физических сторон нашего опыта, ибо существует духовная интуиция, которая помогает нам обосновывать наше физическое понимание Вселенной через духовную и религиозную веру?
Вера - это искренность интенций (намерений), полное доверие, не требующее доказательств. Вера - это доверчивая реакция на наше окружение, физическое и духовное. Вера не есть что-то обязательно неизменное или не совместимое с нашим познанием. В этом смысле вера тесно связанна с интуицией, которая тоже может эволюционировать по мере более глубокого проникновения в суть явления. Вера в гравитацию есть результат нашей хорошо развитой физической интуиции, основанной на многолетнем жизненном опыте и наблюдениях за влиянием на самих и на окружающий мир. Современное понимание силы тяжести, с использованием общей теории относительности Эйнштейна, которая описывает гравитацию как деформацию пространственно - временного континуума, отличается от постулированного Исааком Ньютоном «воздействия притяжения на расстоянии». Однако это новое представление не меняет нашей веры в силу гравитации, оно просто расширяет наше понимание этого явления! Многие представители науки верят в Бога.
Каким образом наши научные и религиозные наблюдения дополняют друг друга?
В 20-м веке мы пережили переход от «классической науки», которая развивалась и оттачивалась в эпоху, начинавшуюся западноевропейским Возрождением, к «современной науке». Последняя мне представляется скорее описанием и тех связей, которые сплетают воедино естественный мир, чем неким механизмом выявления правды или законов, которые управляют природой и скрыты от нас в ожидании, что их откроют по мере того, как будет зреть наше понимание природы. Наука сегодня - это метод систематических наблюдений, а не свод знаний и не коллекция фактов. Однако Наука, и я подчеркиваю - Наука с большой буквы, - превратилась в такую культуру, где поклоняются технологии и объективизму. Наука о многом говорит нам, а мы ей верим, поскольку она обладает способность предвидения, она связана с успехом наших технологических инноваций. Отрицательное же культурное наследие «классической науки» заключается в том, что подчас многие считают ученых избранными помазанниками, волшебниками нашего времени, которые плетут сложные уравнения и методики, словно колдуют, привержены принципам объективизма и логики. Мы не решаемся ставить под сомнение их утверждения, несмотря на то что краеугольный камень Науки - это скептицизм!
Каким образом научный метод познания может «питать» нашу духовную связь с религиозной верой? КА вера и духовная интуиция могут дополнять наши научные исследования?
Наблюдение есть физическое взаимодействие с природой. Наблюдать - значит «видеть» или «различать», но одновременно слово «наблюдать» (соблюдать) означает и «почитать», «благоговеть», или «знаменовать». Наблюдение подразумевает направление внимания на окружающий нас мир, по мере того как мы концентрируем внимание на отдельном явлении или физической системе. Например, интуитивное понимание того, как свет распространяется в пространстве и взаимодействует с материей, очень важно в работе, связанной с астрономическими наблюдениями. Для того чтобы понять объекты и явления, которые мы наблюдаем на большом расстоянии, мы должны держать в поле нашего внимания происхождение и трансформацию световой энергии, и её взаимодействие с материей на пути движения. Когда я смотрю на звезду, вижу свет, исходящий от этой звезды, который претерпел различные преобразования за счет взаимодействия с межзвездной пылью и газом. Свет физически изменился при взаимодействии с материей, точно так же, как и последняя физически изменилась, взаимодействуя со светом.
В то же время наблюдение можно рассматривать как духовное взаимодействие с природой. Молитва и медитация - это тоже формы наблюдения (созерцания). Меня удивляет то, что я вижу собственными глазами на ночном небе, меня не менее поражают те данные, которые получают с помощью телескопа, которые вводятся на жесткий диск моего компьютера, где я могу составить И-спектры звездных туманностей. Когда я наблюдаю процесс образования звезды, моя физическая интуиция говорит мне, что Вселенная динамична. Я могу непосредственно наблюдать звезды на разных этапах их образования и эволюции. На основании этого же опыта моя духовная интуиция говорит мне, что сотворение еще не завершено и нет никаких признаков того, что оно завершиться в какое-нибудь время в будущем. В этом случае моя религиозная вера подпитывается моей верой в физику. По мере того как эволюционирует наша Вселенная, мы участвуем в её сотворении, задавая все новые и новые вопросы. Под «участием» я понимаю буквально то, что мы являемся частью процесса, человек вносит свой вклад в процессе создания как физически, так и духовно, находясь под воздействием природы и оказывая воздействие на природу.
