В свои 85 Ким Иванович ШИХОВ деятелен, как десяток юношей. На его недавней выставке множество работ, созданных в 2016 году в экспедиции на Соловки, где не обошлось без курьёза. При восхождении на знаменитую Секир-гору патриарх нижегородских художников остановился прикурить. Какая-то дама потребовала не дымить в её присутствии – уважать старших, ведь ей уже за семьдесят! «Вот вам сколько?» – спросила она мэтра. «Восемьдесят пятый», – смущённо ответил тот. В чём же секрет энергии Шихова? Быть может, в имени?

Хорошо, что не Трактор

– Родители были коммунистами, вступили в партию и назвали меня в честь Коммунистического Интернационала Молодёжи, – улыбается Ким Иванович. – Папа потом спрашивал, не в обиде ли я за такое имя. «Хорошо, что не Трактор», – отвечал я. Мне оно нравится! Я на нём первую валюту заработал.

– Как это?

– В 1965 году группа комсомольцев поехала в Штаты. Из творческой молодёжи были я и известный писатель Эдвард Радзинский. Стали знакомиться – парень из Ташкента Вилор (Владимир Ильич Ленин Организатор Революции) и я – Ким. Смеху было! Руководитель группы сказал: «Такие вещи у нас оплачиваются». И дал 20 центов!

Медведи на фанерке

– Действительно забавная история. Но Штаты были потом. А вот скажите, почему вы из Архангельска отправились учиться не в столицу, а именно в Горький?

– Я всегда любил читать и рисовать. Часами мог рассматривать иллюстрации и открытки. Очень любил и до сих пор люблю Горького. «Жизнь Клима Самгина» прочёл в 5-м классе. И когда выбирал, куда ехать учиться, сомнений не было. Художественное училище тогда располагалось на месте, где стоит сейчас Дом актёра. Для поступления на драной потёртой фанерке я акварелью нарисовал шишкинских медведей. Педагогов это так рассмешило, что они меня приняли.

– Но потом всё-таки был Ленинград…

– На старших курсах наши педагоги возили нас туда на каникулы, водили по музеям, в академию Репина. Я поклялся, что буду там учиться. И исполнил клятву. После окончания института меня направляли на родину, на Белое море – в творческий союз. Но к ректору приехал директор нашего училища и буквально молил отправить меня в Горький педагогом. Я согласился приехать на два года, и вот они растянулись на всю жизнь.

Сказка на горах

– Вы часто пишите храмы – Кижи, Соловки, десятки других церквей и соборов. Чем они вас так привлекают? Вы же атеист…

– Ким не может быть религиозным, – смеётся Шихов. – Я вспоминаю Капицу-младшего, который говорил «Я – православный атеист». Вот и я такой же. Но храмовая архитектура, глухие часовни в тайге меня завораживают с детства. Это во мне живёт. И гнетёт то, как сегодня порой уродуют храмы. Ведь исконные, они выверены до мелочей и всегда идеально вписываются в окружающую среду.

– А какое здание в Нижнем у вас самое любимое?

– Кремлёвская стена. Преклоняюсь перед мужеством и подвигом Агафонова, который восстановил все стены. Я много поездил по стране, но такого, как наш кремль, нет нигде. Это просто сказка на горах.

Эпоха в портретах

– Вы работаете в разных жанрах. Какой любимый?

– Портрет, он всегда был любимым. В 11 лет я написал первый портрет – моего друга Галактионова. В мире нет ничего интереснее человека. С людьми так интересно общаться, познавать их. Большинство героев моих портретов становились моими друзьями.

– Насколько сложно писать уже друзей?

– Я бы сказал, гораздо интереснее. Потому что тогда ты видишь не только внешнее, но и внутреннее – личность. А пейзажи… Как-то прислали мне дамы письмо из Екатеринбурга. Рассказывали про увиденную на выставке картину. Писали, что жили в деревне, которая на ней изображена. А я в их деревне вообще не был! Просто пишу то, что чувствую. Что-то могу добавить, что-то убрать. И получается обобщённый и узнаваемый образ. Я же не Шишкин, который ездил с группой лесорубов и требовал срубать то, что ему мешало! Но пейзаж не так важен, как портрет.

