ПРАСКОВЬЯ ЖЕМЧУГОВА
7 марта (23 февраля по старому стилю) 1803 года скончалась Прасковья Ивановна Жемчугова-Ковалева, знаменитая актриса, крепостная графов Шереметьевых. Яркий драматический талант, необыкновенный голос и красота быстро сделали Прасковью, дочь крепостного кузнеца Ковалева, доставшегося в наследство жене Шереметьева-старшего, примой крепостного театра, а позже и графиней Шереметьевой. Сама императрица Екатерина II, восхищенная игрой Жемчуговой, наградила ее алмазным перстнем в знак признания ее таланта.
Судьба Прасковьи Ковалевой могла бы сложиться иначе, если бы не мода того времени на крепостные театры и не редкий дар - необыкновенный завораживающий голос. 8-летнюю Прасковью забрали в графское имение в Кусково и стали обучать сценическому мастерству, танцам, музыке, игре на арфе и клавесине, иностранным языкам. Тогда же она получила и псевдоним Жемчугова: Шереметьев хотел поменять крестьянские фамилии своих актрис на псевдонимы, образованные от имен драгоценных камней - Жемчугова, Бирюзова, Гранатова. Считается, что псевдоним Жемчугова актриса получила за нежный «жемчужный» голос.
Свою первую роль Прасковья сыграла в 11 лет, она предстала служанкой в опере Гретри «Опыт дружбы». На торжественном открытии театра Шереметьевых, приуроченном к победе в войне с Турцией 22 июня 1795 года, Прасковья блистала в главной роли турчанки Зельмиры, полюбившей русского офицера, в музыкальной драме И. Козловского на текст П. Потемкина «Зельмира и Смелон, или Взятие Измаила». В семнадцать лет Жемчугова сыграла свою лучшую, по отзывам современников, роль Элианы в «Браках Самнитян». Именно за эту роль император Павел I пожаловал Прасковье жемчужное ожерелье, а владельца театра, к тому времени им стал сын графа Шереметьева, одарил званием обер-гофмаршала.
В 1798 году граф Николай Шереметьев дает вольную Прасковье и всей семье Ковалевых, а в 1801 году, получив разрешение царя на неравный брак, венчается с актрисой. По просьбе жены, по проекту архитектора Джакомо Кваренги, граф построил Странноприимный дом — одно из первых учреждений в России по оказанию медицинской помощи беднякам и сиротам. От него ведет свою историю НИИ Скорой помощи имени Склифосовского.
Прасковья Жемчугова скончалась в 1803 году от чахотки в возрасте 34 лет, через три недели после рождения сына Дмитрия. Была похоронена в Петербурге в фамильной усыпальнице графов Шереметевых в Александро-Невской Лавре.
МИХАИЛ ЩЕПКИН
Основоположник русского реалистического театра Михаил Щепкин родился в Курской губернии в семье крепостных графа Г. С. Волькенштейна, который организовал домашний театр для забавы детей, тогда юный Михаил и увлекся лицедейством. В 1805 году состоялся его дебют на профессиональной сцене: совершенно случайно понадобилось заменить актера в спектакле по пьесе Л.-С. Мерсье. С этого времени с разрешения графа Волькенштейна актер начал играть в театре братьев Барсовых в Курске.
Большое влияние на молодого актера оказал князь В. Мещерский, манера игры которого поразила Щепкина. Сам он считал, что его превращение в настоящего актера произошло под воздействием игры Мещерского. Он на сцене «не играл, а жил». С тех пор Щепкин стал воплощать в жизнь реалистичную манеру игры, пользуясь принципом «внутреннего оправдания роли». Щепкин пропагандировал вживание в образ изображаемого персонажа, чтобы зрители почувствовали искренность игры. Эта новая сценическая манера сделала Михаила Щепкина первейшим актером провинции. В 1822 году поклонники его таланта собрали необходимую сумму и выкупили актера из крепостной зависимости. Для того, чтобы собрать нужную сумму был организован спектакль, с платой по подписке. В 1822 году уже свободный Щепкин был приглашен в труппу московского Малого театра, за которым позже закрепилось неофициальное название «Дом Щепкина». В столице он блестяще исполнял роли Шейлока в «Венецианском купце» Шекспира, Фамусова в грибоедовском «Горе от ума» и городничего в «Ревизоре» Гоголя.
Новые принципы актерской игры: глубокое проникновение в характер и осмысление персонажа, получившие распространение благодаря Щепкину, позже легли в основу знаменитой «системы Станиславского». Именем Щепкина были названы Высшее театральное училище при Государственном академическом Малом театре в Москве, областной драматический театр в Белгороде и улицы в Москве, Курске, Алма-Ате.
