Переселение осетин с гор на равнину. Осетины на Ближнем Востоке: поселение, адаптация, этносоциальная эволюция. Причины переселения осетин на Ближний Восток

Грузинское государство имело давние связи с живущими на Северном Кавказе осетинами. Эти связи были то дружескими, то враждебными. Подобно своим предкам – аланам, осетины в течение длительного исторического периода не имели постоянного места жительства; до оседания в горах Кавказа они несколько раз меняли место обитания. Их предки – ираноязычные племена, были выходцами из среднеазиатских степей. На рубеже нашей эры аланы-осетины поселяются в азовских степях и на берегах Дона, где в IV в.н.э. подвергаются уничтожающим нападениям гуннов.
Уцелевшая от этих нападений небольшая часть алан держит курс на юг и селится в предгорных степях Северного Кавказа. На этой территории аланы-осетины основали раннеклассовое государственное образование, впоследствии уничтоженное монголами (XIII в.). XIII-XIV века отмечены новым переселением алан-осетин. Осев на землях Северного Кавказа, они смешиваются с северокавказскими племенами, а ранние поселения осетин на Северном Кавказе занимают кабардинцы, соорудив на предгорье надежные укрепления. Это имело целью задержать загнанных в горы осетин и изолировать их от равнинных районов Северного Кавказа.
До XIII-XIV веков осетины вообще не обитали в горах т.н. Северной Осетии. (Справедливости ради надо сказать, что с раннего средневековья аланы проживали в верховьях реки Кубань, на территории сегодняшнего Карачая; здесь они соседствовали с абхазами. Это подтверждается тем фактом, что жители Западной Грузии называют карачаевцев «аланами»). Лишь после XIV века они становятся непосредственными соседями грузин. Осетины – жители равнин превращаются в горцев. Заселение ими горных районов носило массовый характер, что нашло отражение в топонимах, занесенных с равнины в горы.
Окончательное изгнание осетин в горные ущелья произошло вследствие двух сокрушительных набегов Тамерлана, в начале XV века.
Тезис о древнейшем проживании осетин на территории Грузии лишен какого бы то ни было основания. Ни один исторический источник, документ или археологический факт не свидетельствует о миграции осетин в Грузию до нашей эры, также как и в IV в.н.э. Нашествие гуннов не повлекло за собой переселения алан-осетин в Грузию. В указанный период они мигрировали из степей Придонья и Приазовья сравнительно южнее, в предгорные степи Северного Кавказа.
Вопреки мнению некоторых авторов, не прослеживается поселение осетин в Грузии ни в VII, ни в XIII веке. В XIII столетии осетины начинают оседать лишь в горных ущельях Северного Кавказа. Этот миграционный процесс был сравнительно длительным и закончился в начале XV века. В данный отрезок времени лишь небольшая группа осетин попыталась поселиться в Шида Картли. Пользуясь ослаблением Грузии и поддержкой монголов, полицейские отряды которых они фактически составляли, осетины пытаются захватить земли Шида Картли. Однако они были изгнаны и уничтожены царем Георгием Брцкинвале (Блистательным). Таким образом, власти Грузии надолго закрыли ворота, ведущие из Осетии в Грузию (Дариал и Касрис Кари).
С XV века начинается поселение осетин в грузинской провинции Двалети, расположенной на севере Главного Кавказского хребта. Этот процесс осуществлялся в основном на протяжении XVI века, а в XVII веке в Двалети заканчивается ассимиляция осетинами местного грузинского племени двалов. Следует отметить, что значительная часть двалов, притесняемая осетинами, до их поселения в Двалети мигрировала в различные уголки Грузии (Шида Картли, Квемо Картли, Имерети, Рача). Остальные двалы оказались в этническо-языковой среде осетин и в результате массового заселения края последними и быстрого их размножения были ассимилированы. Несмотря на этнические перемены, отторжения данной провинции от Грузии не последовало. На протяжении всей истории грузинской государственности, а также после превращения ее в российскую колонию (до 1858 года) Двалети являлась неотъемлемой частью Грузии.
Первые поселения осетин на территории нынешней Грузии появляются в ущелье Трусо (у истока р.Терек) и в Магран-Двалети (в истоках р.Диди Лиахви). Переселение осетин в эти места из северокавказских ущелий произошло в середине XVII столетия. К тому времени осетинами еще не была освоена значительная часть горной Шида Картли. Они проживали лишь в верховьях Диди Лиахви (Магран-Двалети). По свидетельству ряда исторических источников, в то время горная часть Шида-Картли (ущелья Диди и Патара Лиахви) была усеяна разоренными сёлами. Согнанное с этих мест и вынужденное покинуть их грузинское население переселилось на равнину и осело там.
Со второй половины XVII века отмечается миграция осетин в горную часть Шида Картли, а именно, в верховья рек Диди и Патара Лиахви; они постепенно продвигаются на юг, и к 30-м годам XVIII века полностью осваивают горную зону ущелий упомянутых рек. В данный период в некоторых горных сёлах осетины соседствуют с оставшимся там малочисленным грузинским населением.
На протяжении всего XVIII столетия поселения осетин в предгорьях Шида Картли не засвидетельствованы. Освоение ими данной территории (в основном, опустошенных сёл) происходит с конца XVIII и начала XIX вв. К началу XVIII века осетины селятся в истоках Джеджори (Курадо) и в Ксанском ущелье (Жамури). В Жамури они мигрируют как из горных ущелий Северного Кавказа, так и с горной зоны ущелья Диди Лиахви, в Кударо же, в основном - из Двалети. В горной Шида Картли осетины вначале поселяются в ущелье Диди Лиахви, а затем в ущелье Патара Лиахви, у истоков Ксани (Жамури). В начале XVIII века малочисленное осетинское население появляется в Исролисхеви, а также в верхней части ущелья Меджуда, куда устремляются осетины, ранее обитавшие в ущелье Патара Лиахви.
К концу XVIII столетия крайними пунктами поселения осетин (по направлению с запада на восток) были Кударо (у истока р.Джеджори) – Гупта (ущелье Диди Лиахви) – местность выше села Ацерисхеви (в ущелье Патара Лиахви) – два села в ущелье Меджуда - Жамури (в ущелье Ксани) – Гуда (у истока Тетри Арагви) – Трусо (у истока р.Терек). К концу XVIII века в ущельях Лехура, Меджуда (за исключением его начала), на большей территории горной части ущелья Ксани и ущельях Пронэ наличие осетин вообще не засвидетельствовано. Следовательно, как во времена Вахушти Багратиони, так и к концу XVIII века осетины жили лишь в горной местности, лишенной «виноградно-фруктовых» насаждений.
К концу XVIII и началу XIX столетия осетинами заселен значительный участок предгорья в ущелье Патара Лиахви. Начиная с этого времени, а в особенности, в первые годы XIX столетия, происходит индивидуальная миграция ("просачивание") осетин из горных районов Шида Картли в предгорья и равнину этого региона. Чаще всего переселялись осетины из ущелья Патара Лиахви. С конца XVIII столетия фактически прекращается миграция осетин из горных ущелий Северного Кавказа в Грузию. Это было обусловлено разрешением официального правительства России на переселение осетин в предгорные равнинные районы Северного Кавказа. Исключение составило лишь осетинское население Двалети, продолжавшее мигрировать на территорию Грузии на протяжении всего XIX столетия. Расселение осуществлялось в основном через Двалети. Поселившиеся там осетины – выходцы из северокавказских горных ущелий, через некоторое время переселялись в Шида Картли. Однако засвидетельствованы факты и непосредственной миграции туда осетин из северокавказских горных уголков, что было характерно в основном для раннего, начального этапа переселения осетинского населения.
Недостоверными представляются утверждения некоторых авторов о проживании осетин в предгорьях Шида Картли и на равнине в XVII-XVIII веках. В начале XIX века начинается их миграция в ущелья рек Пронэ, Меджуда, Лехура, а также в другие населенные пункты Ксанского ущелья. Заселение осетинами древних грузинских сёл в ущелья Пронэ происходило, в основном, из ущелья реки Диди Лиахви. Однако заслуживает внимания тот факт, что первые мигранты-осетины в грузинских сёлах ущелий Пронэ являлись выходцами из Двалети. Из ущелий рек Диди и Патара Лиахви население переселяется в ущелье Меджуда. Миграция осетин в ущелье Лехура осуществлялась, в основном, из Ксанского ущелья (Жамури, Чурта). Однако в первой четверти XIX столетия в ущельях Лехура, Меджуда и Пронэ оседание осетин не носило интенсивного характера; такой процесс начался в основном с середины XIX века и продлилось вплоть до 1880-х годов.
С 30-х годов XIX века появляются единичные осетинские семьи на территории, находящейся на правом берегу р.Кура (Гагмамхари) в Шида Картли, а в основном миграция осетин в этот регион осуществилась во второй половине XIX века. В это время осетины заселяют нынешний Боржомский район (ущелье Гуджарети). В Кахети и Квемо Картли из горного Шида Картли осетины переселились в начале XX столетия.
Нельзя сказать, что приход и расселение осетин на территории Грузии имели мирный характер. Теснимые в горных ущельях Северного Кавказа осетины силой прочищали себе путь как в Двалети, так и в горную часть Шида Картли. Согласно историческим документам, изнуренное осетинскими набегами грузинское население местных сёл покидало обжитые горные места предков и переселялось на равнину, где сложились благоприятные для них обстоятельства: вследствие постоянных набегов врагов предгорье Шида Картли, а также равнинные регионы стояли перед реальной угрозой демографической катастрофы.
Миграции осетин в Двалети и в горную Шида Картли в некотором смысле способствовало социально-политическое положение Грузии той эпохи. Раздробленная в результате частых вражеских нападений Грузия не могла осуществлять контроль над главными воротами, ведущими с Северного Кавказа в нашу страну – Дариалом и Касрис Кари.
В последующий период (XVIIIв.) экономическое положение страны резко ухудшается, демографическая ситуация в Шида Картли становится тяжелейшей, и грузинские правители (царь, князья) сами зачастую сособствуют переселению осетин в Грузию. Во второй половине XVIII века в горной Шида Картли, и в первой половине XIX века ни в одном из сёл предгорья этого региона не засвидетельствованы факты проживания более одного поколения осетин. Пожив недолго в горном или предгорном селе, осетины устремлялись на юг; это подтверждается материалами описи населения в XIX веке. Поселившиеся в начале XIX столетия в предгорных сёлах осетины к середине того же века все чаще переходят на равнину. Таким образом, не вызывает сомнений их постепенное, интенсивное продвижение с конца XVIII и в течение всего XIX столетия из высокогорных грузинских сёл по направлению к равнине, что отразилось в бытующем в грузинской историографии термине чамоцола "нависание", "свешивание". Осетины отличались особой подвижностью: обосновавшись в равнинных сёлах во второй половине XIX века, они незамедлительно переходили в другие равнинные поселения.
Социальное положение переселившихся в Шида Картли осетин свидетельствует не в пользу их давнего пребывания в этом регионе. Согласно описям населения XIX века, большая часть осетин ущелья Диди Лиахви имела статус хизан (сельчан, согнанных с прежних мест обитания и нашедших кров в другом месте). Часть осетин-хизан, мигрировавших в горную Шида Картли, перешла в крепостную зависимость князей Мачабели, часть же сохранила статус хизан. Хизанство в основном смогли сохранить мигранты-осетины, пришедшие с Северного Кавказа в сравнительно поздний период (во II половине XVIII века).
На нереальных исторических фактах базируется взгляд о длительных взаимосвязях Осетии и Грузии (осетин и грузин); он требует основательного пересмотра и глубокого изучения. Ошибочны, например, положения некоторых авторов-осетин о наличии в Грузии во II половине XVIII столетия от 6.000 до 7.000 дымов осетин, что является искусственным завышением реального числа населения осетинской национальности. Реальность же такова: к концу XVIII столетия на территории современной Грузии проживало 2.130 дымов (до 15.000 душ) осетин.
Двалети является первым местом проживания осетин на исторической территории Грузии. Особого рассмотрения заслуживает вопрос о расселении и этнической принадлежности двалов. Занимаемая двалами территория – это горный массив, подобный Пхови, Тушети, Хада, Цхавати, Гудамакари, Цхразма... Двалети была расположена на северных склонах Главного Кавказского хребта, однако водораздельный хребет был значительно ниже находящегося к северу от Двалети горного массива. Одиннадцать перевалов обеспечивали круглогодичную связь Двалети с остальной Грузией (Шида Картли, Рача). Что касается связи Двалети с Северным Кавказом, то здесь был задействован лишь один переход – Касрис Кари, да и то лишь в летнюю пору.
Двалети была активно включена в систему грузинской государственности как в политико-экономическом, так и в культурно-религиозном плане. Грузия потеряла Двалети лишь в 1858 году, вследствие подчинения метрополией Терской области, бывшей в ведении России.
Неверным толкованием исторических источников и документов обусловлено именование горной части Шида Картли (ущелья рек Диди и Патара Лиахви, Ксани и Терек) территорией Двалети. В горной Шида Картли, а именно, у истока реки Диди Лиахви, существовал лишь регион Магран-Двалети, объединяющий девять горных селений. Он сформировался сравнительно позже (после X-XI вв.), в результате переселения двалов из Двалети.
Двалети – первый регион на территории Грузии, претерпевший опустошительные набеги осетин с гор Северного Кавказа, что вынудило двалов мигрировать в различные уголки Грузии (Шида и Квемо Картли, Рача, Имерети). Первое проникновение осетин в Двалети приходится на конец XV века, миграция осуществлялась в основном из Северо-Кавказского ущелья Алагир на протяжении XVI-XVII вв. В языково-этнической среде мигрантов-осетин происходила осетинизация оставшихся на месте двалов. Данный процесс носил поступательный характер и охватил несколько поколений. На исходе XVII столетия осетинизация двалов уже завершена, но и в первой четверти XVIII века одна их часть все еще сохраняет самобытные черты. Следуя исторической традиции, пришельцы-осетины начинают именовать себя двалами.
На основе комплексного изучения исторических источников, документов, топонимических и антропонимических данных представляется возможным заключить, что Двалети представляла собой картвельское образование как в политическом и религиозно-культурном, так и в этническом плане. Двалы являлись племенем, близким к занам, однако не были им тождественны. Будучи картвельским племенем, двалы говорили на одном (ныне не существующем) из картвельских языков, наиболее сходном с занским (мегрельским). Таким образом, двалы не являлись вайнахами, а тем более, осетинами. Здесь же следует отметить, что близкое соседство обусловило взаимную ассимиляцию (слияние) вайнахов и двалов. Аналогичные процессы являлись характерной особенностью многих кавказских народов на протяжении всей их истории.

