Понятие либерализма довольно запутанно и искажено пропагандой. Сегодня в России это почти ругательство: хуже либерала только убийца или педофил. Многие не слишком умные люди самоутверждаются на отрицании либерализма. А на Западе либерализм — это вполне респектабельное движение. Причем либерализм экономически и социальный — разные понятия. К тому же в США существует застарелое политическое противоречие между консерватизмом и либерализмом, хотя границы между ними давно размыты. Это противоречие актуально и сегодня, что и доказывает книга «Либеральный фашизм».
Автор книги — известный американский публицист Джона Голдберг. Он не скрывает своих консервативных взглядов, а нелюбовь к либералам и демократам стала главной темой этой книги. Книга Голдберга вышла в США в январе 2008 года — перед президентскими выборами, на которых победил Обама. Книга сохранила свою провокационную актуальность и перед президентскими выборами 2012 года.
Автор предваряет свое интереснейшее исследование большой вступительной статьей, призванной внести ясность, прежде всего, в терминологию, и называется она «Всё, что вы знаете о фашизме, неверно». Хотя ярлык «фашизм» наверняка требует уточнения и более точного определения. Ведь слово «фашизм» и для русского, и для европейского, и для американского уха звучит ругательно. Со времен Второй мировой войны фашизм — синоним вселенского зла, насилия и антисемитизма.
Голдберг утверждает, что «классический фашизм» был вовсе не правым движением, а ответвлением от социализма и преодолением его. Вся обширная книга Голдберга посвящена попытке доказательства идеи, что «современный либерализм сохраняет близость к фашистским идеям», а первым фашистским диктатором ХХ века, по словам Голдберга, стал 28-й президент США (1913—1921) Вудро Вильсон. «Новый курс» Франклина Рузвельта был фашистским, затем дело фашизма продолжили Кеннеди и Джонсон. Альберт Гор внедрил в США «зеленый фашизм», превратив идеи экологии в политический инструмент. Хиллари Клинтон и Барак Обама развивают левые фашистские идеи, и в результате теперь все американцы живут при фашизме. Автор призывает соотечественников не терять бдительности, хотя Америке не угрожает жестокий фашизм, наподобие того, который мы видели в первой половине ХХ века. Опасность угрожает другая: «мягкий фашизм», фашизм из антиутопии Олдоса Хаксли «Дивный новый мир».
Мне кажется, что при всей спорности, книга Голдберга замечательна тем что, показывает на примере самой свободной на сегодняшней день страны мира как близко идеи всеобщего блага для большинства стоят к тоталитарным идеологиям. И как далеки они от идеи индивидуальных свобод человека, наделенного правом на жизнь, свободу, и стремление к счастью.
К сожалению, в русском издании книги не чувствуется ироническая интонация, сигнализирующая о своем присутствии в американском издании уже на обложке. А диалог двух американских комиков Джорджа Карлина и Билла Мара, которым начинается книга, почти не содержит юмористической интонации, так как они в России мало кому известны. «По сути, фашизм, — это когда корпорации начинают управлять страной». К этой нешуточной фразе в устах американских комиков надо бы и нам внимательно прислушаться.
Джона Голдберг. Либеральный фашизм. История левых сил от Муссолини до Обамы (Liberal Fascism. The Secret History of the American Left from Mussolini to the Politics of Change). / Перевод: И. Облачко. — М.: Рид Групп, 2012. — 512 с. — (Серия: Political Animal. «Политическое животное»). — Тираж 3000 экз.
В настоящее время принято считать, что в Европе фашизм пришел к власти особым путем и что из-за многочисленных национальных и культурных различий между Америкой и Европой здесь (в Америке) его появление было невозможным. Однако это утверждение полностью лишено смысла. Прогрессивизм, а затем и фашизм были международными движениями (с ними связывались большие надежды), которые принимали различные формы в разных странах, но имели общее начало. Многие мыслители, которыми восхищались фашисты и нацисты, пользовались здесь таким же влиянием, как в Италии и Германии, и наоборот. Например, Генри Джордж, радикальный популистский гуру американского реформизма, был более почитаем в Европе, чем в Америке. Его идеи придали форму националистическим экономическим теориям, на которых изначально основывалась нацистская партия. Среди британских социалистов его книга «Прогресс и бедность» произвела сенсацию. Когда зять Маркса приехал в Америку распространять идеи научного социализма, он был настолько очарован Джорджем, что вернулся в Европу, проповедуя учение американского популизма.
С 1890-х годов до Первой мировой войны просто считалось, что сторонники прогрессивного движения в Америке и представители различных социалистических и «новых либеральных» движений Европы боролись за одни и те же идеи. Уильям Аллеи Уайт, знаменитый прогрессивист из штата Канзас, заявил в 1911 году: «Мы были частями одного целого в Соединенных Штатах и Европе. Что-то сплачивало нас в одно социальное и экономическое целое, несмотря на местные политические различия. Стаббс в Канзасе, Жорес в Париже, социал-демократы [т. е. социалисты] в Германии, социалисты в Бель гии, и, пожалуй, я могу сказать, все население Голландии - вес боролись за общее дело» […] Но ни одна страна не повлияла на мышление американцев в большей степени, чем Германия, У. Э. Б. Дюбуа, Чарльз Бирд, Уолтер Вейл, Ричард Илай, Николас Мюррей Батлер и бесчисленное множество других основоположников современного американского либерализма были в числе девяти тысяч американцев, которые учились в немецких университетах в XIX веке. Когда была создана Американская экономическая ассоциация, пять из шести первых ее сотрудников учились в Германии. По меньшей мере двадцать из ее первых 26 президентов также учились в этой стране. В 1906 году профессор Йельского университета опросил 116 ведущих экономистов и социологов Америки; более половины из них учились в Германии по крайней мере год. По их собственному признанию, они чувствовали себя «освобожденными», обучаясь в интеллектуальной среде, где считалось, что знающие люди способны придавать форму обществу подобно глине.