– Кто был лучшей вашей моделью?

– Это вопрос… Известный хирург Валентин Кукош. Я его писал очень долго, лет семь. Три холста испортил. Обаятельнейший человек с лучезарными глазами! (Этот портрет и вправду заставляет остановиться и смотреть на него долго-долго и чувствовать эпоху. Эпоху советской медицины – бескорыстной и открывающей тайны человека. – Авт.)

Династии – это неправильно

– Вот интересно, а любимый цвет у вас есть?

– У меня есть нелюбимый – зелёный. Не получается у меня он, и всё тут! И стоит перед глазами Сезанн – вот тот понимал зелёную краску. А у меня она грубая и открытая. С зеленью всегда мучаюсь.

– Кстати, а кто из художников для вас идеал?

– Я страшно обожаю старого русского еврея Левитана! Так как он понял Русь, никто не понимал, никто не доходил до такой глубины. И в то же время Суриков, Врубель… Рембрандт! Нельзя любить одного художника, так не бывает!

– Вы вот говорите любить… А ведь в творческой среде чаще царит соперничество…

– Когда-то для студентов я сочинил десять заповедей художника и опубликовал первую и последнюю. «А остальные?» – спросили они меня. «Остальные вам не нужны». Первая из них – «Всегда будь уверен, что ты – самый лучший художник всех времён и народов», а десятая – «Помни, что твой товарищ знает первую заповедь, и именно поэтому относись к нему по-дружески».

– Вы воспитали сотни учеников. А в вашей семье есть ещё художники?

– У меня два сына, две дочки – жёны моих сыновей, два внука, внучка и два правнука. Как все дети они любят рисовать, а потом бросают. Я не настаиваю. Династии – это неправильно. Помню слова Юрия Бондарева на съезде писателей: «Сколько бы у нас было Пушкиных, если бы всё шло по династиям!» Я люблю своих детей и внуков и не мешаю им развиваться. Пускай сами находят то, что им в жизни нужно. Младший внук с трёх лет рисовал – хорошо рисовал, а сейчас в одиннадцать бросил. Жаль. Цвет он чувствует удивительно. Но, может, вернётся – он хочет стать конструктором-дизайнером. Детей нельзя принуждать. Им надо подсказывать. Я 20 лет преподаю в школе искусств на Автозаводе и вижу, что дети, которые занимаются искусством – любым: живописью, музыкой, танцами, – развиваются быстрее и разностороннее. Просто дайте им этот выбор.

В Московском доме национальностей с 10 по 27 января 2017 года прошла юбилейная персональная выставка Кима Ивановича Шихова.

Ким Шихов — заслуженный художник России, член-корреспондент Международной академии культуры и искусства (2015), член Союза художников России, живописец, монументалист, график, педагог. Награжден медалью «За трудовое отличие» (1970), лауреат Премии Нижнего Новгорода (2001), Почетный гражданин Нижнего Новгорода (2008).

Родился в г. Архангельске в 1932 году. Окончил Горьковское художественное училище в 1953 году, живописный факультет Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина Академии художеств СССР в 1959 году, ученик народного художника СССР Е.Е. Моисеенко.

Участвовал во Всесоюзных, зональных, областных выставках с 1958 года. Выезжал в творческие командировки на целину Алтайского края, Братскую ГЭС, в США, Бельгию и Германию. Персональные выставки автора состоялись в 1982 году в Центральном выставочном зале Нижнего Новгорода, в 2002 и 2008 годах в Нижегородском государственном художественном музее.

К.И. Шихов исполнял обязанности ответственного секретаря Нижегородской организации СХ РФ (1979-1980), председателя правления Нижегородской организации СХ РФ (1981-1997).

Произведения автора находятся в музее Академии художеств РФ, Нижегородском государственном художественном музее, Костромской художественной галерее, Чебоксарском художественном музее, Музее Военно-медицинской Академии, Литературном музее им. А.М. Горького, в фонде Министерства культуры Нижегородской области, частных и корпоративных коллекциях России, США, Бельгии, Италии, Германии, Греции.