1

В статье рассматривается вопрос переселения осетинских фамилий из Северной Осетии в Турцию в середине XIX - начале XX веков. Рассмотрено несколько этапов переселения, их временные границы, приведен список эмигрировавших фамилий из Тагаурского, Куртатинского, Алагирского и Дигорского обществ Северной Осетии. Представлены привилегии, налоговые льготы, которыми наделялись мухаджиры в Турции. Приведен список мест расселения и названия населенных пунктов осетин-переселенцев с указанием фамилий, поселившихся в них. Приведены данные об изменении фамилий осетин в результате принятия в Турции закона о фамилиях в 1934 г. Материалы исследования существенно дополняют сложившиеся представления об осетинах-мухаджирах, позволяют объективно оценить их вклад в развитие социально-политических и культурных отношений народов Кавказа и России. А также способствуют более глубокому и обновленному исследованию генеалогии осетинских фамилий, проживающих в настоящее время в Турецкой Республике.

революция

эмиграция

Северная Осетия

1. Абдуллаева М.И. Проблемы «мухаджирства» в современной турецкой историографии // Тарих. Махачкала. – 1997. - № 5.

2. Дзагурова Г.Т. Сыны Отечества. - Владикавказ, 2003.

3. История Северо-Осетинской АССР. - М., 1959.

4. Кавказ: газета. - 1878. - № 264.

5. Марзоев И.Т. Привилегированные сословия на Кавказе в XVIII – начале ХХ веков. - Владикавказ, 2011. - 384 с.

6. НА СОИГСИ. Ф.17. Оп.1. Д.7.

7. НА СОИГСИ. Ф.17. Оп.1. Д.9.

8. Скитский Б.В. Хрестоматия по истории Осетии. - Ч. 1.

9. ЦГА РСО-А. Ф.224. Оп.1. Д.261.

Массовое переселение кавказцев, в том числе и осетин, исповедующих ислам, в единоверную Турцию, известное как мухаджирство, являлось одним из результатов царской политики в отношении горских народов. Мухаджирство (от арабского «мухаджарат» - «переселение») - процесс переселения после окончания Кавказской войны (1864) в Османскую империю и страны Ближнего Востока представителей народов Северного Кавказа, не смирившихся с поражением. Мухаджирами называли сподвижников пророка Мухаммада, ушедших с ним из Мекки в Медину в 622 г.

Переселение осетин в Турцию началось в середине XIX в.Оно происходило в три этапа. Первое незначительное переселение произошло в 1859 г. Тогда, главным образом, переселились некоторые привилегированные фамилии со своими крепостными-рабами . Главой этой партии мухаджиров осетин был дигорский баделят Алимурза Абисалов . С ним выехали Абисаловы, Тугановы, Кубатиевы, Кануковы, Кусовы, Козыревы.

Вторую волну эмиграции (1860-1861) возглавил куртатинский таубий Ахмет Цаликов. Тогда выехало 300-350 семей осетин, 90 из которых через некоторое время вернулось обратно. Выехали Цаликовы, Дударовы, Кануковы и др.

Третье самое крупное переселение осетин и других горцев состоялось в 1865 году. Под началом тагаурского алдара генерал-майора русской армии Муссы Кундухова в Турцию выселилось около 5 тысяч семей. Выехали Алдатовы, Есеновы, Кануковы, Кундуховы, Мамсуровы, Тхостовы, Дударовы и др.

По некоторым данным, к началу XX века в 5 вилайетах (административная единица в Турции) насчитывалось до 15 осетинских селений, в которых проживало до 3,5 тысяч человек . Прибывшие в страну и принявшие подданство Оттоманской империи наделялись землей, освобождались от поземельной и личной подати в течение 6 лет, если они водворены в Румилии, и в течение 12 лет, если они поселены в Азии; освобождались от военной службы или заменяли ее платой деньгами, румилийские - в течение 6 лет, а азиатские - в течение 12 лет .

В «Условиях, установленных имперским правительством касательно поселения в Турции семейств, прибывающих из других государств и желающих в ней водвориться, принимая подданство Оттоманской империи» было сказано:

«Переселенцы не подвергаются никакому ограничению в исполнении обрядов исповедываемой ими религии.

Для их водворения выбраны будут самые плодородные и здоровые земли.

Поселенцы изъяты от всякой поземельной и личной подати в течение 6 лет, если они водворены в Румилии, и в течение 12 лет, если они поселены в Азии.

Они освобождаются от военной службы или заменяют ее платой деньгами, румилийские в течение 6 лет, а азиатские в течение 12 лет.

Всякое семейство, желающее отправиться в Турцию, должно иметь капитал на сумму около 337 руб. 50 коп. серебром.

Паспорта им будут выдаваться бесплатно всеми консулами оттоманскими. Необходимо за 2 месяца вперед уведомить имперское правительство для того, что бы оно имело бы время назначить в областях империи, избранных для их водворения, земли, удобные для раздачи поселенцам таким образом, что бы они по прибытии в Турцию не потеряли бы время и не подверглись лишениям» .

Турецкий исследователь мухаджирства Рахми Туна называет несколько побудительных причин, которые привели к эмиграции горцев. В их ряду он ставит «внешний фактор». Автор описывает стратегические планы Османской империи по отношению к Кавказу. Ее целью являлось воссоединение с тюркскими странами Востока: «из Крыма пройти через Северный Кавказ в Астрахань и Казань, оттуда в Среднюю Азию, держать под контролем дорогу, по которой мусульмане совершают хадж, подчинить власти такой важный город на берегу Каспийского моря, как город Астрахань, охватить Иран с северной стороны, чтобы успешно с ним бороться». Затем преградить русским дорогу на Кавказ, заставить кавказские народы признать господство Османской империи, распространить здесь ислам .

О военно-политических целях Турции писал и Р.У. Туганов , исследовавший тему переселения черкесов Турцию. В своей работе он приводит воспоминания очевидцев тех событий, данные хроники периодической печати тех лет.

Россия, оказавшись в тяжелом положении по условиям Парижского мира, испытывала серьезные внутренние проблемы. Она стремилась избавиться от «неспокойной» части населения, которая могла бы помешать распространению на Северном Кавказе ее политического и экономического влияния. На освободившиеся земли предполагалось заселить жителей внутренних губерний страны, а также казаков, с целью создания здесь прочной опоры российской власти.

Кроме того, Турция нуждалась в храброй и отважной боевой силе, которую представляли кавказцы, для усиления своих границ и создания противовеса немусульманскому населению в некоторых областях империи, расселяя мусульман между христианскими народами по принципу «полосного поселения». Кроме того, это могло положительно повлиять на внутреннюю безопасность государства, пополнение армии представителями воинственных кавказских народов, воспитанных в традициях мужества и преданности.

Другой причиной являлся религиозный фактор, т.к. «со временем Кавказ сделался ареной борьбы между исламом и христианством», а причина активности русских на Кавказе - их стремление его христианизировать. В этих условиях агитация и религиозная пропаганда, проводившаяся турецкими эмиссарами и поддерживаемая русскими агентами, достигла своей цели. Призывы типа «Вера уходит из нашей страны, чем жить рядом с неверными, лучше жить и умереть среди своих единоверцев», «Нельзя жить в государстве неверных, с ними надо либо сражаться, либо уходить в мусульманские страны», «Переселение - это судьба», «Рай для мусульманина может быть либо в тени сабель, либо под сенью великого халифа всех правоверных» и др. сыграли свою роль, и тысячи кавказцев покинули свою родину.

Дядя Инала Канукова, майор по армейской кавалерии, убеждая своего брата уехать в Турцию, приводил такие доводы: «Что ты будешь делать здесь, когда один останешься среди русских?», «Что ты будешь делать, когда лучшие наши фамилии собираются в Стамбул, - а разве ты не из лучших?» .

В отношении начальника Терской области от 25 января 1866 г. начальнику Кавказского Горского управления было сообщение о задержании на Дарьяльской заставе турецкоподданных осетин, переселившихся в Турцию в 1860 году: Дзарахмета Цаликова, Гаце Цаликова, Гугу Карсанова, Кубади Албегова и кабардинца Схасова. При обыске у них были обнаружены 53 письма, из которых некоторые заключали в себе призыв к населению округов о переселении в Турцию.

Газета «Кавказ» за 1878 г. сообщала, что из Карской области, отошедшей к России по Сан-Стефановскому мирному договору, прибыла в Тифлис депутация осетин, представлявших переселенцев в Турцию 1860 года, в составе Касполата Туганова, Темир-Болата Канукова, Умара Абисалова и Магомета Хосонова, которые сообщали, что «осетины переселились в Турцию со своими рабами и крепостными, сохранив их в полной зависимости от себя» .

Потомки осетинских мухаджиров и на новом месте старались сохранить свои национальные и сословные традиции. Многие офицеры русской службы поступили служить в турецкую армию. Сохранился список нескольких выезжавших из Осетии в Турцию в 1865 г. представителей тагаурских алдар, который интересен содержащейся в нем генеалогической информацией - фамилиями и именами членов семей, а также именами выезжающих с ними холопов:

1. Кундухов Мусса, жена его Кошерхан, сыновья Асланбек и Хаджи-Бекир, племянники - Хазби, Хаджи-Умар, Хани и мать их Лезинка. Брат его Афако с женой Фардауз, сыном Хаджи-Муратом и дочерьми - Гутаз, Минат и Паша. С ними выехали 19 душ крестьян.

2. Тхостов Иван, жена его Арукыз, сестра Залика, сыновья - Джанбулат, Аслам-Мирза, Камбулат, Тотраз, дочери - Казмет и Казикыз. Жена Тотраза - Дзан, дети его: Абубекир, Госерхан и Хуте.

3. Тхостов Цомак, его жена Хани, дочь Чобан.

4. Тхостов Эльмурза, его жена Фатимат, сыновья - Беслан и Ислам.

5. Есенов Мисирко, его жена Асият, сын Эльбуздуко и племянник Салим-Гирей. А также номылус Магди ее дети - Кавди, Мисерби и Даурбек.

6. Кундухов Каспулат, его жены - Насипхан и Дзан, сыновья, Камбулат, Бимбулат, Мурзабек, Кази-Магомет, Иналук, дочери - Чабахан, Бабух, Газыга, Лана.

7. Дударов Татархан, его жена Минат, сыновья - Канимет, Хазимет, Магомет, Ахмет и дочь Дзго, брат Хатажуко, а также кавдасард Даут.

8. Мамсуров Ельзарко, его мать Шахар и брат Чаго.

9. Мамсуров Бат-Гирей, его мать Хум, сестры - Буту и Хани. Кавдасард его Коки.

10. Кундухов Пшимахо, его мать Хуха, жена Госага, дочь Чабахан, сестра Шахар и брат Асламурза. Кавдасард его Савкуц.

11. Мамсуров Кази-Магомет, его мать Дзато, жена Дзиза, дочь Гасана, двоюродные братья - Темирболат и Канболат, мать их Каха. Холопы их Тума и Татархан и кавдасард Ахсар.

12. Алдатов Эльмурза, его мать Дзан, жена Залихан, сын Кавдын, братья - Эльберд, Мурзабек, Заурбек. Номылус Тамар, холопы - Магомет, Ибрагим, Паго.

13. Кундухов Джамбулат, его жена Зали, сыновья - Камбулат и Магомет, дочери - Салимат и Хамисат.

14. Кануков Темир-Болат, его мать Кизмида, жена Цизга, дочь Госамахо.

15. Кундухов Татархан, его мать Айса, жена Госка, сын Магомет, сестра Налкиз, братья - Темуркан, Ислам, Темурко.

16. Кануков Девлет-Мурза, его мать Ченды, жена Госа, сыновья - Мусса, Знаур, Иналды, Хаджи-Бекир, дочери - Лезинка и Фатима, сестра Фатима, братья - Коцур, Афако, дядя Смаил, его жена Гутаз.

17. Мамсуров Батал, его жена Берса, сыновья - Темир-Султан и Крым-Султан, дочь Годаци. С ними выехали кавдасард Ахсар с женой Боба и матерью Аста, его брат Азамат и сестры - Дзажи и Начи.

18. Кундухов Джамбот, его жена Фатимат, сын Заурбек, дочь Нахо.

19. Кундухов Сослан-Гирей, его мать Зали, брат Абаз-Гирей, сестры - Арукиз и Госишах, племянники - Иналук и Джанхот.

20. Кундухов Ислам, его жена Хуре, сын Магомет.

21. Кундухов Али, его мать Чензе, жена Фердауз, брат Агубекир. Кавдасард Магомад.

22. Кундухов Уважико, его жена Гуати, сын Индрис, дочь Салимат. Кавдасард Самыр, жена его Гусини.

23. Кундухов Габа, жена его Шашинка, сыновья его: Эльмурза, Тасолтан, Кази-Магомет, Хаджи-Умар. Дети Хаджи-Муссы: Хуйман и Уруц .

В начале ХХ в. исход осетин в Турцию продолжился. Связано это было с событиями I мировой и Гражданской войн, а также Октябрьской революции 1917 г. В эмиграции этого периода приняли участие в основном представители знатных осетинских фамилий. Спасая свои семьи от красного террора, они были вынуждены искать новое место жительства и, зная, что в Турции у них есть родные, устремились именно туда.

Эмигрировали из Осетии в Турцию не только этнические мусульмане. В годы гражданской войны на Кавказе в Турцию вместе с сыном эмигрировал известный юрист Измаил Васильевич Баев , имевший диплом II степени юридического факультета Императорского Московского университета , который происходил из известной и уважаемой в Осетии семьи.