Ни один из европейских государственных деятелей не имел такого влияния на умы и сердца американских прогрессивистов, как Отто фон Бисмарк. «Как бы это ни было неудобно для тех, кого приучили верить в преемственность между Бисмарком и Гитлером, - пишет Эрик Голдман, - Германия Бисмарка была "катализатором американской прогрессивной мысли"». Бисмарковский «социализм сверху вниз», который принес 8-часовой рабочий день, охрану здоровья, социальное страхование и т. п., был «стандартом Тиффани» (серебро самой высокой пробы) для просвещенной социальной политики. «Дайте рабочему человеку право на труд, когда он здоров; обеспечьте ему уход, когда он болен; гарантируйте ему материальную поддержку, когда он состарится», - сказал он в своем знаменитом обращении к Рейхстагу в 1862 году. Бисмарку с его оригинальной моделью «Третьего пути» удалось найти баланс между обоими идеологическими полю сами. «Выбрав свой путь, правительство не должно колебаться. Оно не должно смотреть налево или направо, но идти вперед», - провозгласил он. Предложенная в 1912 году Тедди Рузвельтом платформа Прогрессивной партии была во многом заимствована из прусской модели, За 25 лет до этого политолог Вудро Вильсон писал, что государство всеобщего благосостояния Бисмарка - «замечательная система... наиболее изученная и в наибольшей степени завершенная» из всех известных в этом мире. […] Вильсон почитал Бисмарка так же, как Тедди Рузвельт или любой другой представитель Прогрессивной партии. В колледже он написал восторженное эссе, в котором расточал похвалы этому «гениальному руководителю», сочетавшему «моральную силу Кромвеля и политическую проницательность Ришелье; энциклопедический ум Бёрка... и дипломатические способности Талейрана без его холодности». Далее Вильсон продолжал в том же духе, говоря о присущих железному канцлеру «остроте понимания, ясности суждений и способности быстро принимать решения». В заключение он заявлял с сожалением; «Пруссия не скоро найдет еще одного Бисмарка». […] Наиболее влиятельным мыслителем данного направления и еще большим почитателем Бисмарка был человек, выступавший в роли связующего звена между Рузвельтом и Вильсоном, - Герберт Кроули, автор труда «Обетование американской жизни», основатель и редактор журнала New Republic, а также политический гуру, стоявший у истоков «ново го национализма» Рузвельта. […] Многие в то время считали, что книга Кроули убедила Рузвельта баллотироваться на пост президента еще раз; более вероятно, что эта книга послужила удачным обоснованием его возвращения в политику. […] Кроули был тихим человеком, который вырос в шумной семье. Его мать была одной из первых американских журналисток, ведущих собственную синдицированную колонку, а также убежденной феминисткой. Его отец был успешным журналистом и редактором, получившим от своих друзей прозвище Большой Любитель Предполагать. По словам одного историка, их дом был своего рода «европейским островом в Нью-Йорке». Самой интересной особенностью Кроули-старшего (если можно назвать словами «интересная особенность» его чудаковатость) была его увлеченность Огюстом Контом, французским философом-полу мистиком, который помимо прочего считается создателем слова «социология». Конт утверждал, что человечество проходит в своем развитии три этапа и что на последнем этапе оно отвергнет христианство и заменит его новой «религией человечества», которая соединит религиозную составляющую с наукой и разумом. Результатом станет признание «святыми» таких личностей, как Шекспир, Данте и Фридрих Великий. Конт считал, что эпоха массовой индустриализации и технократии навсегда уведет человеческий разум из области метафизики и положит начало такому времени, когда прагматичные правители смогут улучшить положение всех людей, основываясь на общечеловеческих принципах морали. Он нарек себя верховным жрецом этой атеистической, светской веры, которую он назвал «позитивизмом». Кроули-старший превратил свой дом в Гринич-Виллидж в позитивистский храм, где проводил религиозные церемонии для избранных гостей, которых также пытался обратить в свою веру. В 1869 году молодой Герберт Кроули стал первым и, вероятно, последним американцем, принявшим религию Конта. […]
Читая о Герберте Кроули, часто сталкиваешься с такими фразами, как «Кроули не был фашистом, но...». При этом мало кто пытается объяснить, почему он не был фашистом. Большинству, похоже, представляется очевидным, что основатель New Republic не мог быть учеником Муссолини. Тогда как на самом деле в «Обетовании американской жизни» можно найти почти каждый пункт из типового перечня характерных особенностей фашизма. Необходимость мобилизации общества подобно армии? - Да! Призыв к духовному возрождению? -Да! Потребность в «великих» революционных лидерах? - Да! Зависимость от искусственных объединяющих национальных «мифов»? - Да! Презрение к парламентской демократии? - Да! Немарксистский социализм? - Да! Нацио нализм? - Да! Духовное призвание к военной экспансии? - Да! Необходимость превратить политику в религию? Враждебность к индивидуализму? - Да! Да! Да! […]
Идеи Кроули привлекли внимание Уилларда Страйта, инвестиционного банкира из JP Morgan Bank и дипломата, а также его жены, Дороти, которая происходила из семейства Уитни. Страйты были выдающимися филантропами и реформаторами, и они увидели в идеях Кроули средство для преобразования Америки в «прогрессивную демократию» (название еще одной книги Кроу ли). Они согласились поддержать Кроули в его стремлении создать New Republic, журнал, задачей которого являлось «изучение, разработка и применение идей, которые пропагандировались Теодором Рузвельтом в то время, когда он был лидером Прогрессивной партии». В качестве редакторов к Кроули при соединились называвший себя социалистическим националистом Уолтер Вейл и Уолтер Липпман, который впоследствии станет выдающимся ученым.