Ким Иванович Шихов, безусловно, принадлежит к плеяде классиков не только нижегородского искусства, но и искусства России второй половины XX века. Его творчество привнесло в спектр художественной культуры острую и пронзительную интонацию новаторского искусства. Работы автора отличаются своеобразием пластики в эстетике «сурового стиля». Для этого направления в русском искусстве характерно стремление к целостности, картинной образности, выраженной в противовес традициям импрессионистической живописи в волевых монументальных формах. Живопись К. Шихова обладает обобщенностью композиционного и цветового решения, лаконизмом формы, пронизанной энергичными линейными ритмами. Выразительная манера письма в сочетании с созидательным темпераментом позволяют художнику создавать знаковые образы. К числу наиболее известных принадлежит ставшая хрестоматийной работа «Конек — горбунок» (1967, НГХМ).

К. Шихов рано выработал свой узнаваемый пластический язык, основанный на живописной эстетизации картинной плоскости. Несомненно, этому способствовала атмосфера академической ленинградской школы Е.Е. Моисеенко. Она представлена изысканными живописными метафорами в виде сложных цветовых гармоний: вариаций ярких охр, сдержанной глубокой зелени, пронзительных холодных оттенков синего, гладких светлых плоскостей. В его работах господствует живописный артистизм, способствующий созданию глубоких запоминающихся образов.

К. Шихов - большой мастер композиционного портрета. Начиная с ранних портретов отца и матери, до сей поры сохраняющих свою знаковую сущность, художник создает портретную галерею современников - неординарных личностей своего времени. Характерной чертой портретных работ является пространство, окружающее персонажей. Это всегда набор атрибутов, позволяющих объемно и многогранно рассмотреть личность человека, своеобразная мемориальная обстановка, которая дополняет значимые штрихи биографии. Это «Портрет поэта Б. Пильняка», «Портрет искусствоведа В.П. Батуро» и многие другие работы. Вершиной портретного искусства художника стала масштабная многофигурная композиция, своеобразный групповой портрет «Торжественная песнь. Капелла Льва Сивухина», в котором запечатлено мгновение вокального концерта под руководством одного из самых замечательных нижегородских музыкантов.

Для любого русского художника среди классических жанров пейзаж занимает важное место в творчестве. Благодаря неповторимой авторской манере пейзаж Шихова обладает особой звучностью, пластической выразительностью. В пейзажах севера и средней полосы декоративное решение мотива придает работам смысловую глубину и выразительность.

К. И. Шихов постоянно находится в эпицентре художественных процессов. Общение и дружба с поэтами, публицистами, писателями, учеными, важная общественная роль в деятельности Союза художников позволяют ему и в творчестве мыслить масштабно, актуально. Художник ведет активную преподавательскую деятельность, обучая детей, молодежь и людей старшего возраста постигать жизнь в категориях живописной эстетики.

На днях меня пригласили на открытие юбилейной выставки работ одного заслуженного художника, которое проходило в Московском доме национальностей. Да, в Москве есть и такой дом. Поскольку он находится в десяти минутах ходьбы от моего дома, я с удовольствием приняла приглашение, тем более что побывать в бывшей богадельне хотела давно. Словосочетание «богоугодное заведение» у меня вызывает стойкие ассоциации с «Ревизором», но богадельня, основанная князем Куракиным – классическое богоугодное заведение, причем первое в России, содержавшееся на частные средства.

Здание, бывшее инвалидным домом, было построено в 1742 году, и внешне оно напоминает дворец в стиле барокко.

Вот в эти коридоры из своих комнат выходили немощные жильцы – в основном, бывшие военные. За богадельней был разбит сад для прогулок.

В 1812 году в этих стенах размещался французский госпиталь, а в советские годы – коммунальные квартиры.

Но сегодня здесь открывается выставка, и все чествуют 85-летнего художника, работающего в довольно оригинальном стиле.