В результате всех этих миграционных процессов некоторые осетинские фамилии сегодня можно встретить только за пределами Осетии. К примеру, баделята Битуевы, гагуата Асеевы и Кануковы, царгасата Зекеевы, тагиата Кундуховы.

В 1868-1870 гг. XIX в. только в районе г. Саракамыш Карской области Османской империи было 8 осетинских селений. В настоящее время не осталось ни одного. Три из них: Хамамлы, Ханчарлы и Каракурт были куплены переселенцами за золото у довольно состоятельной турецкой фамилии Хатун-оглы, на землях которой располагалось около 80 селений. После того как Карская область отошла к России, некоторые жители этих селений ушли в глубь Турции, в район г. Ахлат, где основали с. Хулик. Там поселились такие фамилии, как Абисаловы, Битуевы, Ельбиевы, Зураповы, Кануковы, Кубатиевы, Кундуховы, Куцуковы, Кантемировы, Левановы, Тугановы. В селениях Акчеваран, Верангази, Симо, Караоглы, Хамза-шейх, Когос, Сардаут проживали Албеговы, Батиаевы, Кусовы, Накусовы, Хосоновы, Цахиловы и др.

В 1934 г. в Турции был введен закон о фамилиях. Осетинам, как и всем кавказцам, было запрещено носить нетурецкие фамилии. Им для этого даже был предложен перечень турецких имен, из которого можно было выбрать себе новую фамилию. Вводя этот закон, правительство Турции преследовало цель лишить кавказцев и представителей других национальностей своих исторических корней. Но, несмотря на запрет, многие взяли в качестве фамилии имя своего деда или прадеда. Так, например, Абисаловы носят фамилию Arpat, по имени одного из своих предков, часть Кубатиевых - Aytek, по имени своего прадеда, а некоторые из Кануковых взяли фамилию Tekay, которая является производным от имени Тага - родоначальника тагаурских алдар тагиат, Дударовы носят фамилию Yilal, так звали предка фамилии Дударовых. С недавнего времени наши соотечественники получили возможность вернуть свои настоящие фамилии, и многие уже воспользовались этим. Так, Асеевы, носившие фамилию Akman, в настоящее время пишутся Asetey. Но не все фамилии были заменены. Многие осетины, особенно те, чьи фамилии имели тюркскую этимологию, изменили лишь их окончание. Это Кантемировы - Kandemir, Тугановы - Tugan, Кубатиевы - Kubat, Кундуховы - Kunduh и т.д. Менялись и имена. Переселенцы с кавказскими национальными именами брали себе имена, распространенные в то время в Османской империи.

В настоящее время в Турции проживают представители примерно 150 осетинских фамилий, представляющих все четыре основных общества Осетии - Тагаурское, Куртатинское, Алагирское и Дигорское.

Заслугой наших соотечественников, покинувших Кавказ в XIX - начале XX веков, является то, что они сохранили свои фамильные предания, помнят свои родовые тамги, знают и поддерживают родственные отношения, бережно хранят старинные фотографии, многие из которых еще привезены с Кавказа, создают семейные архивы. Все это, несомненно, способствует сохранению исторического наследия и развития исторической памяти.

Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 15-04-18033.

Рецензенты:

Канукова З.В., д.и.н., профессор, директор СОИГСИ им. В.И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РСО-А., г. Владикавказ;

Айларова С.А., д.и.н., профессор, зав. отделом истории, СОИГСИ им. В.И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РСО-А., г. Владикавказ.

Библиографическая ссылка

Марзоев И.Т. ЭМИГРАЦИЯ ОСЕТИН В ТУРЦИЮ В СЕРЕДИНЕ XIX – НАЧАЛЕ XX ВЕКОВ // Современные проблемы науки и образования. – 2015. – № 2-1.;
URL: http://science-education.ru/ru/article/view?id=21168 (дата обращения: 01.02.2020). Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»

Переселение осетин с гор на равнину

12.10.2004 07:40 Переселение осетин на равнину началось вскоре после заложения русским правительством крепостей Моздок (1763 г.) и Владикавказ (1784 г.). Но до начала XIX века это переселение носило эпизодический характер. Массовый переход осетин на плоскость начался только с 1803 г., когда вторично, и на этот раз окончательно, были восстановлены на территории Осетии Владикавказская крепость и военные укрепления: Потемкинское, Григориополисское, Камбилеевское и Елизаветинское. Эти мероприятия царской администрации непосредственно вытекали из условий соглашения, подписанного представителями осетинского народа с царскими властями, а главное - из самой сущности колониальной политики царизма на Кавказе.

Первый массовый этап выселения осетин с гор продолжался до 1816 г. Выселение происходило, в основном, из Тагаурского ущелья. Началом второго этапа массового переселения послужил план генерала Ермолова о перенесении Военно-Грузинской дороги с правого берега реки на левый. Для осуществления этого плана нужно было обезопасить левобережную часть Владикавказской равнины. Наместником Кавказа было принято решение - очистить эту территорию от остатков антирусски настроенных горских (кабардинских) феодалов и заселить ее относительно «спокойными» осетинскими аулами. Поэтому в 1822 г. по приказу Ермолова комендант Владикавказской крепости полковник Скворцов разделил всю левобережную часть Терека на участки и указал представителям Дигорского, Алагирского, Куртатинского и Тагаурского ущелий земли, где можно селиться.

Тагаурскому обществу отводились земли между Тереком и Майрамадагом, Куртатинскому - между Майрамадагом и р. Ардон, Алагирскому - Арданско-Курпское междуречье. Земли, предоставленные Дигорскому обществу, были разделены между феодальными фамилиями: Тугановым отводилась территория от гор до р. Разбун при ее впадении в р. Дур-Дур и по ее левому берегу до хребта Татартупа (на этом участке должны были разместиться 80 дворов); Кубатиевым - от р. Дур-Дур до устья р. Белой; проживавшим на р. Урух Пахте Кубатиеву, Кабановым и Каражаевым - по правому берегу р. Белой до р. Курп. Правобережье Терека несколько раньше было отдано во владения тагаурским феодалам Дударовым. К перераспределению этой значительной площади Ермолов намеревался приступить после переноса Военно - Грузинской дороги с правого берега Терека на левый. Накануне переселения осетин на указанные земли Ермолов объявил, что «выселившиеся из гор осетины равномерно должны быть как подданные российские ограждены от всяких утеснений со стороны прочих народов под защитою нашею»; кроме того, осетины были освобождены от платы кабардинским князьям за пользование землей на равнине.

Осетинское население, испытывавшее острую нужду в земле, устремилось на равнину. Вскоре у массового переселения появились свои «организаторы». Ими оказывались, как правило, представители «верхов», а также отдельные состоятельные лица. Они же становились и «первопереселенцами», «основателями» новых аулов и поселений, которые назывались по их имени. На этом основании осетинские феодалы впоследствии считали землю своей собственностью, а жителей поселения - зависимым населением.

В поисках земель осетины-горцы нередко уезжали большими группами за пределы своей родины. Так в 1870-х на берегу р. Лабы осело 149 семейств, или 964 человека, вышедших преимущественно из Нарской котловины и селений Алагирского ущелья. Кстати, это переселенческое движение возглавлял отец К. Хетагурова - подпоручик Леван Хетагуров из с. Нар. Ныне эти переселенцы образовали на Лабе одно крупное село им. Коста Хетагурова и несколько отселков (Г.А. Кокиев, Изв. ЮОНИИ, Ц1, 1936). В конце Х1Х в. в районе Нальчика возникло более 30 селений осетин-дигорцев, обосновавшихся на арендованных и купленных у кабардинских князей участках; по данным М.В. Рклицкого, в Кабарде в этот период в пользовании осетинских поселенцев находилось до 38 тыс. десятин (41,8 тыс. га).

В дальнейшем процесс переселения претерпел ряд трансформаций, связанных с изменением колонизаторской политики самодержавного правительства на Кавказе и его аграрной политикой в Осетии.

Переселение осетин на равнину в дореволюционный период совершенно не коснулось жителей Центральной и Южной Осетии.

Заселение осетинами предгорьев Северного Кавказа

Раздел: Осетия в XVIII веке

После присоединения Осетии к России, т. е. с середины XVIII в., началось формирование осетинских поселений на равнине Северного Кавказа и в предгорной полосе Грузии. Этот процесс, продолжавшийся длительный период, завершился лишь в советское время, после массового переселения горцев на равнину.

Наиболее ранними равнинными поселенцами являются моздокские осетины цайта, вышедшие из разных мест Северной Осетии. Они поселились в Моздоке сразу после его основания в 1763 г. Кроме того, часть.их разместилась на хуторах недалеко от города в моздокских степях. В 1792 г. здесь числилось 200 осетинских поселенцев. В начале XIX в. в 25 км от Моздока, на правом берегу Терека, возникло два больших.поселения осетин-дигорцев - Черноярское (1805 г.) и Ново-Осетиновское (1810 г.). Эти осетины, вошедшие позже в терские казачьи войска, переселились сюда из предгорий и горной Дигории.

Моздок до конца XVIII в. и до возникновения крепости Владикавказ играл весьма значительную роль в экономической и культурной жизни осетин.

В XVIII в. возникло несколько предгорных селений у северных осетин- Карца, Бирагзанг, Дур-Дур, Урсдон, Караджаево и др. - и у южных осетин - Рустав, Корине, Цнелис. К первым равнинным по­селениям осетин относится и современная Орджоникидзовская осетинская слободка, созданная, по данным акад. П. Г. Буткова, в 1782 г. главным образом выходцами из Тагурского общества.

Вырваться из горных ущелий и обосноваться на плодородной равнине было вековой мечтой осетинского народа. Однако массовое переселение осетин в предгорья - на Владикавказскую (Осетинскую) равнину началось лишь в первой половине XIX в., после ликвидации в этих местах кабардинских феодальных владений. Во второй половине XVIII в. осетинские общества через своих старшин неоднократно обращались к царскому правительству и его администрации на Кавказе с просьбой предоставить им для поселения предгорные равнины. Однако эта исконная мечта осетинского народа осуществилась лишь в первой трети XIX в.

В 1822 г. по распоряжению генерала Ермолова Владикавказская равнина была разделена на четыре района, соответственно четырем обществам Северной Осетии. Тагаурскому обществу были отведены земли расположенные между реками Тереком и Майрамадагом, Куртатинскому - между Майрамадагом и Ардоном; Алагирскому - между Ардоном и Крупсом, Дигорскому - была выделена предгорная Дигория.

До сих пор в памяти народа сохраняются рассказы очевидцев о распределении земли на равнине между обществами северных осетин. По распоряжению Ермолова в 20-30-х годах XIX в. происходило массовое переселение северных осетин в предгорья. Недалеко от сел. Ардон, в степи, находится огромный курган, носящий имя этого генерала. Стоя на его вершине, Ермолов объявил представителям осетинских обществ, что равнина отныне отдается в пользование осетинам.

Так, по р. Гизельдон образовалось пять небольших тагаурских феодальных селений, называвшихся по имени своих основателей: аул Зароевых (Алдатовы), аул Мамсуровых, Теговаул (Мамсуровых и Кануковых), аул Кануковых и аул Асланджери. По левому берегу Терека на Военно-Грузинской дороге возникли фамильные хутора Дударовых и Есеновых, а также хутор Кардиу, населенный фарсаглагами - Козыревыми.

К первым поселениям куртатинцев в предгорьях относятся однофамильные аулы Тезиевых (Верхний Суадаг), Борсиевых (Средний Суадаг) и Есиевых (Нижний Суадаг), а также Верхний и Нижний Фиаг, которые были населены разными фамилиями куртатинцев. Во второй половине XIX в. из названных аулов образовалось два селения - Ногкау (1867 г.), или Пысылмонкау (мусульманское село), и Кадгарок (1879 г.), или Ног-Куртат (Новый Куртат), занятое одним христианским населением.

Алагирцы образовали селения Салугардон (1824 г.) и Ардон. В 1850 г. рядом с Салугардоном было основано сел. Алагир, названное горной станицей. Оно возникло в связи с постройкой здесь Алагирского серебро-свинцового завода и поселением рабочих, переведенных с уральских и алтайских заводов.

Царское правительство, заинтересованное в укреплении своих позиций на Кавказе, переселяя осетин на равнину, лучшие, наиболее плодородные земли в этих районах предоставило не горцам, а казачьим поселенцам. В 1825 г. по распоряжению Ермолова Кавказская дорога была перенесена на левый берег Терека и здесь был воздвигнут ряд укреплений, из которых позже образовались казачьи станицы: в 1837 г. Ардонская, в 1838 г. Урухская, Николаевская и Архонская, в 1849 г. Змейская. Они заняли большую часть края и его наиболее плодородные земли. Поэтому большинство осетин по-прежнему осталось жить в горах.

Переселение на равнину совершенно не коснулось жителей Центральной и Южной Осетии. Оно охватило только названные четыре больших общества Северной Осетии, но из-за недостатка свободных земель на равнине большинство населения и этих обществ осталось на прежних местах.

Из 213 тыс. десятин земли на Владикавказской равнине, подвергавшейся переделу между новыми поселенцами, 106 тыс. десятин получили 17 осетинских селений, в которых насчитывалось 3500 хозяйств и 21 тыс. жителей. 52 тыс. десятин было отведено четырем казачьим станицам. 34 тыс. десятин получили осетинские феодалы, в том числе 13 тыс. десятин составили собственность Тугановых. 21 тыс. десятин отошла к казне.

Неравномерно распределялись земли на равнине между осетинскими обществами. Наибольшее количество земли было выделено крестьянам Тагаурского общества - 65 тыс. десятин, Куртатинское общество получило 15 тыс., Алагирское - 13 тыс. и Дигорское - 12 тыс. десятин. Тагаурское общество заняло весь правый берег Терека, свободный от казачьих поселений.

Многие равнинные осетинские селения строились наподобие казачьих станиц, с правильной уличной планировкой, но вместе с тем для них характерно наличие родовых кварталов, что свидетельствовало о живучести у осетин родовых и общинных пережитков.