Подобно Рузвельту, Кроули и его коллеги с нетерпением ожидали новых войн, потому что они считали войну «акушеркой» прогресса. Кроме того, по мнению Кроули, главное значение испано-американской войны состояло в том, что она дала начало прогрессивизму. В Европе войны должны были способствовать национальному объединению, тогда как в Азии они были необходимы для реализации имперских амбиций и давали возможность могущественным государствам немного «выпустить пар». В основу этой концепции Кроули лег ли те составляющие, которые он считал жизненно необходимыми. Индустриализация, экономические потрясения, социальная «дезинтеграция», материалистический упадок и культ денег разрывали Америку на части. По крайней мере так казалось ему и подавляющему большинству сторонников прогрессивизма. Лекарством от «хаотического проявления индивидуализма политической и экономической организации» общества мог послужить процесс «обновления», возглавляемый «святым», героем, который был призван свергнуть отжившую свое доктрину либеральной демократии на благо возрожденной и героической нации. В данном случае черты сходства с традиционной фашистской теорией представляются очевидными.
В оправдание Кроули можно сказать, что такие идеи просто «витали в воз духе» в конце XIX века и являлись типичной реакцией на происходившие в мире социальные, экономические и политические изменения. Более того, это одна из важных составляющих моей точки зрения. Без сомнения, фашизм и прогрессивизм существенно отличались друг от друга, но это в основном связано с культурными различиями между Европой и Америкой и между национальными культурами в целом. (Когда Муссолини пригласил лидера испанской фаланги, испанских фашистов, на первый фашистский съезд, тот категорически отказался. «Фаланга, - настаивал он, - не фашистская, она испанская!»)
Фашизмом в 1920-е годы стала называться одна из форм социально-политического «экспериментирования», Эксперименты были частью глобальной утопической программы «всемирного движения», о которой Джейн Аддамс вела речь на съезде Прогрессивной партии. На Западе назревало духовное пробуждение, когда прогрессивисты всех мастей жаждали видеть человека, выхватывающего бразды правления историей из рук Бога. Наука (или то, что они считали наукой) стала для них новым Писанием, а «экспериментирование» - единственным способом реализации научных идей. Не менее важны ми для прогрессивистов были личности ученых, так как, по их убеждению, только ученые знали, как правильно проводить эксперименты. «Кто возьмет на себя роль пророков и руководителей в справедливом обществе?» - вопрошал Герберт Кроули в 1925 году. По его замечанию, в течение целого поколения либералы были убеждены в том, что «лучшее будущее станет результатом благотворной деятельности специалистов в области социальной инженерии, при званных поставить на службу социальным идеалам все технические ресурсы, которые могут быть открыты благодаря научным исследованиям или созданы». Пятью годами ранее Кроули отметил в New Republic, что сторонникам «научного метода» следует объединиться с «идеологами» Христа, для того чтобы «спланировать и реализовать спасительное преобразование» общества, которое поможет людям «избавиться от необходимости выбора между неспасенным капитализмом и революционным спасением». […]
Но больше всего воображение Бирда поразила присущая фашизму экономическая система, а именно корпоративизм. По словам Бирда, Муссолини удалось добиться создания «силами государства самой компактной и единой из когда-либо существовавших организации капиталистов и рабочих в виде двух лагерей». […] Прогрессивисты считали, что они участвуют в процессе восхождения к более современному, более «развитому» способу организации общества с изобилием современных машин, современной медициной, современной политикой. Вильсон был таким же пионером этого движения, как и Муссолини, только по-американски. Будучи приверженцем Гегеля (он даже ссылается на него в любовном письме к своей жене), Вильсон считал, что история представляет собой научный, развивающийся процесс. Дарвинизм был прекрасным дополнением к такому мышлению, так как он подтверждал, что «законы» истории находят отражение в нашем природном окружении. «В наши дни, - писал Вильсон в то время, когда он еще был политологом, - всякий раз, когда мы обсуждаем структуру или развитие чего-либо... мы сознательно или бессознательно следуем господину Дарвину».
Вильсон победил на выборах 1912 года, набрав большинство голосов членов коллегии выборщиков, но только 42 процента голосов избирателей. Он сразу же начал преобразовывать Демократическую партию в Прогрессивную, чтобы затем сделать ее движущей силой для преобразования Америки. В январе 1913 года он пообещал «отбирать прогрессивистов и только прогрессивистов» в свое правительство. «Никто, - провозгласил он в своей инаугурационной речи, - не может заблуждаться относительно целей, для достижения которых нация сейчас стремится использовать демократическую партию... Я приглашаю всех честных людей, всех патриотов, всех прогрессивных людей присоединиться ко мне. Я не подведу их, если они будут помогать и поддерживать меня!» Однако в другом месте он предупредил: «Если вы не прогрессивный, то берегитесь»[…] Начало войны в Европе в 1914 году отвлекло Вильсона и страну от внутренних проблем. Оно также оказалось благоприятным для американской экономики; прекратился приток на рынок труда иммигрантов как дешевой рабочей силы и увеличился спрос на экспортируемые товары. […] Несмотря на обещание Вильсона не предпринимать никаких действий, в 1917 году Америка все же вступила в войну. В ретроспективе это вполне можно рассматривать как ошибочное, хоть и неизбежное военное вмешательство. Однако утверждение, согласно которому эта война якобы противоречит интересам Америки, неверно по сути. Вильсон неоднократно с гордостью за являл об этом. «По моему мнению, в том деле, за которое мы сражаемся, нет ни грана эгоизма», - говорил он. Вильсон был покорным слугой Господа, и поэтому эгоизм исключался в принципе.