На протяжении всей церемонии по залу ходил милый малыш – сын одной из присутствующих женщин. Мальчик искренне радовался всякий раз, когда раздавались аплодисменты.

Юбиляра называли «выдающимся цветописцем», и создавалось впечатление, что ораторы хорошо разбираются в том, о чем говорят. На открытии выступали не просто живописцы - академики, доктора наук. Внешне очень простые, скромные и невыразительные, они тонко чувствуют окружающий мир, и в отличие от многих из нас, умеют его отображать на своих полотнах.

Работы художника были представлены в соседнем зале.

Манера письма оригинальна: мало плавных переходов, много цвета, и, как сказал представитель какой-то общественной организации, «посмотрите, товарищи, в каком хорошем состоянии у Кима Ивановича все постройки! Ни одного здания ветхого или в аварийном состоянии!». Ну, с этим не поспоришь. Жилой и нежилой фонд на картинах Кима Ивановича действительно хорош.

Все картины Ким Иванович Шихов написал в 1960-2010-е годы.

Валерий СДОБНЯКОВ

85 лет Киму Ивановичу Шихову

Заслуженному художнику России Киму Ивановичу Шихову исполнилось 85 лет! Поздравляя автора журнала «Вертикаль. ХХI век» с этой замечательной датой, мы от всего сердца желаем ему новых творческих успехов. К.И. Шихов родился в 1932 году в Архангельске. С 1948 по 1959 учился в Горьковском художественном училище (руководитель С.П. Тумаков), которое окончил с отличием. С 1953 по 1959 постигал мастерство в Институте живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина Академии художеств СССР. Персональный стипендиат «Стипендии им. И.Е. Репина». Начиная с 1959 года, свою жизнь художник связал с нижегородской землёй. Здесь он преподавал в художественном училище, отсюда уезжал в многочисленные командировки по стране и за рубеж (ГДР, США). Здесь он был принят в Союз художников СССР, многие годы руководил Нижегородским отделением этого союза, провёл персональные выставки. Вышло два художественных альбома, посвящённых творчеству художника. Теперь Ким Иванович Шихов - Почётный гражданин Нижнего Новгорода .
Каждый год К.И. Шихов продолжает представлять на суд взыскательной публики свои новые произведения. Это портреты, пейзажи, циклы картин, посвящённых истории Нижегородского края. 28 декабря 2017 года в Выставочном комплексе открылась новая персональная выставка художника, академика Международной академии культуры и искусства, на которой была представлена книга-альбом (Наталья Квач, Сергей Квач. «Возвращение к истокам. Ким Шихов: к 85-летию художника»), посвящённая творческому пути юбиляра. На страницах книги помещены и портреты тех, с кем сблизился художник на своём долгом жизненном пути: М. Касьянова, Д. Макаров, Б. Пильник, В. Николаев, Л. Сивухин, В. Сдобняков, В. Батуро, Е. Юсов, А. Важнёв. На обложке журнала «Вертикаль. ХХI век» публиковались репродукции картин Кима Ивановича: «Первый снег», «Болдинский натюрморт», «над речным раздольем.
Портрет Валерия Сдобнякова», «Ветлужский затон», «Болгария. На мысе Калисекра». Большая и откровенная беседа главного редактора Валерия Сдобнякова с Кимом Шиховым под названием «Ведомый роком» вышла в 37-м (с. 120-131) и 38-м (с. 157-162) номерах журнала, и вызвала широчайший интерес у читателей. Поздравляя нашего друга, мы надеемся, что и в дальнейшем сотрудничество художника с «Вертикалью. ХХI век» продолжится. Удачи, здоровья, творческих свершений тебе – дорогой К.И. Шихов.

– Ким Иванович, вы можете свой долгий творческий путь распределить на какие-то периоды или иначе его как-то разграничить, исходя из определённых достижений, создания особо значимых для вас картин?