Как говорилось выше, передвижение населения из горной Юго-Осетии в предгорные районы области и в разные места восточной и западной Грузии происходило непрерывно в течение многих веков начиная со времен монгольского нашествия. Живя столь продолжительное время среди грузин, осетины постепенно растворялись в их среде. Однако там, где осетины селились компактными группами, они сохраняли свой язык и национальную самобытность. К таким районам Грузии следует отнести Душетский, Горийский, Боржомский, Карельский и Ахметокий, где возникновение ряда осетинских селений относится к XVII-XVIII вв.

Однако массовая миграция южных осетин в Грузию происходила главным образом в XIX в. Нередко ей покровительствовала и царская администрация и местные феодалы, стремившиеся таким образом избавиться от постоянных восстаний осетинских крестьян, требовавших земли для поселения и отказывавшихся выполнять разные феодальные повинности и вносить налагавшиеся на них платежи.

Южные осетины поселялись на землях грузинских феодалов на самых кабальных условиях. Их селения располагались обычно в высокогорных или лесистых местах, малопригодных для ведения основных от­раслей хозяйства - земледелия и скотоводства - и отличавшихся суровыми климатическими условиями. Такими были, например, поселения гуджаретских и карельских осетин, возникшие около середины XIX в. на пустовавших тогда высокогорных местах, покрытых непроходимыми лесами. Опустошенные турецкими захватчиками в XVIII в., Гуджаретское и Карельское ущелья заново осваивались осетинскими поселенцами, выходцами преимущественно из Джавского ущелья Юго-Осетии, Здесь приходилось освобождать из-под леса каждый участок земли. Ни бездорожье, ни суровая зима, продолжавшаяся до семи месяцев, не останавливали постоянного притока осетинских переселенцев, число которых увеличивалось с каждым годом.

В течение XIX в. большое число осетин обосновалось в Душетском и Горийском районах Грузии. В начале XX в. на территории верхней и нижней Кахетии возникло более 30 осетинских населенных пунктов, образованных в основном выходцами из бассейна р. Большой Лиахвы. Эти осетины обосновались на княжеских землях, покрытых лесами, которые приходилось раскорчевывать. Главная обязанность осетинских поселенцев заключалась в охране княжеских имений от налетов горцев Дагестана.

Общая численность осетин, живших на южном склоне Главного Кавказского хребта в пределах Грузии, по данным 1888 г., составляла: в. Тифлисском уезде - 680 человек, в Горийском - 3760 и в Душетском -3409 человек.

Несмотря на значительное оседание осетин на территории собственно Грузин, все же их основная масса, особенно из Центральной и Северной Осетии, стремилась выйти на плодородную равнину Северного Кавказа, обосноваться на арендованных или купленных у помещиков, участках. Таким образом, почти во всех равнинных осетинских селениях образовалось значительное число безземельных крестьян - «временно проживающих», не пользовавшихся, по словам Коста Хетагурова, даже «правом голоса на сходах». В поисках земель осетины-горцы нередко уезжали большими группами за пределы своей родины. Так, в 70-х годах XIX в. на берегу Лабы осело 149 семейств, или 964 человека, вышедших преимущественно из Нарской котловины и селений Алагирского ущелья. В конце XIX в. в районе Нальчика возникло более 30 селений: осетин-дигорцев, обосновавшихся на арендованных и купленных у кабардинских князей участках.

По данным М. В. Рклицкого, в Кабарде в этот период в пользовании осетинских поселенцев находилось до 38 тыс. десятин.

Безземелье, отсутствие средств к существованию вынуждали осетин уходить на отхожие промыслы в Тбилиси, Баку и другие города Кавказа: и России, где многие из них оседали, вливаясь в ряды промышленного пролетариата. В поисках заработка осетины выезжали и за границу в Канаду, Северную и Южную Америку, Австралию, Китай и другие страны.

Географические условия расселения осетин определили специфику их национального развития. Деление осетин Главным Кавказским хребтом на южных и северных обусловило тяготение южных осетин к грузинам, а северных - к народам Северного Кавказа. Естественными преградами были разобщены между собой и осетинские общества, населявшие горные ущелья, так как связью между ними были лишь узкие перевальные тропы, которые в течение семи месяцев в году из-за сильных снегопадов оказывались непроходимыми. Это способствовало сохранению в; каждом обществе своих локальных особенностей в быту и культуре.

Разобщенность осетин была закреплена и административным делением. Южные осетины входили в Тифлисский, Душетский и Горийский уезды Тифлисской губернии. До середины XIX в. сюда же входили; и жители Центральной Осетии. После проведения Военно-Осетинской дороги они наряду с северными осетинами вошли в состав Терской области.

Включение северных осетин, состоявших из двух больших подразделений - иронцев и дигорцев, в одну административную область несомненно имело важное значение для их сближения, но национальная политика царского правительства не обеспечивала возможностей для их, экономического и культурного развития - осетины страдали от безземелья и жили в крайней нищете.

Национальное развитие осетин началось с победой Великого Октября. Одним из важнейших мероприятий Советской власти было переселение осетин-горцев на равнину Северного Кавказа и в южную предгорную полосу. Переселенцы получали в свое пользование землю, конфискованную у казачьей верхушки, осетинских и грузинских феодалов. С 1921 по 1928 г. на равнину Северного Кавказа переселилось более 21 тыс. человек. Среди них значительную часть составляли туальцы выходцы из Мамисонского, Нарского, Закинского и других ущелий, находящихся в верховьях Ардона.

Туальских переселенцев было 583 двора, в которых насчитывалось 4306 человек. Они образовали два новых больших селения - им. Кирова, (311 дворов) и Коста (272 двора).

Особенно выделялось тогда своими размерами новое селение Ногир, образованное южными осетинами. В нем было 538 дворов и 2970 жителей.

Переселенцы из Даргавского, Куртатинского, Дигорского и других ущелий компактно разместились также в селениях Фарн, Нартикау,. Сурх-Дигор и др.

Переселение на равнину производилось под руководством переселенческих комитетов, созданных из представителей горцев по отдельным обществам. Право на переселение получали в первую очередь безземельные и малоземельные.

В связи с тем что переселенцы испытывали материальные затруднения при обзаведении на новом месте жильем, скотом, сельскохозяйственным инвентарем, Советское правительство в 1925 г. ассигновало им кредит в размере 200 тыс. руб. и выдало пособия на сумму 50 тыс. руб. В это время еще многие осетины, особенно южные, оставались в, горах. В последующие годы, особенно в период Великой Отечественной войны, поток переселенцев увеличился, в результате чего в горах Северной Осетии хозяйства целых районов пришли в упадок. Большую часть новых переселенцев составляли южные осетины. Они разместились, почти во всех равнинных селениях, часто образуя целые кварталы.

Исключительно важным этапом в жизни осетинского народа было получение своей государственности. В 1922 г. в составе Грузии была образована Юго-Осетинская автономная область. В июне 1924 г. северные осетины, находившиеся в составе Горской республики, были выделены в самостоятельную Северо-Осетинскую автономную область, которая в 1936 г. была преобразована в Северо-Осетинскую АССР. По переписи 1959 г. в пределах этих автономий живет 86% осетин, насчитывающихся в СССР: 215 463 человека в Северной Осетии и 141 178 человек в Юго-Осетии и на территории Грузии. За пределами автономий отдельные осетинские селения имеются в соседних республиках Кавказа и даже в Средней Азии. Довольно большое число осетин живет в крупных горо­дах Советского Союза. В то же время развитие промышленных предприятий, имеющих всесоюзное значение, обусловило оседание в Северной Осетии представителей различных других национальностей, главным образом русских, ингушей, грузин, армян. Вследствие притока инонацио­нального населения и продолжающегося перемещения осетин из горных ущелий плотность населения в Северной Осетии является самой высокой в РСФСР.

Социалистические преобразования экономики, рост культурного уровня привели к ликвидации былой разобщенности осетинских обществ и к стиранию локальных различий в языке и быте. Северные и южные осетины имеют единую национальную культуру, единый литературный язык.

Вместе с тем на национальном развитии осетин сказывается их близкий контакт с русскими и грузинами. Достаточно отметить, что при переписи населения в 1959 г. 20309 осетин назвали своим родным языком русский и 16938 осетин - грузинский. Характерно, что по переписи 1926 г. считавших своим родным языком русский было 1528 осетин, а грузинский - 1650 осетин. Усилившийся процесс языкового сближения порожден развитием трудового содружества.

§ 37. НАЧАЛО ПЕРЕСЕЛЕНИЯ ОСЕТИН НА ПРЕДГОРНУЮ РАВНИНУ. ПРИСОЕДИНЕНИЕ ДИГОРИИ К РОССИИ

Подготовка правительственного решения о переселении осетин. Достигнутая в Моздоке договоренность о переселении осетин на предгорную равнину рассматривалась в Осетии как наиболее важное достижение в русско-осетинских отношениях. От реализации этой договоренности зависела дальнейшая судьба политического союза между Осетией и Россией. В российском правительстве осознавалась серьезность вопроса переселения осетин в места, фактически не защищенные от вооруженных нападений. Понималось и другое - без решения этого вопроса неосуществимыми становились российские политические и экономические планы относительно Осетии.

Коллегия иностранных дел являлась главным ведомством, занимавшимся «осетинским вопросом». Как наиболее компетентному органу, владевшему проблемами Кавказа, ему была поручена разработка плана конкретных политических и административных действий, связанных с переселением осетин на равнину.

В царствование Екатерины II установилось непреложное правило, по которому любое сколько-нибудь серьезное правительственное решение, касавшееся нерусского народа, могло быть принято лишь после того, как об этом народе была получена всесторонняя информация. Не стала исключением и Осетия.

Сбор разнообразных сведений об осетинском народе Коллегия иностранных дел потребовала от Иоанна Болгарского - протопопа Астраханской духовной консистории. Образованному протопопу, хорошо знавшему Осетию, понадобилось более года, чтобы «благопристойным образом разведать о прежнем и нынешнем того народа положении». Иоанн Болгарский подготовил обстоятельный доклад об осетинском народе. Особое внимание в нем уделялось общественной и хозяйственной жизни осетин. Иоанну Болгарскому удалось определить историческую территорию, которую в свое время занимали осетины. Отдельно он отметил те ее границы, где намеревались осесть переселенцы. Вместе с представителями осетинских обществ Иоанн Болгарский ездил на эти земли, осматривал их, изучал исторические памятники, сохранившиеся на предгорной равнине. По его свидетельству, осетины показывали ему церкви и разрушенные строения, принадлежавшие их предкам. Доклад Иоанна Болгарского, предназначенный для слушания в Коллегии иностранных дел, включал в себя также сведения о традициях и религиозных верованиях осетин.

Необходимость переселения осетин на предгорные равнины являлась главным выводом ученого протопопа. Он подчеркивал выгодность этого шага для самой России. По его мнению, получив земли на равнине, Осетия станет более «покорной страной».

В Коллегии иностранных дел доклад Иоанна Болгарского был внимательно изучен. На его основе граф Н.И.Панин составил «Сообщение» князю Г.А.Потемкину о важности более активных политических действий в Осетии. Два вопроса - распространение христианства и переселение на равнину - он выделил в качестве первоочередных. Н.И.Панин убеждал князя, главного фаворита Екатерины II, в неотложности разрешения осетинского вопроса. Он предлагал правительству подвергнуть его «ближайшему рассмотрению».

Правительственное решение о переселении осетин на предгорные равнины было принято в начале 1781 г. Первым за претворение в жизнь этого решения взялся русский офицер Л.Л.Штедер. Приехав в Осетию, он убеждал осетин «спуститься для обработки земли на равнину под горами». По его совету по берегу реки Црау осетины- выходцы из Алагирского ущелья - основали поселение Црау. Переселение на равнину, однако, было сопряжено с немалыми опасностями. Этим объяснялось стремление осетин селиться в русских крепостях, укреплениях и форпостах. Так, в 1782 г. жители Тагаурского, Алагирского, Туальского и Дигорского обществ просили российское правительство поселить их у Потемкинского редута, расположенного на левом берегу Терека (близ современного Эльхотово),

Между русскими и осетинами в смешанных поселениях зарождалось хозяйственное и военное сотрудничество. Именно этот факт общей истории имел в виду астраханский губернатор П.Н.Кречетников, когда писал своему правительству: «Из всех прочих народов горских наиболее оказывают привязанность к России и даже склонность к закону христианскому осетины».

Восстание 1781 года. Присоединение Дигорского общества к России. В 1774 г. Дигорское общество участия в моздокских переговорах не принимало. Ранее оно неоднократно обращалось к российскому правительству по этому вопросу. Позже, однако, дигорская феодальная знать стала опасаться, что с присоединением к России и переселением на равнину она потеряет свою власть над зависимыми крестьянами. Опасения эти не были беспочвенными. В Дигории зависимые от феодалов сословия не скрывали надежды на освобождение от господства знати. Они также рассчитывали с помощью России приобрести земли на равнине и хотя бы немного улучшить свою жизнь.

Существовала и другая причина, по которой Дигорское общество все еще оставалось вне российского политического влияния. Она была связана с позицией кабардинских князей, пытавшихся играть роль сюзеренов в отношении дигорских баделиат. Любые политические шаги в сторону сближения Осетии с Россией, кто бы их ни предпринимал - сама Осетия или Россия, встречали упорное сопротивление кабардинской знати.

Периодически дигорская знать вступала в политический союз с кабардинскими феодалами. Чаще это происходило, когда зависимые от баделиат сословия пытались вступить в контакты с российскими властями. В Дигории рядовые общинники и зависимые сословия находились в состоянии конфронтации и с баделиатами, и с их покровителями - представителями верхов кабардинского общества.

В 1781 г. все нараставший конфликт принял форму всеобщего протеста. Население демонстративно стало отходить от мусульманской религии, которую исповедовала дигорская знать, и переходило в христианскую веру. Продолжением этой акции явилось всеобщее решение - «по первому требованию России принять присягу» и «не допускать никакого насилия баделиатов над отдельными людьми».

В ответ на это 20 наиболее влиятельных баделиат сформировали свой вооруженный отряд из 600 человек. Силой оружия они подавили движение крестьян и свободных общинников. На Совете баделиата приняли решение: никогда не сдаваться России, противиться всем русским приказаниям, нападать на русских, убивать их посланников, грабить несговорчивый народ и продавать самых знатных предводителей в рабство.