Даже для нарочито светских прогрессивистов война послужила божественным призывом к оружию. Им не терпелось получить в свои руки рычаги власти и использовать войну для преобразования общества. Во время войны столица была настолько переполнена потенциальными социальными инженерами, что, по замечанию одного из писателей, «Соsmоs Club» был немногим лучше, чем заседание профессорско-преподавательского состава всех университетов». Прогрессивные предприниматели демонстрировали такое же рвение, соглашаясь работать на президента почти задаром, - отсюда выражение «люди [со гласные работать] за доллар в год». Хотя, конечно же, их труд компенсировался иными способами, как мы увидим далее. […]
Некоторые прогрессивисты действительно считали, что Первая мировая война не была благоприятной по существу. Причем среди них были и такие убежденные противники войны, как Роберт Лафоллет (хотя Лафоллет не был пацифистом и поддерживал имевшие место ранее военные авантюры Прогрессивной партии). Однако большинство представителей прогрессивного движения выступали за войну с энтузиазмом и даже фанатично (так же как и очень многие американские социалисты). Но даже тех, кто относился к войне в Европе неоднозначно, привлекали «социальные возможности войны», названные так Джоном Дьюи. Дьюи был штатным философом журнала New Republic в период подготовки к войне и высмеивал тех, кто называл себя пацифистами, за неспособность осознать «мощный стимул для реорганизации, который не сет в себе эта война». В числе социальных групп, признающих социальные преимущества войны, были первые феминистки, которые, по словам американской писательницы и суфражистки Хэрриет Стэнтон Блэтч, с нетерпением ожидали новых экономических выгод для женщин «как обычных и благоприятных следствий войны». Ричард Илай, убежденный сторонник «промышленных армий», также был страстным приверженцем призыва на военную службу: «Если взять мальчиков, болтающихся на улицах и в барах, и занять их строевой подготовкой, мы получим отличный моральный эффект, и на экономике это отразится благоприятно». Вильсон придерживался той же самой точки зрения. «Я сторонник мира, - так начиналось одно из его типичных заявлений, - но все же есть некоторые прекрасные вещи, которые нация получает благодаря военной дисциплине». Гитлер полностью разделял это убеждение. Как он сказал Йозефу Геббельсу, «война... сделала возможным для нас решение целого ряда проблем, которые мы никогда не смогли бы решить в мирное время». […]
Журнал New Republic под руководством Кроули стал источником активной военной пропаганды. В самой первой передовице журнала, написанной Кроу ли, редакция выразила надежду на то, что война «должна дать начало такой политической и экономической системе, которая сможет лучше выполнять свои обязательства внутри страны». Два года спустя Кроули вновь выразил надежду, что вступление Америки в войну обеспечит «состояние подъема, характерное для серьезного приключения». За неделю до вступления Америки в войну Уолтер Липпман (который позже напишет большую часть «Четырнадцати пунктов» Вильсона) пообещал, что военные действия приведут к «самой радикальной переоценке ценностей во всей интеллектуальной истории». Это был прозрачный намек на призыв Ницше к ниспровержению всей традиционной морали. Не случайно Липпман был протеже Уильяма Джеймса, и его призыв к использованию войны для уничтожения старого порядка свидетельствует о том, насколько последователи Ницше и американские прагматики были близ ки в своих выводах, а зачастую и в принципах. Липпман, несомненно, с по зиции прагматизма заявлял о том, что понимание таких идей, как демократия, свобода и равенство, должно быть полностью пересмотрено «так же бесстраш но, как религиозные догмы в XIX веке».
Между тем придерживавшиеся социалистических воззрений редакторы и журналисты, в том числе из самого смелого радикального журнала The Masses, который Вильсон попытался запретить, спешно изъявили желание получать зарплату в Министерстве пропаганды. Такие художники, как Чарльз Дана Гибсон, Джеймс Монтгомери Флэгг и Джозеф Пенелл, и такие писатели, как Бут Таркингтон, Сэмюэл Хопкинс Адаме и Эрнест Пул, стали активны ми сторонниками жаждущего войны режима. Музыканты, комедийные актеры, скульпторы, священники и, конечно же, деятели киноискусства, радостно взялись за дело, с готовностью облачившись в «невидимую военную форму». Айседора Дункан, одна из основоположников движения за сексуальное освобождение, участвовала в патриотических постановках на сцене Меtropoliten Ореrа. Наиболее устойчивым и символическим образом того времени стал плакат Флэгга «I want you («Ты нужен мне»), на котором Дядя Сэм как воплоще ние государства с осуждением показывает пальцем на граждан, не принявших на себя обязательств.
.В новой публицистической серии "Политическое животное" вышла в русском переводе нашумевшая на Западе вообще и в Америке в особенности книга Ионы Голдберга "Либеральный фашизм. История левых сил от Муссолини до Обамы", являющаяся не просто историей фашизма как политико-социального феномена, но исследующая неразрывную связь между "классическим фашизмом" и современным либерализмом, правящим на Западе.
Несколько замечаний об именах и названиях. Хотя перевод этой книги в целом вполне адекватный, остается за гранью здравого смысла, почему имя автора пишется как "Джона Голдберг" вместо "Иона Голдберг" (Jonah Goldberg) и склоняется как некое вымышленное женское имя – "книга Джоны Голдберга".
Чем библейское имя Иона не угодило издателям сказать трудно, но однако же и перевод оригинального подзаголовка оставляет желать лучшего: The Secret History of the AMERICAN LEFT from MUSSOLINI to the POLITICS OF CHANGE.
Это важный момент. Автор рассматривает понятие "либерального фашизма" применительно именно к американским "левым", которые – в американском понимании – это т.н. "либералы" и соответственно Демократическая партия. Впрочем, по мнению автора, и американские правые в своем стремлении облагодетельствовать народ США (в частности, Джордж Буш-младший!) зачастую уходят настолько "вправо", что оказываются "слева", то есть в радужном плену "доброго фашизма" (или "просвещенного фашизма").