– Искусствоведы, которые следят за моим творчеством, отмечают постоянство моих художественных взглядов и то, что мои картины узнаваемы. Но какие-то отдельные периоды вычленить, думаю, можно. Первый – это моя работа над дипломом в академии. Я тогда внутренне устремился к Северу, любил картины Кента, Дейнеки… потому и дипломная работа была посвящена моим родным местам. Но её в академии не приняли. Когда закончилась защита, то декан вышел к нам и сказал: «Ким, у тебя всё нормально, тебе поставили четвёрку». Я был ошарашен: «Как четвёрку?!» Я являлся персональным стипендиатом, учился отлично и тут вдруг единственная четвёрка. Как я потом узнал, художник Моисеенко, с которым мы затем подружились, сожалел о том, что я как бы поддался «западной радиации».

– На самом деле этого не было?

– Ну какое там влияние. Просто я пошёл по пути, который сейчас окрестили как «суровый реализм». Мне хотелось достичь максимальной выразительности холста. Меня и обвинили, что это уже не живопись, а большой трёхметровый плакат на холсте. Для меня это был шок. Но это первый мой самостоятельный период в постижении живописи. С этого я начинал.

– Полотно «Романтики» того периода?

– Нет, оно появилось немного позже, в 1963 году. До этого в 1962 году была написана «Волга у Васильсурка» и некоторые другие работы. Над нами шефствовало министерство речного флота, и у каждого художника был бесплатный билет на любое судно в любой точке Советского Союза. Тогда как раз шло наполнение будущего Казанского водохранилища и виды открывались потрясающие. Берега красные. И вот из тех этюдов у меня и возникла идея написать эти красные берега. Но к тому времени мне было уже мало чисто плакатной декоративности, меня потянуло на сложность цвета. Я хотя и старался сохранить выразительность, но и пытался экспериментировать, отсюда такие густо красные берега, жёлтые облака. Но потом это ушло, и я вновь вернулся к первоначальной открытости, декоративности цвета и графики. Я понял, что сложная живописная гамма, живописное месиво очень привлекательны, но мне это не дано, я с этим не справляюсь, поэтому и вернулся к плоскостному, графическому, декоративному решению холста. Это три периода в моей творческой жизни. Но в принципе, когда меня спрашивают, как я выработал свой стиль в живописи, я всегда отвечаю: не вырабатывал я ничего. Всё, видимо, складывается от характера, от ощущения нашей природы как родной, естественной для меня – северянина.

– Отсюда и какая-то внутренняя резкость, угловатость в её изображении?

– Да, наверно, это характер видимой, воспринимаемой мной природы, натуры. Я, когда творю на холсте, ничего не придумываю. Всё это я вижу в самой природе. Когда я рисую дерево – а я очень люблю рисовать деревья, особенно сосны (они никогда одна на другую не похожи, у них у каждой свой характер) – то пытаюсь отобразить их индивидуальность. Один раз на выставкоме меня упрекнули коллеги, что я ёлки уж совсем графически вычертил. На что я им был вынужден заметить: это не ёлки, это пихты (а они этого дерева как следует и не знали), у которых свой особый характер. Это дерево в природе действительно будто вычерченное – чёткое, строгое. Хотя да, какие-то детали я усиливаю, но всё это делаю для того, чтобы полнее до зрителя донести своё восприятие увиденного и пережитого, свои ощущения. Иногда и цвет делаю более напряжённым. Но в этом, повторюсь, нет самоцели, вычурности. Просто иногда ходишь по выставке и удивляешься – все под одно, все одинаковые. Но ведь художник должен показать зрителю то, что он в обыденном, множество раз виденном не заметил, не ощутил, не пережил. Нужно суметь остановить зрителя у своего полотна. Однажды один из художников, впервые приехавших в Нижний, меня восхищённо спрашивал: «Вы почему не пишите свой город с набережной? Это же так красиво». На что я ответил: «А почему ты не пишешь свой Ярославль?» Потому что привыкли, не воспринимаем его особым взглядом.