Действия баделиат вызвали новую волну возмущения. Несколько сот вооруженных человек сформировали отряды. На помощь им пришли также отряды из Дурдура, Кабаново, Каражаево и других сел. Общая численность повстанцев превысила 1000 человек. Сопротивление этой силе было бесполезным. Баделиата предложили переговоры. Они состоялись, но велись в атмосфере взаимной неприязни. Баделиата всячески затягивали переговоры, лавировали, пытались обмануть повстанцев. Хорошо понимая тактику баделиат, крестьяне готовились к решительной схватке. Русский офицер Штедер, очевидец этих событий, писал: «Положение было настолько серьезным, что они (баделиата. - Ред.) отдали себя и все свое благосостояние на безграничную милость России».

Баделиата уступили народу. Они вынуждены были пойти на заключение невыгодного для себя договора. Баделиата принесли клятву верности России, обязались освободить крестьян от феодальной зависимости и вернуть им их земли; размеры податей были точно установлены и стали меньшими по сравнению с прежними (согласно «старому обычаю»).

Клятву верности России принесли также и крестьяне 47 дигорских сел. По словам Штедера, в результате крестьянского восстания в Диго-рии «более чем три тысячи осетин сделалось подданными России».

Посольство Карадзау Мамиева. Начало военного сотрудничества. Накануне войны России с Турцией в 1787 г. Екатерина II предприняла путешествие на юг. Императрица демонстрировала странам Западной Европы внешнеполитические завоевания России на Кавказе. В перечне этих завоеваний числились присоединение Осетии (1774 г.), Чечни (1781 г.), Крымского ханства (1783 г.), протекторат над Картли-Кахетией (1784 г.) и другие важные достижения в политике России на юге. Путешествие на юг Екатерина II совершала помпезно. За внешней помпезностью, однако, просматривалась озабоченность императрицы по поводу прочности позиций России на Кавказе, если ей придется вступить в войну с Турцией. Пытаясь удостовериться в верности России присоединенных к ней народов, Екатерина II посылала горцам Кавказа письма-приглашения, вела переговоры и одаривала их.

Письмо Екатерины II поступило также и в Осетию. Его доставили в Куртатинское общество. В письме содержалось приглашение в Крым якобы для вручения императрицей полагавшихся Осетии подарков.

В Крым на встречу с Екатериной II отправились Мамиев Карадзау, Тотров Гузы, Цаликов Ладе, Кудзиев Дзагло - всего 40 человек. Встреча с императрицей носила торжественно-церемониальный характер. В знак верности России члены депутации в присутствии императрицы приняли христианство. Особой чести удостоился Курман Кубатиев. Во время его крещения восприемницей, то есть крестной, выступила сама Екатерина II. Князь Г.А.Потемкин (Таврический) и генерал П.С.Потемкин стали крестными тагаурских и куртатинских старшин.

Политическая цель крымской встречи состояла в том, чтобы Осетия еще раз подтвердила свою приверженность договоренностям, достигнутым еще в 1774 г. в Моздоке. Именно это и было важно для России, в 1787 г. ожидавшей войны с Турцией.

Из Крыма осетинская депутация возвращалась на 40 подводах, груженных царскими подарками. Южнее современного селения Эльхотово караван попал в засаду. В бою с отрядом кабардинского феодала погибли все, кроме подростка Ахмета Гуриева. Его, а также «Грамоту», выданную Екатериной II осетинской депутации, в Осетию доставил кабардинец. Грамота хранилась в Нарской церкви. О ней писал Коста Хетагуров, видевший ее в церкви.

Еще в 1786 г. генерал П.С.Потемкин взялся за формирование военной команды из молодых осетин для участия в войнах на стороне России. Ему удалось создать отряд из 500 человек. Через год, в 1787 г., отряд принял участие в русско-турецкой войне. Такой же отряд в 1788 году был отправлен на русско-шведскую войну. В 1790-91 гг. осетины - участники русско-турецкой и русско-шведской войн - вернулись в Осетию. Наиболее отличившиеся в военных действиях получили награды и офицерские звания. Звания майора был удостоен Курман Кубатиев, капитана - Кайтук Батриев, поручика - Соломон Гуриев, Созрук Арис-ханов, Петр Цаликов и другие. С ними и другими участниками русско-турецкой и русско-шведской войн связано начало формирования осетинской военной интеллигенции и боевого содружества с Россией.

М.М. Блиев, Р.С. Бзаров "История Осетии"

В статье рассматриваются причины и обстоятельства переселения осетин в Османскую империю в XIX в., характеризуется социально-экономическое и политическое положение осетинской диаспоры на Ближнем Востоке в османский период и в новейшее время.

Причины переселения осетин на Ближний Восток.

Единичные миграции осетин в страны Ближнего Востока имели место еще в аланскую эпоху и осуществлялись главным образом по веками налаженным каналам черноморской работорговли. Известно, например, что среди черкесских мамлюков в средневековом Египте было несколько лиц явно аланского происхождения . Можно предполагать, что и в более поздние эпохи отдельные представители осетинского этноса попадали в качестве рабов или наемных солдат в Османскую империю, Иран и арабские страны, не выделяясь, однако, из общей массы северокавказцев, именуемых собирательным термином «черкесы».

Сравнительно массовое переселение осетин на Ближний Восток, положившее начало формированию осетинской диаспоры, произошло лишь на заключительном этапе Кавказской войны и представляло собой одно из звеньев гораздо более масштабного явления - исхода (частью добровольного, но в основном вынужденного и насильственного) горцев Северного Кавказа в Османскую империю, так называемого мухаджирства (от арабского мухаджир «переселенец»).

Причины и конкретные обстоятельства миграции осетин известны в своих основных чертах. В отличие от Северо-Западного Кавказа, в Осетии мухаджирство не было результатом официальной политики выдавливания или изгнания коренного населения. Переселение скорее явилось здесь формой реакции части традиционного осетинского социума на форсированное утверждение в регионе военно-колониального режима, принявшего особенно выраженные черты после окончательного покорения Восточного Кавказа и пленения имама Шамиля в 1859 г. Несомненно, в какой-то степени уход в османскую Турцию можно рассматривать как отклонение отдельными группами осетинского общества навязываемого им имперского варианта социальной модернизации.

Среди конкретных мотивов, побудивших часть осетин-мусульман покинуть родину, могут быть названы опасения относительно возможной конфискации земель в пользу казачества, насильственной христианизации, принудительного рекрутирования, усиления налогового гнета и т.п. Эти страхи были в значительной степени преувеличены и нередко сознательно нагнетались кругами, имевшими более узкие, групповые основания для стремления к переселению в Турцию: отчасти - муллами, опасавшимися ослабления своего влияния на паству на фоне укрепления позиций христианства в Осетии, отчасти - некоторыми представителями знати, заинтересованными в ограждении своих традиционных сословных привилегий от разрушающего их воздействия российских аграрных реформ . Вместе с тем, опасения указанного рода не были совершенно беспочвенны, что подтверждает практика российских властей, в том числе и в самой Осетии, например, ликвидация незадолго до начала переселения в Турцию нескольких равнинных осетинских селений, земли которых были отведены под казачьи станицы . Кроме того, несмотря на то, что в Осетии не осуществлялось прямое вытеснение потенциально неспокойного или неблагонадежного «туземного элемента» за пределы империи, подобные меры властей, предпринимавшиеся в других областях региона, не могли не восприниматься частью осетин как политика России по отношению к горскому мусульманскому населению в целом, тем более что в осетинском обществе имелись круги, пусть и немногочисленные, которые симпатизировали движению Шамиля, а некоторое количество осетин участвовало в нем лично . На последних стадиях Кавказской войны и после ее окончания именно представители этих оппозиционно настроенных к русской власти слоев составили наиболее активную и довольно значительную долю муха­джиров. Резюмируя сказанное, можно констатировать, что, независимо от реальных намерений и политики правительства в отношении населения Осетии (Осетинского округа), среди определенной его части в конце 50-х - начале 60-х гг. получили распространение крайне негативные ожидания на ближайшую перспективу, подтолкнувшие многих осетин на принятие решения о переселении в Османскую империю. Следует при этом заметить, что последняя, как правило, представлялась им в чрезвычайно идеализированном свете как могущественное и процветающее государство, управляемое справедливым и милосердным султаном - халифом всех мусульман . Это обстоятельство, безусловно, также служило дополнительным стимулом к переселению для лиц, склонных к несколько авантюрному поиску «лучшей доли» на чужбине.

Состав переселенцев.

Изложенные причины во многом предопределили социальный состав переселенцев. Весьма заметную их группу и в известном смысле инициативное ядро образовали представители традиционной землевладельческой аристократической элиты - алдары, баделиаты и прочие (именно численность этих сословий на родине понесла наибольшие относительные потери в результате переселения). При этом знати удалось увлечь за собой немалое количество представителей зависимых сословий - кавдасардов, кусагов и т.п. Наиболее многочисленную группу мухаджиров, однако, составляли, как и на родине, свободные крестьяне-фарсаглаги.

Очевидно, что подавляющее большинство переселенцев было связано с аграрным производством. В то же время, имеющиеся данные позволяют выделить из их общей массы немногочисленные неаграрные прослойки - профессиональных военных (бывших офицеров российской армии), мусульманское духовенство .

В течение 1860–1861 гг. в Турцию переселились 17 офицеров-осетин в чине от корнета до капитана .

Среди мигрантов были представители обеих этнодиалектных групп осетинского народа - иронской и дигорской. Иронцы были представлены в основном выходцами из тагаурского общества, а в меньшей степени куртатинского, алагирского и трусовского обществ, причем значительно преобладали жители созданных в предшествующие десятилетия равнинных мусульманских сел - Зильги, Шанаево (ныне Брут), Заманкул, Тулатово (ныне Беслан), Хумалаг и др. - по сравнению с обитателями селений, расположенных в районах традиционной локализации указанных обществ в горах (из горных сел наиболее заметное число мухаджиров дали Даргавс, Саниба, Кобан). Дигорскую часть осетинских переселенцев составили главным образом жители селения Магометановского (ныне Чикола), а также Тугановского (ныне Дур-Дур), Караджаевского (ныне Хазнидон), Карагача и др. .

В конфессиональном отношении практически все мигранты, несомненно, являлись мусульманами-суннитами, хотя не исключается вероятность ухода в Турцию незначительного числа номинальных последователей христианства либо традиционной религии осетин.

Этапы переселения и численность осетинских мухаджиров.

Основные волны миграции осетин в Османскую империю - часто одновременно и совместно с представителями других народов Центрального и Восточного Кавказа - имели место в период с 1859 по 1862 гг., причем пик этого движения пришелся на весну–лето 1860 г., когда переселилось до 3 тыс. осетин . Следующий, гораздо менее значительный этап осетинского мухаджирства относится к 1865 г., когда по инициативе и под руководством генерала Муссы Кундухова, осетина по национальности, в Турцию, по российским официальным данным, переселились более 23 тыс. горцев, в основном чеченцев, вместе с которыми мигрировало и около 350 душ осетин (45 дворов) . В дальнейшем эпизодически происходили лишь индивидуальные переселения.

На наш взгляд, в период с конца 50-х до середины 60-х гг. XIX в. из Осетии в османские пределы ушло в общей сложности едва ли более 5 тыс. чел., некоторая часть из которых вернулась обратно в первые же месяцы и годы после переселения . Информативными для оценки приблизительного числа осетинских мухаджиров могут быть имеющиеся в нашем распоряжении сведения о количестве турецких осетин в более позднее время. Так, побывавший в 1920 г. в Осетии сын генерала М. Кундухова Бекир Сами Кундух (Бекир Сами-бей), являвшийся министром иностранных дел в первом правительстве кемалистской Турции, отмечал, что в стране насчитывалось не более 600–700 семейств или 6 тыс. душ осетин . К началу же 70-х гг. XX в., по подсчетам экспертов «Северокавказского культурного общества» г. Анкары, в сельской местности Турции проживало 9 тыс. этнических осетин, и примерно такое же их количество предполагалось в городах .

Маршруты переселения.

Миграция осетин, как и представителей других центрально- и восточнокавказских народов, осуществлялась, как правило, сухим путем через Да­рьяльский или Мамисонский перевалы Главного Кавказского хребта, грузинские и армянские земли непосредственно в приграничный Карсский санджак Османской империи. Однако отдельные небольшие партии иммигрантов морем доставлялись из Батума в Трабзон и другие черноморские порты Анатолии или - реже - в Стамбул. Последнее обычно практиковалось в отношении состоятельных или обладавших определенным статусным престижем в глазах османских властей переселенцев, например, лиц духовного звания, кад­ровых офицеров и т.п.

Санджак (округ) - административно-территориальная единица в Османской империи, входившая в вилайет (губернию). Границы прежних османских санджаков примерно соответствуют илам в современной Турции.

Расселение осетинских переселенцев на Ближнем Востоке.

Мухаджирство не было для большинства осетин единовременным актом. В силу различных факторов, прежде всего последующих событий военного и международно-политического характера, поиск ими мест окончательного поселения на территории Османской империи оказался растянутым на годы и десятилетия. Мы можем лишь в общих чертах проследить эти передвижения групп осетин внутри империи, поскольку выделение отдельных народностей из общей массы северокавказских переселенцев затруднено неточностью употребления кавказской этнической номенклатуры в турецких источниках, в которых все горцы именовались обычно черкесами или просто мухаджирами и далеко не всегда давалась - по причине практической неактуальности - их более узкая, «племенная» характеристика. Достоверная идентификация осетин возможна лишь в очень ограниченном числе османских архивных документов, где упоминаются кавказские мухаджиры племени дигор, либо племени теги (т.е. тагаурцы). Факт отсутствия в этот период признаков более широкого этнонационального самоотождествления осетин примечателен сам по себе, так как в какой-то мере является отражением характера этнического самосознания и образа мышления переселенцев, прежде всего их лидеров.