Люди опять пришли к пониманию Вселенной как системы всех систем, все части которой взаимно интегрированы таким образом, что понимание одного участка или отрезка обязательно требует если не понимания, то хотя бы признания важности всех остальных отрезков. При таком холистическом (целостном) подходе, а не просто подборе объектов и процессов мы все сильнее осознаем неразрывность материальной и идеальной сторон бытия. Я уверен, что эта связь будет положена в основу обсуждения нашего научного и религиозного опыта, а эти две составные части нашего опыта взаимно дополняют и поддерживают друг друга.
Сегодня во всем мире усиливается критика европоцентризма, сциентистских и технократических доктрин, растет внимание к вненаучным, или ненаучным, видам знания: мифам, вере, интуиции, социальным утопиям, к религиозно - нравственному опыту Востока. Причем нередко утверждается (особенно на уровне коммерциализованной массовой культуры), будто лишь религия способна исчерпывающе объяснить фундаментальные законы мироздания. Иными словами, под сомнение ставиться критерий научности знания, выработанный в многовековой борьбе разума против церковного догматизма и сыгравший ключевую роль в становлении европейской культуры. Эти сдвиги зафиксированы во многих зарубежных и отечественных историко-методологических исследованиях.
Особая обстановка сложилась в России, для которой злободневность этой темы не исчерпывается лишь академическими мотивами. Главным итогом «перестроечного десятилетия в духовной сфере стал развал еще вчера, казалось бы, монолитной и неприступной системы казенных идолов и идеалов, породивших мировоззренческий разброд и сумятицу умов. Наиболее резко в общественном мнении, а точнее в средствах массовой информации, изменился образ религии и церкви. Директивный атеизм сменился убеждением, что вера в бога - единственный источник и оплот подлинной духовности, а материалистическое мировоззрение потерпело окончательно поражение. «Без религии у России нет будущего!» - на этом сходятся и церковные, и, по-видимому, большинство светских авторов; даже робкая критика религии расценивается как свидетельство либо гражданской неполноценности, либо ностальгии по временам ГУЛАГа. Поворот этот постоянно напоминает о себе и в повседневной жизни. Экраны заполнили постные лики недавно номенклатурных богоборцев на фоне алтаря, сцены освещения армейских мероприятий, стадионов, бирж, школ и прочих новостроек; всюду - самодостаточные физиономии визионеров, пророков, лицензионных ворожей и колдунов.
В поиске ориентиров в жизни каждый принужден вторгаться в круг темных и глубоких взаимосвязанных вопросов миропонимания - вопросов, в которые обязан вникать любой, но более всего образованный человек. Желательно составить свое суждение независимо даже от глубины проникновения в суть проблемы и знакомство с деталями.
В свое время отечественные атеисты довольно легкомысленно, не предвидя всех последствий, решили заменить богочеловечность на человекобожие. Однако земной небожитель - явление не надежное и быстропортящееся: вдруг оказывается, что он злой и тиран или еще что-нибудь со светлым образом приключится. К тому же практика обожествления земных владык дорого обходилась народам со времен фараонов, восточных деспотов и римских императоров.
Поклоняться лучше всего тому, кого никогда не видел и не увидишь при жизни, т.е. символу - абсолютному, вечному и совершенному или чистому принципу.
Каждый народ изобретает собственную область, свободную от сковывающих обстоятельств опыта и рационального знания, куда помещает собственные чаяния, фантазии, представления о справедливости, воздания и идеальном устройстве жизни, о высшей гармонии. Народы создают свою характерную сферу трансцендентного, обозначенную Кантом как «вещь в себе» куда проецируют свою жизнь, жизнь своих близких и жизнь своих предков. Каждый человек, по-видимому, может сказать, что чувствует рядом с собой своих близких и без их непосредственного присутствия. Все они помещаются в этот мир надприродного, поэтому отказаться от него - значит предать своих близких. Сверх того, туда же очень часто проецируется значительный (иногда главный) сгусток волевых усилий человека и самые лучшие, самые достойные свойства его личности, отвечающие за реализацию должного и морального. И здесь уже можно стоять твердо.
Нужно стоять твердо, потому что, как ни странно, принцип вдруг оказывается «личностью», по-человечески доброй и по-человечески справедливой, как Христос-Спаситель, или жестокий и мстительной как ранний Яхве. То есть абсолютное и временное имеет исторические модификации. Конечно, это в высшей степени странно, но абсурд никогда не вредил вере, только делал её более искренней. Еще при истоках христианской религии было замечено, что все разумное можно и нужно знать; в чудесное, невероятное, необъяснимое следует верить. Тертуллиан заявил знаменитое: «возможно, ибо нелепо» не придумал в этом смысле ни чего нового.