– Мне вообще кажется, что в определённом смысле нашему городу, как это ни покажется парадоксальным, потрясающе красивые виды в сторону Стрелки, Кремля сослужили не добрую службу. Художники «вцепились» в них и буквально измусолили – очень часто изображая одинаково, маловыразительно, используя заштампованные ракурсы, смотря на эту красоту одним и тем же взглядом. Хотя город наш огромный, интереснейших мест в нём много. Но наши художники (я говорю о том, что вижу на выставках) либо бесконечно рисуют одни и те же купола церквей, либо Стрелку, либо Кремль. Почему они не идут в понимании города через собственные, непосредственные ощущения каких-то одним им дорогих мест? Почему в их работах нет сакрального, глубинного переживания проходящего времени, связанного с непосредственными местами в нашем городе, где большинство из них появилось на свет, влюблялось, создавало семьи, рожало детей, теряло своих родителей, друзей и близких, да и сами когда-то, каждый в свой черёд, уйдут из этой жизни по тем же городским улицам? Почему нет восприятия города через собственную судьбу? Или на самом деле художник не может найти вдохновения в том, о чём я говорю, и его перебивают в творчестве такие, выдающиеся по своей красоте, виды?

– Знаете, вы правы. Абсолютно надо всеми моими коллегами (и молодыми, и старшего поколения) довлеет стереотип. Они много пишут знаковые места Нижнего Новгорода и не видят вокруг огромного города с великой историей, удивительнейшей архитектурой. Тут им не хватает того внутреннего ощущения, которое было присуще Юрию Адрианову. Он посвятил себя полностью нижегородчине.

– Мне кажется, что не очень важно чисто иллюстративно отобразить город для следующих поколений. Я перерыл множество альбомов, книг, журналов, но ничего не смог найти, что бы передавало атмосферу того удивительного мира, в котором мне ещё довелось жить. Есть немного фотографий, но нет «законсервированного» личного чувства посредством искусства. А ведь только ему с этой задачей под силу справиться. Хотя от того времени достаточно оставлено пейзажей Стрелки, Волги, Кремля… Но ведь я-то помню другое состояние жизни, от которой ничего не осталось. Нет тех улочек, со старинными липами в три обхвата и старыми купеческими домами, которые ещё, как мне кажется, совсем недавно украшали Нижний Новгород. Всё снесено, всё уничтожено. А ведь всё это, о чём я говорю, передавало не столько архитектурный облик города, сколько пространство человеческой жизни, исторического бытия.

– У нас есть художник Дмитрий Ганин, у которого есть начало такого подхода к живописному отображению города. Допустим, его картина «Дворик на Ильинке». Он вроде бы написал конкретный дворик, но символизирующий всю улицу, всю слободу. В его работах город воспринимается целостно и очень лирично, неожиданно, непривычно. Есть художник Владимир Семиклетов. Он тоже по-особенному передаёт состояние города. Он создал целую серию работ в этом плане. Да, отображая город, не надо становиться иллюстраторами, документалистами, репортёрами. Нужно передавать ощущения, и у этих двух художников это есть. Может быть, не столь масштабно, но всё-таки… Я думаю, что Нижний пока ждёт своего художника.

– Чтоб закончить эту тему, я выскажу ещё одну мысль общего плана. Часто читая произведения своих коллег, я отмечаю, что главному герою их рассказа зачастую не хватает жизненной фактуры, из которой и строится характер, рисуется образ, его внутреннее эстетическое, этическое, философское наполнение. Они берут отдельно взятый отрезок существования героя рассказа и его описывают. Получается неживой, схематичный персонаж. Я пытаюсь объяснить авторам, что в произведении не хватает ощущения героя. Читатель не понимает, чем этот герой жил до рассказываемого события и что будет происходить в его жизни дальше. На это мне стандартно отвечают: «Нет, мы пишем именно и только этот момент его жизни, и всё. Что было до того и что будет потом – не так важно». Но ведь в этом-то и вся ложь написанного. Ты можешь описать один час из жизни своего героя. Но ты, автор, должен знать, как он прожил свою жизнь до этого часа и как он будет жить после. И только тогда жизнь героя рассказа будет художественной правдой, а не придуманным тобой маленьким этюдиком, который, по большому счёту, пока мёртвый. Я с прискорбием отмечаю, что это ощущение и это понимание своей работы как рождение, создание живого образа из современного искусства всё более и более уходит.