Судя по имеющимся данным, в течение 1859–1862 гг. практически все осетинские переселенцы были довольно компактно поселены в Северо-Восточной Анатолии, в Карсском санджаке, преимущественно в гористо-лесистой местности Сарыкамыш на восточных склонах хребта Соганлы, где имелись значительные площади свободных земель вследствие миграции в предшествующие десятилетия в Россию местных армян и греков. Осетинские иммигранты создали здесь не менее десятка самостоятельных сел (часто на месте развалин покинутых прежними жителями населенных пунктов), а в единичных случаях - отдельные кварталы в существующих турецких селениях. В одном из османских документов сообщается, что к сентябрю 1861 г. в этом районе, на плоскости Хамамлы-Дюзю, были поселены «черкесы племени дигор» в количестве 400 семейств, т.е. не менее 2 тыс. чел. . Не меньшей должна была быть и численность размещенных здесь выходцев из других осетинских обществ. Известны названия некоторых из основанных здесь в этот период осетинских сел: Юкары-Сарыкамыш (Верхний Сарыкамыш), Хамамлы, Бозат, Олуклу, Селим, Алисофу, Ханчерли, Каракурт, Агджалар и др.

По всей видимости, уже в начале 60-х гг. район Сарыкамыша приобрел особую притягательность для первоначально поселенных Портой в других частях Анатолии мелких групп осетин, прежде всего ввиду наличия здесь сравнительно многочисленных колоний их соотечественников и привлекательности природно-климатических условий (в том числе в силу известной схожести местного ландшафта с кавказским ). Несомненно, что предпочтительность карсско-сарыкамышского региона для осетин проистекала и из его близости к российской границе, поскольку, вероятно, довольно существенная часть иммигрантов допускала гипотетическую возможность своего возвращения на родину или, по крайней мере, поддержания определенных контактов с оставшимися там родственниками, а некоторые даже предпринимали соответствующие более или менее успешные попытки. Кроме того, значимым фактором при выборе этого района являлась его относительная географическая изолированность и малонаселенность, что было весьма важно ввиду изначальной ориентированности осетин-мухаджиров на сохранение в неприкосновенности своего традиционного социокультурного облика. Именно названными обстоятельствами объясняются факты повторных миграций сюда с санкции властей отдельных небольших партий осетин из внутренних областей Анатолии и даже, согласно устной традиции, из Стамбула. Так, в 1862 г. группа направленных в Сивасский вилайет осетин-дигорцев, главным образом представителей знати, обратилась к османской администрации с прошением о переселении в Сарыкамыш, мотивируя свою просьбу благоприятностью для них климата этого региона и тем, что там уже были поселены 160 семейств их «подданных». При этом авторы обращения заверяли официальные органы в том, что не допустят, чтобы кто-либо из упомянутых семейств изъявил намерение вернуться в Россию, а если таковые все же найдутся - обеспечат взыскание с них всех средств, затраченных на их обустройство государством и населением . Многократные перемещения по Анатолии в поисках наиболее подходящих мест для постоянного поселения совершили и другие группы осетин, в конечном счете также нашедшие пристанище в Сарыкамыше .

Необходимо отметить, что осетины были не единственными северокавказцами в данной местности. В эти же годы в район Сарыкамыша мигрировало и поселилось в непосредственном соседстве с осетинами несколько тысяч аварцев, лакцев, кабардинцев и чеченцев. Любопытно, что данная колонизация осуществлялась турецкими властями фактически в нарушение соглашения с Россией о непоселении в пограничных с ней провинциях кавказских горцев. Более того, несмотря на то, что во время иммиграции 1865 г. российские власти гораздо жестче требовали от Порты соблюдения указанного условия, часть мигрировавших в этот период осетин также осела в ранее созданных здесь их соплеменниками селах. Благодаря столь интенсивному притоку населения с Северного Кавказа Сарыкамыш уже в начале 60-х гг. был выделен в самостоятельную административную единицу - каза (уезд) - в составе Карсского санджака. По свидетельству офицера британской военной разведки, побывавшего несколькими годами позднее в Сарыкамыше, там проживало более 1 тыс. семейств северокавказцев, способных выставить для османской армии в случае войны 2 тыс. конных добровольцев .

Вне пределов Северо-Восточной Анатолии достоверно известно о создании в 60-х гг. XIX в. лишь одного осетинского поселения - смешанного осетино-кабардинского села Батманташ в санджаке Токат в Центральной Анатолии, где в 1866 или 1867 г. обосновался Мусса Кундухов вместе со своим ближайшим окружением, родственниками и зависимыми людьми.

Данная картина расселения осетинских мигрантов на османской территории сохранялась в неизменном виде в течение немногим более полутора десятка лет и была нарушена только в результате русско-турецкой войны 1877–1878 гг., когда Карсский регион был оккупирован русскими войсками, а затем включен в состав Российской империи под названием Карсской области.

Вслед за этим подавляющее большинство осетинских колонистов предпочло покинуть российскую Карсскую область и в конце 70-х - начале 80-х гг. постепенно мигрировало в глубь османской территории. На принятие основной массой сарыкамышских осетин и других северокавказцев такого решения, по всей видимости, оказали влияние сформировавшиеся еще в период Кавказской войны антироссийские установки и основанное на них убеждение в невозможности сохранения традиционного уклада жизни и своей этнической и религиозной самобытности под властью царской администрации .

В эти годы из Карсской области в оставшиеся под суверенитетом Стамбула провинции переселилось от трети до половины всего местного мусульманского населения - турок, курдов, туркмен-карапапахов и др. Однако лишь среди северокавказцев эта миграция имела характер почти поголовного исхода, о котором до недавнего времени потомки переселенцев вспоминали как о «втором мухаджирстве» .

Согласно данным предпринятого российскими властями статистико-географического описания Карсской области, к началу 90-х гг. XIX в. в районе Сарыкамыша, преобразованного в Соганлугский участок, сохранялось лишь три осетинских села: Верхний Сарыкамыш (23 двора или 163 души), Бозат (23 двора или 153 души) и Хамамлы (15 дворов или 83 души). Общее же число осетин в сельской местности области составляло 424 чел. . А в 1897 г. первая всеобщая перепись населения Российской империи зафиксировала во всей Карсской области 520 осетин . Следует также отметить, что в этот период некоторое число жителей указанных сел вернулось в Осетию , а во время Первой мировой войны на историческую родину, спасаясь от ожесточенных боев, бежало большинство остававшихся в Сарыкамыше осетин . Однако в 1922 г., после окончательной передачи Карсской области в состав Турции, почти все они (либо их потомки) вновь добровольно переселились, в соответствии с советско-турецким соглашением, в места своего прежнего проживания в Сарыкамыше . Наконец, в 20–30-е гг. XX в. сюда по предложению турецкого правительства возвратилась и часть осетинских семейств, мигрировавших после войны 1877–1878 гг. в другие анатолийские провинции, в частности, в Муш и Битлис. Все вернувшиеся осетины были расселены в трех сохранявшихся селах (причем в Хамамлы совместно с лакцами), а также в сс. Селим и Алисофу (в последнем совместно с туркменами-карапапахами). Эти процессы обратной миграции в регион в определенной степени восстановили (и на какое-то время продлили) жизненный потенциал общины сарыкамышских осетин как одной из основных локальных групп зарубежной осетинской диаспоры .

В начале 70-х гг. XX в. в селах провинции Карс, главным образом в районе Сарыкамыша, проживало не менее 4330 этнических осетин .

Вторая по значимости локальная осетинская община в Османской империи сформировалась в центральной части Восточно-Анатолийского нагорья (или, по старой терминологии, в Турецкой Армении и Курдистане) в результате миграции туда части карсских осетин в конце 70-х - начале 80-х гг. XIX в. На довольно обширном пространстве к северу и западу от озера Ван ими был основан ряд селений, из которых нам, по устным и документальным источникам, известны следующие: Симо, Хамзашейх, Караали, Гёвендик, Ярамыш, Месджитли, Сарыдавут в санджаке Муш; Хулык, Агджавиран (совместное с адыгами) в санджаке Битлис; Ырун в санджаке Сиирт . Как и ранее в Сарыкамыше, на этой территории с осетинами часто соседствовали представители других северокавказских народов - дагестанцы, вайнахи и адыги. Однако, в отличие от прежнего, достаточно компактного расселения в Сарыкамыше, здесь колонии северокавказцев, в том числе и осетин, были рассредоточены в виде небольших групп сел или единичных поселений, находившихся обычно на значительно большем удалении (иногда на расстоянии многих десятков километров) друг от друга.

В 20–30-е гг. ХХ в. в рамках официальной кампании коррекции/туркизации топонимики Анатолии некоторые из указанных сел были переименованы. Так, Симо получило название Курганлы, Хамзашейх - Сарыпынар, Кара­али - Караагыл, Месджитли - Кызылмесджит, Хулык - Отлуязы, Агджавиран - Акчаорен, Ырун - Каяхисар .

Значительная часть осетин после войны 1877–1878 гг. мигрировала из Карсской области в западном направлении - в Центральную Анатолию, расселившись в этом регионе еще более дисперсно, хотя и на «фоне» весьма многочисленного массива более ранних северокавказских (в основном адыгских и абхазо-абазинских) колоний. Здесь в эти годы возникли осетинские села: Конакозю, Еникёй, Капаклыкая, Кахвепынар (совместно с чеченцами), Дикилиташ, Еничубук в санджаке Сивас; Ченгибагы , Ташлык (совместно с адыгами), Кушотурагы (совместно с кумыками, ногайцами и адыгами) в санджаке Токат; Боялык, Пойразлы, Карабаджак, Каяпынар в санджаке Йозгат; Орханийе в санджаке Нигдэ; Фындык (совместно с кабардинцами, на язык которых осетины перешли еще в начальный период поселения) в санджаке Мараш .

Переименовано в Гюрпынар.

Помимо названных выше трех основных ареалов относительно компакт­ного расселения этнических осетин в Анатолии, известно также о существовании в прошлом одного или двух селений в районе Эрзурума.

Кроме того, небольшая группа осетин после неоднократных перемещений по Анатолии добралась в 80-х гг. XIX в. до османской Сирии, основав там в округе Кунейтра, на так называемых Голанских высотах, два поселения - Фарадж и Фазара - в непосредственной близости от колоний адыгских, абхазских и чеченских иммигрантов.

Социально-экономическое и политическое положение осетинских иммигрантов в османский период.

В соответствии с действовавшим законодательством, иммигрировавшим на территорию империи осетинам и другим северокавказцам оказывалась определенная материальная помощь с целью их скорейшего превращения в производительный элемент населения. Как правило, за счет провинциальных бюджетных средств и пожертвований местных жителей для каждой переселенческой семьи строился дом, выдавались сельскохозяйственные орудия и рабочий скот (обычно пара волов на две семьи) и назначались поденные продовольственные пособия на период до окончательного обустройства и сбора первого урожая . Колонисты также освобождались на несколько лет от уплаты налогов и выполнения воинской повинности. При этом мухаджирам, поселившимся в Карсе, а затем вынужденным мигрировать оттуда в другие провинции (к каковым принадлежало подавляющее большинство осетин), эти льготы были предоставлены дважды, хотя во второй раз их объем и сроки действия были заметно меньше. Следует также иметь в виду, что при переселении как с Кавказа, так и из Карсской области осетины имели возможность забрать с собой значительную часть своего движимого и недвижимого имущества, что сводило среди них к минимуму вероятность крайней нищеты, сравнимой с положением мигрантов с Северо-Западного Кавказа.

Тем не менее, безболезненной социально-экономической адаптации мухаджиров на новой родине зачастую препятствовали довольно существенные неблагоприятные обстоятельства. Так, крайне суровые природные условия Сарыкамыша (холодный климат высокогорья и низкий уровень плодородия почвы) ограничивали в этом районе возможности ведения эффективного аграрного производства, что сразу же после поселения побудило осетин к поиску альтернативных форм хозяйственной деятельности. В частности, с первых же недель пребывания здесь важнейшим источником дохода для них стала заготовка и продажа в Карс и Эрзурум древесины, причем этот промысел сохранял свое значение в течение нескольких следующих десятилетий и прекратил свое существование лишь в связи с почти полной вырубкой местных лесов . Из земледельческих культур в Сарыкамыше произрастали исключительно зерновые (пшеница и ячмень), картофель, лук и некоторые другие овощи, урожая которых хватало только для собственного потребления поселенцев. Поля по два года находились под паром. Фруктовые деревья не росли. Лучше обстояло дело с разведением крупного и мелкого рогатого скота и лошадей, чему способствовало наличие достаточного количества лугов и летних пастбищ. На зимовку, однако, весь скот перегонялся в более южные низинные районы. Часть животных, особенно лошадей, выращивалась на продажу, что составляло наиболее доходную статью экономики осетинского населения Сарыкамыша как до, так и во время русской оккупации региона. Из других продуктов за пределы сел вывозились и продавались лишь солома, сено и масло . Зафиксированы отдельные факты занятия поселенцев примитивным индивидуальным предпринимательством. Например, известно о сооружении и коммерческой эксплуатации дорожной переправы через реку Аракс в труднопроходимой местности близ села Каракурт в середине 70-х гг. XIX в. .

Судя по османским документам, с первых же лет поселения в карсско-сарыкамышском регионе некоторые осетины и другие выходцы с Кавказа, несмотря на освобождение от воинской обязанности, привлекались к добровольной оплачиваемой службе в армейских и пограничных подразделениях. Так, уже в 1860 г. власти объявили о наборе 500 человек «из числа прибывшего из России в окрестные казы населения» на охранную службу в сооружаемые вдоль границы укрепленные посты . В период русско-турецкой войны 1877–1878 гг., когда местные осетинские села оказались в эпицентре боевых действий, немалая часть их жителей вступила в иррегулярные «черкесские» кавалерийские формирования и воевала в их составе под командованием Муса-паши (Муссы Кундухова) и Гази Мухаммед-паши (сына имама Шамиля). Однако из-за плохого обеспечения этих отрядов боеприпасами и фуражом и невыплат жалованья многие волонтеры довольно скоро покинули их и вернулись в свои села .