В иерархии ценностей, которыми руководствуется наш современник «смысл жизни», без которого немыслима религиозная вера, значится далеко внизу и много уступает карьере, имуществу, власти и т.п. По подсчетам социологов, лишь 4 - 6 % опрошенных обозначают поиски смысла жизни и веры приоритетным занятием, и число имеет тенденцию сохраняться. Растет, как можно догадаться, авторитет церкви, количество и пышность обрядов, но это не подлинная, а поверхностная религиозность. То, что наш современник не интересуется смыслом жизни, означает, между прочим, ещё и то, что он не имеет образа будущего, не знает и не думает, в каком будущем будет жить его потомство, дети его внуков. Не только не знает и не думает, но это ему и не интересно. Как хотите, но, с моей колокольни, это главный порок мой и моего теперешнего соплеменника. Основная масса народа, так или иначе, завязана на повседневную жизнь, бедную экзистенциальными смыслами, или даже на вовсе обессмысленную жизнь. В спектакле под названием «История» человек иногда пытался выбросить из фабулы загробные времена и пространства и чаще всего не рассчитывал своих сил. Вместе с мирами веры ему приходилось ампутировать часть собственной душевности. Так, марксисты и позитивисты на нашей родине объявили крестовый поход на религиозную веру, войну против Креста. Религию они объявили следствием самообмана и отчуждения - того, что деформирует человека ложью. Не стану их за это слишком сильно упрекать, но радикализм лишал новую веру именно веры, поскольку не оставлял в мире ни чего, кроме движущейся материи и её форм. Для веры недостаточно одних рациональных аргументов и одних материальных стимулов и соображений. Для веры нужна подпитка, по крайней мере, философия веры, но она не возникает без опоры на некое самостоятельное идеальное начало.
Идеальное же исчезало, становилось условно реальным, поскольку оказывалось материальным, пересаженным в человеческую голову и только преобразованным головой. Самые туманные образования в головах людей замыкались на внешнюю человеку реальность, и психика была менее реальна, чем физиология. Возникла старая проблема: «В разуме нет ничего, чего прежде не было в чувствах», - утверждал Локк. «Кроме самого разума», - ответствовал ему Лейбниц.
Отделив церковь от государства, тогдашние власти поступили правильно, но присоединение к государству материализма принесло мало пользы, как государству, так и материализму.
Мысль и сознание являются самым очевидным способом человеческой манифестации, нашего явления в мире вещей, но одновременно и самым загадочным и туманным «отрицанием» мира вещей, формой надвещного существования.
Человеческое мышление, порождающее понятия и смыслы, явно выходит за пределы нейрофизиологии и биохимизма, поскольку, скажем, биохимия мозга сходна с механизмами такого же рода у других животных.
То, что в конечном итоге поддерживает материальные формы существования, пока длится их манифестация в мире, далее не разложимое и неопределимое в науках о природе, - называется энергией. Такая всепроникающая сила, поддерживающая космический порядок, структур и поток универсума, известна в древних космогониях и в качестве воли Демиурга, в неоплатонизме - как эманация Бога, у индусов - как шакти, а в иудо - христианской традиции - как всемогущество Господа.
Конфликт между верой и разумом - плод большого исторического недоразумения. Исторического - т.е. не случайного, причинно-обоснованного, но, все же, недоразумения. И разум, и вера вместе творили «ноосферу», и с позиции моей сегодняшней «вершины опыта», я лично не вижу между ними никаких непреодолимых, кричащих противоречий.
В католицизме особенно пытались показать необходимость и факт существования Бога и доказали только то, что никаких твердых доказательств на этот счет не существует. По строю моей души и складу ума мне ближе рационалистическая теология, но тот же разум подсказывает, что если Творец Миров суть нечто надмирное, то, вместо того чтобы заниматься рационалистическими поисками «доказательств» и «понимания» существа Бога, лучше благоговейно помолчать и поискать способы, религиозные практики соприкосновения с Ним, культивируя веру, если уж понять Его нам не дано. Это упрощенно изложенная позиция православия, и характерно, что, хотя православие никогда не отличалось смирением по отношению к инакомыслию, за ним не значится таких побед над наукой, какие имели место в случаях с Дж. Бруно, Галилеем, Коперником. Как не было в православии и всесильной инквизиции.
Конечно, бытие Бога - это вопрос не доказательства, а веры. Единственным «доказательством» его существования является то, что мы сами существуем и верим. Если подумать, какое не исчислимое переплетение причин и следствий должно было произойти во Вселенной, чтобы появилось наше, мое уникальное «Я», то существование надмирового, идеального начала не кажется слишком невероятным.
Сегодня многие физики (опять же - не все) стремятся окрасить в цвета «антропного принципа» картину мира, и поддержать, таким образом, авторитет физического познания и те фантастические утверждения, которые содержат современные физические теории. Принцип предполагает наличие, даже обязательность познающего человека для полноты физической картины мира: он будто бы подтверждает правоту объясняющих теорий эволюции Вселенной.