– Мне думается, что на то, о чём мы сейчас говорим, на состояние современного искусства, непосредственно влияет ещё один очень важный аспект – так называемый общественный социальный заказ, который сегодня существует. И чиновникам, и большинству зрителей и читателей хочется в произведениях документализма. Город на картинах они хотят узнавать сразу, без внутренней работы, без напряжения. Они не понимают, что факт того или иного изображённого здания – это ещё не искусство.

– Художнику должно быть всё равно, как его работу оценивает тот или иной клерк. Чиновник может заказывать художнику всё что угодно, как угодно наставлять его. Но любой человек, посвятивший себя искусству, должен понимать – сегодня этот чиновник есть, а завтра его не будет, а ты должен работать, в силу Богом данных способностей, данного таланта, на века.

– И тут дело не в деньгах, которые ты можешь получить или нет по воле этого чиновника. Дело в характере творца. Сегодня я такого характера в нашем городе не вижу. А если он и появится, то должен знать, что его будут травить, говорить, что он ничего не умеет, будут про него распускать сплетни, обвинять в бездарности. Как трудно выходил Серёжа Сорокин со своими помойками и бомжами. Все обвиняли его в том, что это не тема. Но он выдержал характер и стал художником. Сегодня его работы – это уже тема. И здесь я не соглашусь с вами, что любой художник должен на это идти. Да нет, как раз далеко не любой с такой ситуацией справится.

– Безусловно, речь может идти только о настоящем художнике, собирающемся служить искусству, а не себя пропагандировать в нём. Но ведь я почему затеял весь этот разговор? Я всё подвожу к созданной вами целой галерее портретов. Начиная с портрета Бориса Пильника и заканчивая работой, посвящённой памяти Юрия Адрианова. Всегда это работы нестандартные, в которых ощущается самостоятельный подход. Это не переписанные красками фотографии, что теперь происходит сплошь и рядом, а какое-то новое проникновение в образ. Почему у нас никто больше таких портретов не пишет?

– Жанр портрета – мой любимый жанр. Для меня необходимо, прежде чем я возьмусь за работу, понять характер человека, его образ жизни, его мировоззрение и много ещё чего. Мне важно всё это сконцентрировать и найти в работе какой-то особый ход, который бы наиболее раскрывал образ портретируемого. Я не могу писать без ощущения среды, в которой живёт герой портрета. Вот тот же портрет Пильника с трудом прошёл на выставку «Большая Волга», а теперь хвалят. Меня упрекали – изобразил какого-то книжного червя. А он именно таким и был по образу жизни, по своим интересам, по характеру. Или вот портрет писателя Валентина Николаева, где он изображён с ружьём, на просторе. А я его иначе и не мыслю. Поэтому портрет и трудный жанр – необходимо найти и отобразить что-то самое главное, коренное в характере и жизни человека, чтобы работа по-настоящему получилась.

– Я раньше думал, что во время работы над портретом, по мере «вживания» художником в образ, для него раскрывается и сам человек. Это так?

– И так, и не так. У меня есть портреты, которые я писал по просьбе друзей. Так вот, когда я заканчивал их, то мне открывался уже совершенно другой человек, нежели тот, которого я начинал изображать в начале работы. Но в основном я пишу портреты тех людей, к которым у меня уже выработалось отношение, образ которых, в силу моего понимания их характера, во мне уже созрел. И тут я должен высказать своё удивление художниками ХIХ века, которые оставили нам блестящую галерею портретов великих деятелей русского искусства. А ведь только два из них были написаны с натуры. Но насколько художниками было пережито внутри себя творчество этих людей, что портреты получились глубокими. А ведь в большинстве своём они писали с фотографий. Но у них получились не искусные рисунки, а именно портреты. Это удивительно! Это высший пилотаж художника. Поэтому, если такая работа получилась достойной, то для художника это большая удача.

Беседовал Валерий СДОБНЯКОВ,
г. НИЖНИЙ НОВГОРОД