На начальном этапе проживания в регионе осетин отмечались случаи грабежей ими местного населения, торговых караванов и др. Однако по мере налаживания колонистами хозяйственной жизни данная криминальная активность потеряла свое экономическое значение и пошла на убыль. Ее новый всплеск имел место вслед за занятием края русскими войсками. Оказавшись в неопределенности относительно своего будущего и ожидая в течение нескольких лет решения вопроса о переселении на османскую территорию, осетины «долгое время не занимались ни хлебопашеством, ни скотовод­ством…», промышляя «…грабежом скота, главным образом лошадей, которых перегоняли за границу». Лишь после эмиграции всех желающих в турецкие пределы оставшиеся в Сарыкамыше осетины принялись за восстановление своего хозяйства и вновь начали обрабатывать землю .

Взаимоотношения сарыкамышских осетин с окружающим мусульманским населением, несмотря на имевшие место в начальный период определенные трения, были в целом достаточно комплементарны. Большинство этнических групп, рядом с которыми были здесь размещены осетины, сами представляли собой относительно недавних переселенцев из российского Закавказья (карапапахи) или соседних областей Анатолии (курды, часть турок), расселенных Портой на месте эмигрировавшего армянского и греческого населения, и вследствие этого не имели каких-либо подкрепленных исторической традицией прав и претензий на выделенные осетинам земли и хозяйственные угодья. Политическая интеграция осетин и других северокавказцев в местный мусульманский социум облегчалась также значительным преобладанием в структуре последнего оседлого земледельческого элемента над кочевыми племенами. Отношения колонистов с местными христианами, однако, изначально были более натянуты. Особенно острый характер имели после 1878 г. конфликты осетин с армянами и греками, поселенными русской администрацией в покинутых мусульманами, в том числе и осетинами, селах .

Несколько иным было положение осетин на Восточно-Анатолиийском нагорье. Природно-климатические условия Мушской долины, где располагалось большинство осетинских сел, были более благоприятны для сельскохозяйственной деятельности, а предоставленные им земли - более обширны, чем в сарыкамышском районе. Однако и здесь выращивались главным образом злаки; в производстве же прочих культур поселенцы далеко уступали соседним оседлым земледельцам - армянам и туркам. Крупного рогатого скота и овец в иммигрантских селах, как отмечали современные наблюдатели, было довольно много, но в этом отношении они значительно отставали от кочевых курдов. В то же время осетины и другие северокавказцы ощутимо превосходили все местные группы по количеству и качеству своих лошадей, разведение которых и здесь имело определенное коммерческое значение. Существенное число осетин с первых же лет поселения в регионе было вовлечено в более доходные и престижные неаграрные виды деятельности. В частности, поселенцы охотно вступали на службу в жандармерию, полицию, патрульные отряды табачной компании «Режи» и - в меньшей степени - в гражданские государственные учреждения. Немалая часть занималась мелкой торговлей, а также весьма выгодной контрабандой табака . В целом уровень благосостояния местной осетинской общины был, несомненно, выше, чем у окружающего населения .

Отношения поселенных в Муше, Битлисе и Сиирте осетин с основными категориями коренного населения носили крайне сложный характер, что проистекало из слабости здесь позиций официальной власти и существования в регионе освященной многовековой традицией системы эксплуатации (в форме феодально-патриархального «патронажа») одних этносоциальных коллективов другими. Во главе этой иерархии находились кочевые курдские племена, далее следовали оседлые и неплеменные курды и иные мусульманские общины, самое же приниженное положение занимали армяне и другие христиане. Осетины поначалу рассматривались вождями курдских племен в качестве чужеродного элемента, подлежавшего либо включению в местную иерархию на правах подчиненной группы, либо вытеснению с предоставленных им правительством земель. «Основанием» для таких претензий служило и то обстоятельство, что почти все колонии северокавказцев были созданы на месте сел, относительно недавно покинутых армянами, находившимися до эмиграции в полукрепостной зависимости от курдов, что рождало у последних соблазн перенести свои «владетельные права» на новопоселенцев. Однако благодаря довольно быстрой выработке поселенцами эффективных механизмов взаимопомощи, их лучшей военно-технической оснащенности и поддержке со стороны провинциальных администраций им, несмотря на малочисленность, удалось закрепиться в местной этносоциальной структуре на сравнительно высокой ступени, предполагавшей полную автономию во внутренних делах и уважение личной свободы и достоинства, хотя и при определенных формах номинальной «вассальной» зависимости от наиболее могущественных племен . Впрочем, сами иммигранты нередко совершали грабительские набеги не только на армянские селения, но и на владения кочевников, а временами участвовали в качестве добровольцев в военно-полицейских акциях властей против мятежных элементов . При случае же ими проводилась вполне самостоятельная локальная политика, даже если это шло вразрез с интересами их формальных «сюзеренов».

Показательной иллюстрацией к характеру взаимоотношений осетин как с курдами, так и с армянами может служить получивший отражение в отчете английского консула конфликт между жителями села Симо и племенем сипканлы, произошедший в конце 1893 г. из-за того, что осетины, вопреки воле курдов, согласились проводить за плату до российской границы армянские семьи, эмигрировавшие из близлежащего села Лапбудаг санджака Хыныс. По пути отряд курдов напал на колонну с целью грабежа армян, но их конвоиры отбили атаку, убив нескольких нападавших, и благополучно доставили своих подопечных до границы. В ответ курды большими силами атаковали Симо, и в ходе длившихся несколько дней боев там погибло более 20 человек, в основном со стороны курдов. Однако, поскольку положение оборонявшихся было критическим, ими был направлен гонец к командующему 4-й Анатолийской армией черкесу Зеки-паше с просьбой прислать войска для защиты осажденных, что и предопределило благоприятный для колонистов исход противостояния . Можно предположить, что действия осетин в данном эпизоде были во многом продиктованы их стремлением к расширению собственного «жизненного пространства» путем освоения земель покидавших регион армян, что подтверждается фактом последующей осетинизации селения Лапбудаг.

В целом, однако, судьба размещенного в Восточной Анатолии осетинского сообщества являла собой в османский период пример преимущественно самостоятельной борьбы за выживание в чрезвычайно неблагоприятной этнополитической, социально-экономической, а порой и природной обстановке. Это положение изменилось лишь после кемалистской революции, когда центральное правительство укрепило свою власть над восточными районами страны, положив конец своевластию курдских феодалов.

Что касается осетинских групп Центральной Анатолии, их адаптация к местным реалиям проходила, несомненно, со значительно меньшими осложнениями в силу достаточно благоприятных природных условий, сравнительно высокого уровня социально-экономического развития и более однородного и комплементарного в отношении кавказцев (этнически в основном турецкого) состава населения региона. После наделения предусмотренными для иммигрантов материальными средствами и урегулирования отдельных земельных споров с коренными жителями осетины довольно скоро превратились здесь в занятую главным образом сельскохозяйственным трудом общину, хотя, как и повсеместно в стране, относительно высокая их доля поступала на службу в военные, правоохранительные и административные учреждения. Ни в османских, ни в иностранных документальных источниках расселенные в регионе осетины никак не выделяются из общей массы довольно многочисленного здесь северокавказского («черкесского») элемента.

Довольно скудны и наши сведения о положении сирийских осетин. Несомненно, что в первый период после поселения они совместно с жителями близлежащих кавказских сел Голанских высот были вынуждены с оружием в руках отстаивать свои права на предоставленные им земли от посягательств не контролировавшихся властями племен бедуинов и друзов. К началу XX в., однако, благодаря стабилизации общественно-политической ситуации в ра­йоне Кунейтры и особой опеке со стороны администрации местная черкесская община превратилась в одну из наиболее благополучных в социально-экономическом отношении групп диаспоры в империи .

Большинство сложившихся во второй половине XIX в. на османской территории локальных сообществ осетин были в этносоциальном отношении довольно обособлены и замкнуты, что объяснялось не только непростым характером их «политических» взаимоотношений с целым рядом местных народностей и географической изолированностью многих колоний, но и существенными различиями в общественно-экономическом и культурном облике поселенцев и окружающего населения, особенно заметными в регионах Восточной Анатолии и Сирии. Ввиду этого обитатели осетинских поселений, как правило, поддерживали относительно ограниченный уровень социокультурного взаимодействия с соседними группами, за исключением других северокавказских общин. Такое положение, несомненно, способствовало консервации привезенных с Кавказа форм хозяйственного уклада, общественных отношений, культуры и языка. Целым рядом авторов, побывавших в мухаджирских колониях на рубеже XIX–XX вв. и позже, констатируется высокая степень их приверженности традициям и обычаям своей исторической родины, в частности, выполнение ими церемониальной и трудовой обрядности, соблюдение норм этикета, бытование пережитков прежнего сословного деления и т.д. Особо при этом выделяется такой видимый признак сохранения переселенцами своей этнической идентичности, как массовое ношение ими в повседневной жизни кавказского костюма, включая кинжал и прочие элементы вооружения . Следует также иметь в виду, что в целом в османский период власти не преследовали выраженных ассимиляторских целей в отношении этнических меньшинств.

Положение ближневосточных осетин в новейшее время.

Начиная с 20-х гг. ХХ столетия, после распада Османской империи и возникновения национального государства - Турецкой Республики, властями последней стала весьма жестко проводиться политика форсированной «переплавки» всех этнических групп страны в общетурецком «плавильном котле». Правда, реальное воздействие этой политики на жителей осетинских сельских микроанклавов несколько смягчалось относительной слабостью их экономических контактов с внешним миром, а на востоке страны - еще и немногочисленностью там собственно турецкого населения. Несомненно, что вплоть до второй половины ХХ в. большинство осетинских локальных общин на территории Турции были в состоянии, несмотря на неблагоприятный политический и идеологический фон, обеспечивать воспроизводство своей этнической самобытности.

Сделанные в начале 40-х гг. турецким этнографом Сулейманом Казмазом на основе полевых исследований в четырех осетинских селах Сарыкамыша записи позволяют составить некоторое представление о социально-культурном облике здешних осетин и характере их идентичности в этот период.

Из данного источника следует, что в указанных селах на момент исследования проживало в общей сложности 78 дворов, в подавляющем большинстве осетинских.

В коллективном сознании жителей четко сохранялась память о происхож­дении с Кавказа с заметной тенденцией к идеализации исторической родины. В качестве причин исхода предков в османские владения назывались их нежелание жить под властью русских и стремление сохранить мусульманскую религию. Основным языком бытового общения внутри сел оставался осетинский.

Дома представляли собой одно­этажные постройки из тесаного камня и извести и имели - по причине дефицитности древесины - земляные полы и плоские земляные крыши, плохо защищавшие от влаги и холода. Хлева находились за пределами жилых помещений. Планировка комнат была правильной, а внутреннее убранство домов отличалось аккуратностью, чистотой и оформленностью с известным эстетическим вкусом, что выделяло их на фоне жилищ представителей других этнических групп.
Из традиционных продуктов питания было зафиксировано приготовление осетинского сыра, пирогов-уалибахов, а также темного пива по торжественным случаям. Значительное место в рационе занимали блюда местной и интернациональной кухни. В качестве крепкого спиртного напитка употреблялись турецкая анисовая водка ракы, но лишь людьми среднего и старшего возраста в умеренных количествах.

Традиционный костюм к описываемому времени вышел из употребления под влиянием запрета республиканских властей на его ношение, в связи с чем жители сел выражали сожаление.

Из фольклорных жанров бытовали в основном героические и абреческие песни и сказки. Лирические произведения практически отсутствовали, считаясь постыдными. Эпические сказания не были засвидетельствованы. Были известны некоторые стихи Коста Хетагурова, в том числе в форме песен (например, «Додой»), что, несомненно, являлось следствием тесных контактов сарыкамышских осетин с исторической родиной в период русского правления. Из других видов устного творчества отмечены предания и притчи «из кавказской жизни» (в том числе о Кавказской войне и Шамиле), а также образцы анатолийского фольклора.

Хорошо сохранялись и регулярно исполнялись по торжественным поводам осетинские и иные кавказские танцы. Единственным музыкальным инструментом являлась гармоника.

Внимание турецкого исследователя привлек высокий брачный возраст в осетинских селах (для мужчин нередко более 30 лет), что было связано не только с экономическими проблемами, но и с трудностью выбора брачного парт­нера внутри собственной этнической группы вследствие ее малочисленности. Последнее обстоятельство задолго до описываемого времени привело к снятию запретов на браки между представителями различных по традиционному социальному статусу слоев («благородных» и «неблагородных» фамилий), а также членами родственных (рвадальских) фамилий. Имели место и прецеденты кросскузенного брака, но общественное мнение осуждало их. Обязательна была выплата калыма в размере 150 турецких лир (примерной стоимости двух лошадей). Непременным условием заключения брака являлось добровольное согласие обоих молодых людей. Похищение невесты не одобрялось и было довольно редким явлением. В общих чертах описанная Казмазом свадебная обрядность в целом мало отличается от типичных образцов осетинской свадьбы. Прак­тиковались традиционные формы внутрисемейного избегания, хотя они соблюдались уже не столь строго, как в более ранний период.

Трудовое воспитание детей начиналось в весьма раннем возрасте. Помимо чисто хозяйственных навыков, большое внимание уделялось обучению мальчиков искусству верховой езды (хотя эта традиция уже стала терять свое значение), а девочек - рукоделиям, в чем им не было равных в соседних селах. Отличительной особенностью осетин являлось стремление родителей к предоставлению детям современного образования; здесь почти не было не посещающих начальную или среднюю школу детей, несмотря на то, что школы имелись не во всех селах.

По сравнению с соседним населением, женщины в осетинских селах пользовались значительной свободой (не избегали мужчин, не носили чадру и т.д.). Нормой поведения мужчин являлось подчеркнуто уважительное отношение к женщинам. Обязанностью женщин в семье было ведение домашнего хозяйства, но полевыми работами они, как правило, не занимались.

Нормой поведенческого этикета оставалось также почтительное отношение к старшим, однако их реальное влияние в общественной жизни неуклонно ослабевало. Сохранявшийся по крайней мере до начала 20-х гг. институт медиативного суда старейшин к указанному времени прекратил существование. Все чаще давали о себе знать разногласия между поколениями по социально-экономическим и культурным вопросам.

Погребальные обычаи сочетали осетинские и исламские традиции, но уровень воздаваемых усопшим почестей был заметно выше, чем в неосетинских селах.