И то сказать – слово "фашизм" и для русского, и для европейского, и для американского уха звучит резковато. Фашизм со времен Второй мировой войны – синоним вселенского зла, черта с рогами, самого утробного антисемитизма. Между тем, "классический фашизм" Муссолини – это нечто совершенно иное, содержащее в себе настолько привлекательные для современников черты государственной религии, что его мировая популярность могла конкурировать только с популярностью "идей коммунизма".
Собственно, коммунизм и фашизм – близнецы-братья, рожденные Просвещением и Великой Французской революцией. Автор немало внимания уделяет генезису фашизма, поскольку без этого невозможно понять, в каком виде он процветает и поныне в качестве торжествующего над консерватизмом неолиберализма.
Работа Голдберга на удивление беспристрастна. Хотя в Америке он известен как яркий полемист. Он пишет именно "феноменологию фашизма", а не памфлет в его осуждение или оправдание. Самое удивительное, что немало восторженных откликов на эту книгу исходит из стана… "левых"! Мол, спасибо автору, что "указал на опасности" и "уклоны" нашего горячо любимого либерализма. Что ж, как известно, "борьба с уклонами" - одно из любимых занятий тоталитарной системы.
"Фашизм – это религия государства. Он предполагает органическое единство политического пространства и нуждается в национальном лидере, поддерживающем волю народа. Тоталитарность фашизма состоит в политизации всего и убежденности в том, что любые действия государства оправданы для достижения общего блага. Он берет на себя ответственность за все аспекты жизни, включая здоровье и благосостояние всех членов общества, и стремится навязать им единство мышления и действия либо силой, либо посредством регулирования и социального давления.
Все, в том числе экономика и религия, должно соответствовать его целям. Любые конкурирующие воззрения определяются как враждебные. Я исхожу из того, что современный американский либерализм воплощает в себе все эти аспекты фашизма".
И еще для примера главы этой книги как "этапы большого пути":
Муссолини: отец фашизма
- Адольф Гитлер: человек из стана левых
- Вудро Вильсон и рождение либерального фашизма
- Фашистский "Новый курс" Франклина Рузвельта
- 1960-е годы: фашизм выходит на улицы
- От "мифа Кеннеди" к мечте Джонсона: либеральный фашизм и культ государства
- Либеральный расизм: призрак фашистской евгеники
- Экономика либерального фашизма
- Дивная новая деревня: Хиллари Клинтон и смысл либерального фашизма
- Новая эра: все мы теперь фашисты
Послесловие к последнему изданию: "Барак Обама и давно знакомые изменения".
Адреса магазинов Polaris
ТЦ Origo (Стацияс лаукумс 2, тел. 7073909)
ТЦ Damme (Курземес проспектс 1a, тел. 20017489)
ТЦ Domina, магазин-кофейня (Иерикю 3, 20017488)
ТЦ Mols (Краста 46, t.67030337)
Дом Москвы (Марияс 7)
ул. Гертрудес 7
ул. Дзирнаву 102
ТЦ Alfa (Бривибас гатве 372)
ТЦ Dole (Маскавас 357, 2-й этаж)
ТЦ Talava (Сахарова 21)
Люди, я любил вас. Будьте бдительны!
Юлиус Фучик
13 сентября 2015 года - День памяти жертв фашизма, без сомнений, одна из самых трагичных памятных дат в современной мировой истории. В этот день все честные люди вспоминают тех, кто погиб (и не только во время Второй мировой войны!) по вине фашистов. Это не только солдаты и мирные граждане, сгинувшие в результате военных действий и карательных акций. Это - миллионы людей, которые погибли и самое страшное продолжают гибнуть в результате действий на всех приоритетах управления подонков, сознательно разделяющих фашистскую идеологию или оболваненных ею.
Для каждого честного и совестливого человека священны память об этих жертвах. Но память эта - не только воспоминание, а и предостережение от беспечности, напоминание о том, к каким страшным последствиям может привести (и приводит!) разрушительная человеконенавистническая идеология.
Недаром главный лозунг Дня памяти жертв фашизма: «Объединимся, чтобы противостоять фашизму!» Полностью разделяя этот призыв, хотели бы вместе с тем обратить внимание наших читателей на некоторое упрощенчество, односторонность обыденного, общепринятого понимания угрозы фашизма и форм его проявления. Как правило, когда говорят с чем надо бороться, имеют в виду недопущение повторения преступлений против человечности, совершённых системой немецкого национал-социализма, наиболее известной разновидностью фашизма. И это правильно, но далеко не полно, потому как в этом случае речь идёт лишь об одной модификации фашизма - фашизме олигархически-диктаторского типа, а вот о другой форме - либеральном фашизме забывают.
ФАШИЗМ, КОТОРЫЙ ИЗВЕСТЕН
Именно эта версия фашизма, назовём её «классической», скрупулёзно исследована историками, является предметом изучения школьников и студентов, на тему борьбы с итальянским, германским, испанским фашизмом написаны сотни замечательных книг. «Классическая» фашистская идеология, предпосылки для возникновения которой появились уже в XIX веке, стала одним из знаковых явлений XX столетия. Общепризнано, что под фашизмом (итал. fascismo от fascio «союз, пучок, объединение») следует понимать - обобщённое название крайне правых политических движений, идеологий и соответствующую им форму правления диктаторского типа, характерными признаками которых являются милитаристский национализм, антикоммунизм, ксенофобия, реваншизм и шовинизм. В узком смысле слова фашизмом называется доктрина Бенито Муссолини, выдвинувшего на первый план идею корпоративного государства - государства как власти корпораций, представляющих и гармонизирующих интересы всех слоёв населения. Однако не стоит считать, что фашизм - это течение, возникшее и захватившее власть только в Италии. В тот же самый период аналогичные процессы проходят в Германии (в 1933 году там нацисты приходят к власти), в Португалии, где фашисты находились у власти в течение 46 (!) лет, в Испании - фашистская «Испанская фаланга», основанная в 1934 году, была отстранена от власти только после смерти Франко в 1975 году.