По характеру религиозного сознания сарыкамышские осетины являлись вполне правоверными мусульманами-суннитами, стремившимися следовать в своей повседневной жизни предписаниям ислама. Сельчане, насколько можно судить из данного текста, в массе своей соблюдали пост, но намаз совершали весьма нерегулярно. Ношения женщинами покрывала не было отмечено. В большинстве сел имелись мечеть, а также мулла или муэдзин, но, как правило, из неместных жителей. Практиковалось паломничество к расположенным в районе могилам мусульманских святых - зияретам. Никаких признаков бытования пережитков традиционных (домусульманских) культов не наблюдалось .

Материал Казмаза свидетельствует о том, что сарыкамышские осетины в середине ХХ в. сохраняли важнейшие социокультурные особенности, унаследованные ими от материнского этноса . Их групповая идентичность базировалась прежде всего на четком сознании общности своего происхождения и их социальной и культурной «особости» в данном регионе. Ситуация в других осетинских общинах, по всей видимости, принципиально не отличалась от описанной, если не считать несколько большей приверженности исламским нормам и традициям осетин ряда ра­йонов Центральной Анатолии (особенно провинции Йозгат) в силу проживания среди относительно консервативного турецкого населения.

Этот вывод полностью подкрепляется и материалом другого полевого исследования (к сожалению, весьма фрагментарного), предпринятого среди сарыкамышских осетин примерно в тот же период турецким этнологом Яшаром Калафатом . Можно сослаться также на ценные наблюдения за жизнью и бытом турецких осетин известного журналиста М. Мамсурова, сделанные им в ходе поездки в Турцию в 1971 г. .

Такое положение в целом сохранялось до 60–70-х гг., когда в связи с ускорением индустриального развития Турции и вызванных им процессов внутренней миграции и урбанизации наметились кардинальные сдвиги в структуре расселения осетинского и иного кавказского населения. С этого времени практически все осетинские села и микроанклавы начали подвергаться постепенному «размыванию» вследствие нараставшего выезда из них экономически активной части жителей в крупные торгово-промышленные центры страны, что во многих случаях сопровождалось притоком в покидаемые осетинами села турецкого и курдского этнического элемента извне. Особенно интенсивный и необратимый характер разрушение первоначальной поселенческой структуры осетинских общин приняло в последние десятилетия ХХ в., отмеченное полным исходом из сельской местности осетинского населения Восточной Анатолии и почти полным - Центральной Анатолии. В результате в настоящее время единственным осетинским островком на территории Турции являются два села в провинции Йозгат - Пойразлы и Боялык (первое - дигорское, второе - иронское), - в целом сохраняющие свой моноэтничный статус при населении в несколько сот человек. Таким образом, за достаточно короткий промежуток времени турецкие осетины, общая численность которых к началу XXI столетия оценивалась примерно в 20–25 тыс. чел., превратились из преимущественно аграрного, в известной степени патриархального сообщества в практически полностью урбанизированное. Подавляющее большинство его членов сосредоточено в удаленных от районов прежнего расселения быстро развивающихся городах (прежде всего в стамбульском мегаполисе, а также в Анкаре, Измире, Бурсе, Анталье и др.), некоторая часть проживает в анатолийских провинциальных городах (Йозгат, Токат, Сивас, Кайсери, Эрзурум, Карс и др.), и лишь незначительное число - в селах. Перемещение в крупные города, где осетины расселились весьма разрозненно и сумели достаточно быстро интегрироваться в доминирующее турецкое общество (обычно в качестве служащих, военных, предпринимателей и лиц свободных профессий), с одной стороны, дало сильный импульс процессам их культурной и языковой ассимиляции. Так, сегодня почти никто из лиц, родившихся и выросших вне пределов «старых» осетинских сел (то есть люди молодого и отчасти среднего возраста), не владеет родным языком . С другой стороны, с включением в современную урбанистическую среду ускорилось формирование интеллектуальной, деловой, бюрократической и прочей элиты осетинской диаспоры, некоторая часть которой довольно активно участвует в осетинском и более широком северокавказском этнокультурном и общественном движении в Турции.

Тем не менее, несмотря на нарастающую языковую ассимиляцию и действующий в стране с 30-х гг. закон об обязательном ношении турецких фамилий, сегодня практически все турецкие осетины хорошо помнят свои оригинальные родовые имена и пользуются ими при неформальном общении друг с другом. По неполным данным покойного профессора В.С. Уарзиати - одного из немногих отечественных ученых, посвятивших ближневосточным осетинам специальные труды, - в Турции и Сирии проживают представители следующих осетинских фамилий: Агуыдз(ар)тæ, Абысалтæ, Ацæтæ, Асетæ, Æлбегтæ, Æмбалтæ, Æрчъегкатæ, Баллатæ, Бабукъатæ, Баситæ, Баскатæ, Батиатæ, Батыртæ, Бадтæ, Балиотæ, Бæройтæ, Белеккатæ, Берозтæ, Беройтæ, Биазыртæ, Бимбасатæ, Бзартæ, Болиатæ, Борæтæ, Бедойтæ, Гадотæ, Газетæ, Гæбæратæ, Гагуылатæ, Галиотæ, Гамазтæ, Газаццатæ, Гасойтæ, Гæгуыйатæ, Гæгуыцатæ, Гуккатæ, Дзанæгатæ, Дзансохтæ, Дзапартæ, Дзарас(а)тæ, Дзгойтæ, Дзустæ, Дзуццатæ, Дзыхъотæ, Догæтæ, Есенатæ, Заккутæ, Закъетæ, Зехъетæ, Золойтæ, Итазатæ, Кадитæ, Карсан(а)тæ, Кенатæ, Кодзыртæ, Кокайтæ, Кокойтæ, Кодзатæ, Куындыхатæ, Кезиатæ, Къаболатæ, Къæнгуыратæ, Леуантæ, Лиан(а)тæ, Макъаратæ, Мамсыратæ, Махъотæ, Милдзыхтæ, Мырзатæ, Мрыкатæ, Мусалатæ, Нæкуысатæ, Ногатæ, Пухатæ, Рубайтæ, Салитæ, Самбегтæ, Сасиатæ, Сæбæтхъуатæ, Сæлбитæ, Слонатæ, Сихъотæ, Таухъазахтæ, Тайсаутæ, Таутиатæ, Тези(а)тæ, Темырхъантæ, Тимортæ, Тугъантæ, Тухастатæ, Фидаратæ, Хекъелатæ, Хоситæ, Хосонтæ, Хъабантæ, Хъантемуртæ, Хъаныхъуатæ, Хъæбæлотæ, Хъæрæбугъатæ, Хъæммæрзатæ, Хъодзатæ, Хъоцхаратæ, Хъуыбадтæ, Хъуысатæ, Цæлыккатæ, Цомартатæ, Цоритæ, Цæрикъатæ, Цъæхилтæ, Чеджемтæ. Любопытно, что некоторые из этих фамилий в настоящее время неизвестны в самой Осетии .

Созданный представителями этой элиты в 1989 г. в Стамбуле Фонд культуры и взаимопомощи «Алан» ставит своей целью «обеспечение социальной солидарности проживающих в Турции осетин… и защиту и развитие их культурных ценностей» . Фондом организуются регулярные встречи выходцев из осетинских сел, оказывается материальная помощь нуждающимся соотечественникам в получении образования, лечении и т.п., создаются курсы по изучению осетинского языка и национального музыкального и хореографического искусства, издаются переводы на турецкий язык научной и научно-популярной литературы об истории и культуре осетинского народа и др. Важным направлением деятельности фонда является установление и поддержание контактов с исторической родиной по линии официальных учреждений, общественных организаций, учебных заведений, фамильно-родственных уз и т.п. Сразу после событий августа 2008 г. в Южной Осетии при деятельном участии активистов фонда «Алан» и других кавказских объединений Турции был создан «Кавказско-осетинский комитет солидарности и гуманитарной помощи», который сыграл весьма важную роль в проведении в турецких городах масштабных акций поддержки подвергшейся вооруженной агрессии Юго-Осетинской республики, лоббировании ее интересов в политических и массмедийных кругах страны, сборе средств для пострадавших собратьев и т.д.

Таким образом, на нынешнем этапе правомерно говорить о наличии в Турции достаточно сплоченного, обладающего развитым диаспорным этническим самосознанием (наряду с турецким национально-государственным) и определенными механизмами самоорганизации сообщества потомков осетинских мухаджиров XIX в. В то же время очевидно, что данная этнозащитная и культурно-просветительная активность, в которую вовлечено на сколько-нибудь постоянной основе абсолютное меньшинство турецких осетин, не может составить надежный заслон преобладающей тенденции к их дальнейшей деэтнизации. В силу этого окончательная ассимиляция данной части осетинского этноса представляется все-таки вопросом времени, хотя на интенсивность и темпы этого процесса значительное влияние могут оказать такие факторы, как масштабы и качество происходящих в сегодняшней Турции демократических сдвигов, уровень и характер связей диаспоры с Осетией, а также общерегиональный международно-политический контекст.

Что касается осетин, оказавшихся после распада Османской империи в пределах Сирии, в их истории в ХХ столетии также имели место радикальные изменения, неотделимые от судеб всей северокавказской общины Голанских высот. Сумевшие обеспечить себе в целом достаточно высокий общественно-политический статус в период французского мандата, черкесы ра­йона Кунейтры после провозглашения независимой Сирийской Республики вынуждены были смириться со значительным ограничением своих этнокультурных прав, несмотря на то, что продолжали быть весьма широко представлены на всех уровнях официальных гражданских и силовых структур. Фатальным для данного меньшинства стал 1967 г., когда в результате Шестидневной войны с Израилем Сирия утратила контроль над Голанами, а жители расположенных здесь кавказских сел, включая осетин, бежали с насиженных мест в глубь страны. После этого основная часть осетин обосновалась в Дамаске и некоторых других городах Сирии, где их численность сегодня едва ли превышает 1 тыс. чел., а язык и этнокультурные особенности подвергаются все большему ассимилирующему воздействию со стороны господствующего арабского общества. Небольшое число осетинских и прочих беженцев эмигрировало после указанных событий в США. Большинство их в настоящее время проживает в городке Паттерсон в штате Нью-Джерси, где в послевоенные десятилетия сформировалась одна из наиболее значительных на американском континенте северокавказских общин.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Научный архив Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева. Фонд 13.
2. Başbakanlık Osmanlı Arşivi. Sadaret. Mektubi Kalemi. Meclis-i Vala.
3. Başbakanlık Osmanlı Arşivi. Sadaret. Mektubi Kalemi. Nezaret ve Devair.
4. Başbakanlık Osmanlı Arşivi. Babıali Evrak Odası. Muhacirin Komisyonu.
5. Алборов Б.А. Первый осетинский поэт Темирболат Османович Мамсуров // Известия Горского педагогического института. Т. III. Владикавказ, 1926.
6. Бакрадзе Д.З. Историко-этнографический очерк Карсской области // Известия Кавказского отдела Императорского Русского географического общества. Т. VII. № 1. Тифлис, 1881.
7. Кануков И.Д. В осетинском ауле. Рассказы, очерки, публицистика. Орджоникидзе, 1985.
8. Колюбакин А.М. Материалы для военно-статистического обозрения Азиатской Турции. Т. I. Ч. I. Тифлис, 1888.
9. Кундухов М. Мемуары генерала Мусса-паши Кундухова // «Дарьял». Владикавказ, 1994. № 4; 1995. № 1–3.
10. Мамсыраты М. Æцæгæлон бæстæ. Орджоникидзе, 1986.
11. Осетия в кавказской политике Российской империи (XIX век). Сборник документов и материалов / Под ред. А.А. Хамицаевой. Владикавказ, 2008.
12. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Вып. LXIV. Карсская область. СПб., 1904.
13. Переселение горцев в Турцию. Материалы по истории горских народов / Сост. Г.А. Дзагуров. Ростов-на-Дону, 1925.
14. Тотоев М.С. К вопросу о переселении осетин в Турцию // Известия Северо-Осетинского научно-исследовательского института. Т. XIII. Вып. I. Дзауджикау, 1948.
15. Уарзиаты В.С. Ирон мухадзыртæ Турчы // «Мах дуг». Дзæуджыхъæу, 1992. № 3.
16. Хелмицкий П. Карсская область. Военно-статистический и географический обзор. Ч. II. Отд. 2–3. Тифлис, 1893.
17. Хотко С.Х. Аланы и ассы в мамлюкском Египте // «Дарьял». Владикавказ, 1995. № 1.
18. Чочиев Г.В. Расселение северокавказских иммигрантов в арабских провинциях Османской империи (2-я половина XIX - начало XX в.) // Османская империя: страна и люди. М., 2000.
19. Чочиев Г.В. Сведения турецкого этнографа Я. Калафата о народных верованиях сарыкамышских осетин // Известия Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований. Вып. 1(40). Владикавказ, 2007.
20. Atılgan Z. Muş, Bitlis ve Bingöl İllerindeki Kuzey Kafkasyalı Muhacirler // «Birleşik Kafkasya» . İstanbul, 1965. № 5.
21. Aydemir İ. Türkiye Çerkesleri // «Kafkasya» . Ankara, 1973–75. № 36–47.
22. Burnaby F. On Horseback through Asia Minor. Vol. I–II . L., 1878.
23. Correspondence relating to the Asiatic Provinces of Turkey, 1894–95. Presented to both Houses of Parliament by Command of Her Majesty // «Turkey» . L., 1896. № 6.
24. Ethnic Groups in the Republic of Turkey. Ed. by P.A. Andrews. Wiesbaden, 1989.
25. Ethnic Groups in the Republic of Turkey. Supplement and Index. Ed. by P.A. Andrews. Wiesbaden, 2002.
26. Fırat M.Ş. Doğu İlleri ve Varto Tarihi. Ankara, 1981.
27. Gazi Ahmed Muhtar Paşa. Anılar. C. II. Sergüzeşt-i Hayatım’ın Cild-i Sanisi. İstanbul, 1996.
28. Kazmaz S. Sarıkamış’ta Köy Gezileri. Ankara, 1995.
29. Kubat T. Muhacirin Hicrandır Ömrünün Yarısı. Ankara, 2005.
30. Lynch H.F.B. Armenia: Travels and Studies. Vol. II. The Turkish Provinces. L., 1901.