И это только самые известные примеры, которые, как говорится, «у всех на слуху». А ведь были ещё и «успешные» претворения в жизнь человеконенавистнической идеологии «Железной гвардией» в Румынии, «салашистами» в Венгрии, усташами в Хорватии, оуновцами на территории Украины, австрофашистами в Австрии, «Ассоциацией помощи трону» в Японии, интегралистами в Бразилии и прочей, и прочей, и прочей мразью.
Казалось, что после очищающей грозы - Победы советского народа в Великой Отечественной войне, разгрома милитаристской Японии и союзников нацистской Германии во Второй мировой войне, решений Нюрнбергского и Токийского международных трибуналов, человечество никогда больше не столкнётся с проявлениями фашистской идеологии, во всяком случае, хотя бы в её так называемой «классической» форме. Но не тут-то было. Уже в 1946(!) году в Италии создаётся партия «Итальянское социальное движение», которая ставит перед собой задачу реабилитации фашистского режима и установления правоавторитарного корпоративистского режима. Продолжают существовать фашистские, по сути, режимы Франко и Салазара. В ряде стран Латинской Америки 1950-х - начала 1980-х гг. (Парагвай, Аргентина, Уругвай, Гватемала, Боливия, Чили) к власти приходят режимы с выраженными фашистскими и неофашистскими чертами. Создаётся и до настоящего времени существует куча партий и движений (иногда довольно многочисленных) неонацистской направленности в США, Франции, Венгрии, Германии, Австрии, Великобритании, Бельгии, Греции, Швеции. В восьмидесятых годах в мире в неонацистском движении активную роль начинают играть НС-скинхеды (Наци-скинхеды) - приверженцы молодёжной субкультуры, представители которой придерживаются национал-социалистической идеологии.
После разрушения Советского Союза, к стыду нашему, появился и «русский неонацизм» (одно «Русское национальное единство», старательно имитирующее западные образцы фашизма, в 1998 году насчитывавшее почти 1000 отделений в 64 регионах России «чего стоит»). «В настоящее время наиболее откровенно и цинично возрождается фашизм в прибалтийских государствах и на Украине. Провозглашаются народными героями преступники, в годы войны запятнавшие свои руки кровью соотечественников. А идея вступления Украины в НАТО всё больше приобретает черты символического реванша сил, воевавших на стороне нацистской Германии». Это цитата из статьи секретаря Совета Безопасности Российской Федерации Николая Патрушева «Великая Победа в Великой войне». Кто-то скажет: «Ну, ему «по должности» положено так говорить». Тогда процитируем американского историка, между прочим, члена американского Совета по внешней политике, а не Совета безопасности РФ, Джоша Коэна: «Своими действиями киевское правительство лишь подтверждает слова президента России Владимира Путина о распространении неонацизма на Украине» (http://www.jpost.com/International) и «по состоянию на 2015 год в Украине, несомненно, есть неофашистское движение, которое вне зависимости от невысокой поддержки электората, имеет военное и политическое влияние, и данное положение вещей вызывает беспокойство» (http://www.salon.com/2015/04/16)
Но как бы печально не выглядела эта картина с «классическими» формами фашистов, неофашистов, неонацистов, НС-скинхедов и прочих нациков, действующих в соответствии с постулатами человеконенавистнической идеологии, не они в настоящее время представляют главную опасность, хотя о противодействии им забывать нельзя, особенно учитывая последние тревожные моменты возрастания их влияния в непосредственной близости от границ России.
НЕВИДИМЫЙ ФАШИЗМ
Не менее, а, пожалуй, более, опасна, вторая модификация фашизма - либеральный фашизм. Причина его повышенной опасности заключается в том, что он лишённый атрибутики «классического» фашизма и его наиболее отвратительных действий (прямых преступных действий против человечности), не воспринимается большинством населения, как действительная угроза человечеству. О сущности либерального фашизма мы писали не раз (см. например статью «Восстановление фашизма в либеральном обличье не пройдёт» http://inance.ru/2015/05/liberalfasizm/). Читатели реагировали на содержание статей по-разному, однако многими слова «либеральный фашизм» воспринимались, как некий оксюморон или как термин, который чуть ли не мы и наши единомышленники придумали искусственно, и что «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда».
Хотели бы напомнить, что на самом деле термин был выработан никем другим, как всемирно известным писателем Гербетом.Уэллсом, который ещё в 1931 г призывал своих прогрессивных коллег стать «либеральными фашистами» и «просвещенными нацистами». В новейшей истории этот термин вновь ввёл в политический оборот Нобелевский лауреат Жорес Алферов. К тому же уже не первый год многие политические аналитики говорят об угрозе именно либерального фашизма в США и ЕС. Общество этих стран давно беспокоит тот уровень могущества, которого, прикрываясь либеральными лозунгами, достиг союз различных корпораций и политической бюрократии. Речь идет о новой социально-политической идеологии, которую многие и называют либеральным фашизмом, по сути своей столь же тоталитарной, как и национал-социализм ХХ века, но использующей более мягкие, с точки зрения физических, но далеко не интеллектуальных и моральных способов, методы воздействия на граждан и своих, и чужих стран.
А в 2012 году в свет вышла книга американского (!) публициста Джона Голдберга «Либеральный фашизм. История левых сил от Муссолини до Обамы» (русский перевод вышел в серии: Political Animal. «Политическое животное» издательства М.: Рид Групп в том же 2012 году). В этом исследовании автор либеральный фашизм называет именно фашизмом, замечая, что от «классических» форм последнего он отличается лишь применением более тонких технологии подавления людей, оправдывая их при этом необходимостью защиты прав человека и либеральных свобод, разрушая, вместе с тем, традиционные ценности общества.
Вся обширная книга Голдберга посвящена доказательству идеи, что «современный либерализм сохраняет близость к фашистским идеям», а первым фашистским диктатором ХХ века, по словам Голдберга, стал 28-й президент США (1913-1921) Вудро Вильсон. В наши дни Барак Обама продолжает развивать левые фашистские идеи, и в результате теперь все американцы живут при фашизме. Гольдберг анализирует различные американские либеральные программы - расовую, экономическую, экологическую и доказывает их идеологическое сходство с программами Муссолини и Гитлера.
Также действуют либералы и в сегодняшней Европе, распространяя гегемонию либерального фашизма внутри ЕС: постепенно, шаг за шагом внедряя новые законы, устанавливая контроль над свободами граждан Европы, обосновывая его причинами внутренней безопасности или угрозой терроризма. Не забыты и бывшие социалистические государства и бывшие республики СССР. В том числе и для них разработан проект «Восточного партнерства», который, кстати, был использован в качестве одной из причин нынешнего политического кризиса на Украине. Ну, а как у нас в России «работают» в этом направлении определённые силы, выполняя «указания Вашингтонского обкома», и что каждый из нас должен делать, чтобы не допустить восстановления фашизма в либеральном обличье в нашей стране, мы рассказали в статье «О жертвах либерализма и его перспективах» .
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, две модификации системы человеконенавистничества (фашизма) препятствует становлению культуры, в которой индивид может состояться как настоящий Человек. Обе они чрезвычайно дурно «попахивают», но какая из них всё-таки представляет большую опасность? Вопрос, вероятно, не совсем правомерен, но, чтобы на него всё-таки попытаться ответить, уместно вспомнить знаменитый афоризм И. В. Сталина, который отвечая на вопрос: «Какой политический «уклон» - правый или левый для партии хуже?», ответил: «Нельзя так ставить вопрос. Оба они хуже, и первый, и второй уклоны». Так и обе модификации фашизма - одинаково опасны, но угрозе со стороны либерального фашизма стоит всё же уделять больше внимания по причинам его большей скрытности и более слабой разработанности средств противодействия ему. И об этом стоит помнить.
Книга Джоны Голдберга "Либеральный фашизм" появилась в 2008 году, в разгар президентской предвыборной кампании в США. Теперь эта книга переведена у нас, и мы можем оценить ее, хотя бы в небольшой степени абстрагируясь от контекста политической борьбы, в котором она увидела свет.
Когда левые и либералы обвиняют правых да и прочих своих оппонентов в тайной приверженности фашизму, это совсем неудивительно и даже привычно. Также левые могут упрекать либералов в скрытом фашизме, находя многочисленные намеки на фашизм в современном глобализме, неолиберализме и т.д. Но когда консерватор начинает уличать в таком же тайном фашизме левых и либералов - это что-то относительно новое и непривычное. Именно этим и занимается в своей книге американский консерватор Джона Голдберг.
Аргументация Голдберга во многом сводится к тому, что фашизм - в не меньшей степени, если не в большей, левое движение, чем правое. Он вырос преимущественно из левой и либеральной политической философии. Голдберг находит многочисленные свидетельства в пользу сходства фашистов и современных им прогрессивистов и либералов. Американский консерватор сопоставляет идеи и практики фашистов и прогрессивистов по принципу "найди десять отличий" и находит их лишь в оттенках и степени завершенности практических действий, предпринятых теми и другими. Так, прогрессивисты, правившие Америкой во времена Вудро Вильсона, "были настоящими "социальными дарвинистами" в современном смысле этого термина, хотя сами они так называли своих врагов. Они верили в евгенику. Они были империалистами. Они были убеждены, что посредством планирования рождаемости и давления на население государство может создать чистую расу, общество новых людей. Они не скрывали своего враждебного отношения к индивидуализму и гордились этим. Религия была политическим инструментом, а политика была самой настоящей религией. Прогрессивисты считали традиционную систему конституционных сдержек и противовесов устаревшей и препятствующей прогрессу, поскольку такие древние институты ограничивали их собственные амбиции. Догматическая привязанность к конституции, демократической практике и устаревшим законам тормозила прогресс в понимании как фашистов, так и погрессивистов. Более того, фашисты и прогрессивисты превозносили одних и тех же героев и цитировали тех же самых философов".
Голдберг также приводит многисленные примеры симпатий либералов и левых к фашизму. Так, например, мы узнаем, что Б. Шоу в разное время боготворил Сталина, Муссолини и Гитлера, что Г. Уэллс писал почти откровенно фашистские книги и вообще хотел "видеть либеральных фашистов, просвещенных нацистов", которым одним под силу установить новый мировой порядок и разрешить многочисленные проблемы, тяготящие европейские общества, что во времена Рузвельта сходство его курса с фашистским вызывало отнюдь не только порицание, но, скорее, одобрение среди соратников, и т.д. и т.п.
Мы сказали - "интеллектуальную историю", но историю чего? Так называемого "фашистского момента" - ключевого понятия в рассуждениях Голдберга. Голдберг пишет его интеллектуальную и практическую историю в Европе и в США. Среди этих моментов, не считая привычных фашистской Италии и Германии, обнаруживаются и Французская революция, и вильсоновский прогрессивизм, и "Новый курс" Рузвельта, и культурная революция 1960-х, и т.д., вплоть до мягкого фашизма Кеннеди, Джонсона, Билла и Хиллари Клинтон и, конечно, Обамы.
Так что же такое "фашистский момент"? Его можно определить как конгломерат идей и практик, среди которых наиболее характерны следующие. Прежде всего это упор на полезный миф в сорелевском духе. Идея может быть ненаучной и вообще далекой от истины, но если она полезна, она обладает творческой силой и меняет историю. Для фашистского момента характерен прагматизм, в свете которого истинно то, что работает. Далее следует отметить склонность не к теоретизированию, построению четкой программы и идеологии, а к динамике, действию ради действия и оценке политиков, исходя из их намерений и благих пожеланий. Особенно важен этатизм, вера в государство, в его способность решить все проблемы и в то, что государство тебя любит. Не последнее место занимают вождизм и культ личности. Большое значение имеет война как средство мобилизации общества для решения каких-либо задач. Если войны нет, то необходим ее "моральный эквивалент", провоцирование кризисов, которые можно решить напряжением всех сил (например, война с наркотиками, за чистоту окружающей среды и т.д.) Понятно, что ряд этих признаков Голдберг с легкостью находит не только у правых, но и у левых, особенно у "новых левых".
Надо отметить, что у подобного рода анализа нетрудно обнаружить обширную интеллектуальную историю, некоторые элементы которой неочевидны, но имеют исключительное значение. Так, например, уже давно радикальные сторонники капитализма и свободного рынка вроде Фридриха Хайека и Айн Рэнд ставили на одну доску левых и фашистов за их этатизм и тому подобные грехи. В связи с этим вспоминается, конечно, и концепция тоталитаризма Ханны Арендт. Но трудно отделаться от впечатления, что больше всего в данном направлении сделали мыслители, чьи воззрения легли в основу взглядов как "новых левых", так и современных левых и либералов. Еще Т. Адорно и др. исследовали американское общество на предмет поиска в нем потенциально фашистских индивидов, которые не объявляют себя фашистами и не принадлежат к известным фашистским организациям, но охотно приняли бы фашизм, если ему удалось превратиться в достаточно сильное и уважаемое движение. Философы франкфуртской школы и все те, на кого они оказали влияние, описывали западное общество как пронизанное репрессивными практиками, подавляющими волю человека и его способность к самореализации. Со времен 60-х они убедили множество западных интеллектуалов, что западное общество пронизано скрытым фашизмом.
Похоже, Голдберг и сам принимает все это за аксиому. Он всего лишь пошел чуть дальше - туда, куда левые обычно не заходят. Как говорил классик, жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Почему, если общество пронизано фашизмом, для левых и либералов должно быть сделано исключение? Если в истории Запада время от времени проявляется "фашистский момент", то он касается всех, не только консерваторов (это Голдберг тоже признает!), но и левых. Словом, Голдберг, если так можно выразиться, вслед за своими леволиберальными оппонентами "размазал" фашизм по обществу, но мазки у него получились еще более широкие.
Разумеется, Голдберг нередко передергивает, и поэтому его легко обвинить в конъюнктурности, в том, что книга написана на злобу дня, чтобы свалить Хиллари Клинтон, как это делают Константин Аршин и Александр Павлов: "Таким вот образом весь 400-страничный талмуд Голдберга на поверку оказался не более чем агиткой "консервативного фашиста", призванной не дать Хиллари Клинтон победить на выборах". ("ОХОТА НА ВЕДЬМ" ОТ ДЖОНЫ ГОЛДБЕРГА Константин Аршин, Александр Павлов). Тем не менее, значение книги Голдберга в другом. Нередко приходится слышать о либеральных корнях фашизма, о том, что фашизм - такое же порождение европейской культуры, как и многое другое. Книга Голдберга как раз и показывает, что фашизм как явление европейской и американской политической культуры не был чем-то преходящим и случайным, что он зародился в том же идейном и культурном бульоне, что и ряд идеологий и утопий, а также лозунгов и практик, к которым мы относимся с гораздо большим одобрением или хотя бы не с таким порицанием. Небезынтересны последние главы книги, в которых Голдберг утверждает и иллюстрирует это примерами, что ряд данных лозунгов и практик, которые мы теперь привычно относим к левому и либеральному спектру, был характерен и для фашизма: современные либералы и левые ведут "войны за культуру", содействуют упадку традиционных христианских церквей и проповедуют языческие культы, сводят все зло к порокам определенной расы ("белый мужчина - это еврей либерального фашизма"), оправдывают сожжение книг, разрушают традиционную семью. У современных левых либералов обнаруживается расизм, только развернутый в другую сторону. Разделяемая левыми и либералами мультикультуралистская парадигма, придающая главное значение не универсальным, а культурным и расовым критериям при оценке человека, также, с точки зрения Голдберга, является типично фашистской. Левых, либералов и нацистов роднит общее представление о том, что с некоторых пор цивилизация пошла по какому-то ошибочному пути. В частности, поэтому взятие на вооружение левыми и либералами лозунгов защиты окружающей среды - тоже нацистское наследие: "Природоохранное движение предшествовало нацизму и использовалось для расширения базы его поддержки. Нацисты среди первых сделали борьбу с загрязнением воздуха, создание заповедников и экологически рационального лесного хозяйства центральными пунктами своей политической платформы". Кроме того, вегетарианство, общественное здоровье и права животных, с точки зрения Голдберга, были "просто разными гранями одержимости органическим порядком, господствовавшим в немецко-фашистском сознании того времени и характерным для сегодняшнего либерально-фашистского сознания". В то время как сегодняшние американцы одержимы всем "натуральным", в свое время Гиммлер "надеялся перевести СС полностью на натуральные продукты питания и намеревался осуществить такой переход для всей Германии после войны".
Словом, бульон идей и практик, в котором зародился когда-то фашизм, все еще кипит, а "фашистский момент" никуда не исчез и, похоже, исчезнуть не может. Поэтому, считает Голдберг, "не требуется особого мужества и ума для того, чтобы указывать на то, что вам не нравится и не считается популярным, и кричать: "Фашизм!". Настоящее мужество требуется для того, чтобы заглянуть внутрь себя, посмотреть на свои убеждения и спросить себя, не может ли что-нибудь из того, что вам нравится, привести к фашизму или иной разновидности тоталитаризма под другим именем".
Конечно, поскольку книга была написана в запале политической борьбы, ее легко воспринять как ответ, брошенный "напросившимся" на него либералам и левым: "Сами вы фашисты!". Но правильнее дух книги отражает название последней главы: "Новая эра: все мы теперь фашисты".