ТАРАС ШЕВЧЕНКО
Будущий Национальный герой Украины Тарас Шевченко родился в Киевской губернии в семье крепостного помещика Энгельгардта, который, заметив талант мальчика к рисованию, отправил его учиться в Санкт-Петербург к художнику В. Ширяеву, намереваясь сделать из Тараса своего крепостного живописца. В Петербурге талантливый крепостной был представлен секретарю Академии художеств В. И. Григоровичу, художникам А. Венецианову и К. Брюллову, поэту В. Жуковскому, благодаря стараниям которых, Шевченко был выкуплен из крепостной зависимости. Для этого портрет Жуковского, написанный Брюлловым, был разыгран в лотерее, и полученные 2500 рублей пошли в счет свободы Шевченко. В знак благодарности Жуковскому Шевченко посвятил ему одно из наиболее крупных своих произведений — поэму «Катерина».
В 1840 году в Петербурге вышел «Кобзарь» — первый украинский сборник стихов Шевченко. Вскоре он публикует «Гайдамаки» — свое самое крупное поэтическое произведение, «Тополя», «Катерина», «Наймичка», «Хусточка», «Кавказ». За свою поэму «Сон», содержавшую сатиру на императрицу, Шевченко был отправлен в ссылку с запретом писать и рисовать. Освободила его амнистия после смерти Николая I.
Шевченко, написавший более тысячи художественных произведений, считается основоположником современной украинской литературы и норм литературного украинского языка. Кроме того, Тарас Шевченко — один из самых известных мастеров украинской живописи. Его именем назван Национальный университет в Киеве, набережная в Москве, украинские театры и станция киевского метро.
АНДРЕЙ ВОРОНИХН
Русскому архитектору Андрею Воронихину повезло родиться в семье крепостных графа А. С. Строганова, известного мецената и благотворителя. Строганов открыл несколько художественных школ, в одной из которых у известного иконописца Юшкова обучался живописи и Воронихин. Вскоре сам граф обратил внимание на талант юноши и отправил его учиться в Московскую школу архитектуры, где его наставниками стали В. И. Баженов и М. Ф. Казаков. Граф Строганов даровал вольную Воронихину в 1785 году, и через год молодой человек отправился изучать архитектуру, механику, математику и естественные науки во Франции и Швейцарии вместе с сыном графа.
В 1791 году молодой архитектор приступил к своим первым работам — отделке интерьеров Строгановского дворца, построенном по проекту Растрелли, приверженца стиля барокко. Воронихин же предпочитал простоту классицизма. Есть мнение, что именно европейское путешествие, во время которого Воронихин познакомился с образцами античной архитектуры, предопределили его любовь к классицизму, который обращался к формам античного зодчества как к эталону гармонии, логичности и красоты. В том же стиле классицизма он перестроил интерьеры Строгановской дачи и нескольких других домов.
Самой известной работой Воронихина стал Собор Казанской иконы Божией Матери, выполненный в стиле ампир. После окончания строительства Воронихин был награжден орденом Святой Анны второй степени, и вошел в историю как один из основателей русского ампира.
ИВАН СВИЯЗЕВ
Крепостной княгини Шаховской архитектор Иван Свиязев получил образование в Императорской Академии художеств. На экзамене в 1817 году за свой проект «Почтовый двор» он получил серебряную медаль 2 степени, однако через год Свиязева отчислили из академии из-за статуса крепостного. Свиязев был отпущен на волю в 1821 году, после чего сразу получил звание художника-архитектора Академии художеств.
Десять лет архитектор работал в Перми, где по его проектам были построены училище для детей канцелярских служителей, дом гражданского губернатора, духовная семинария. Свиязеву принадлежит окончательный проект колокольни Спасо-Преображенского собора, где сейчас размещается Пермская художественная галерея. В 1832 году Свиязев переехал в Петербург, там он работал архитектором и преподавателем в Горном институте, где издал первое в России «Руководство к архитектуре», принятое для преподавания в Горном институте и других учебных заведениях. За этот труд Свиязев удостоился звания члена Академии Наук, которая дала почетный отзыв на его работу, а самого архитектора стали приглашать в разные учебные заведения читать лекции по архитектуре. Помимо этой работы, Свиязев также опубликовал «Учебник архитектуры», «Основания печного искусства» и ряд статей, напечатанных в «Горном Журнале», «Журнале Министерства Государственных. Имуществ», «Журнале изящных искусств» и «Трудах Императорского Вольного Экономического Общества.
В русской литературе не раз затрагивались проблемы, связанные с крепостным правом. Целый ряд писателей направляли свои усилия, одни — в большей мере, другие – в меньшей, к тому, чтобы свершилось долгожданное событие: пали оковы крепостного права. Иногда это были лишь косвенные указания на ужасное положение крестьянства во власти помещиков. В других же случаях именно крепостное право служило главной темой литературного произведения.
Первым по времени произведением подобного рода в русской литературе является книга А.Н.Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». Произведение это посвящено автором исключительно вопросу о положении крестьян и направлено всецело против крепостного права. Картина, нарисованная Радищевым, действительно, ужасна. Но книга его оказалась написанной не ко времени, и автор лично поплатился за это. Еще почва не была подготовлена для подобного рода произведений, еще время не наступило для осуществления идеала Радищева – падения крепостного права. Радищев был по приказанию императрицы Екатерины II схвачен, подвергся допросу, но и здесь не отказался от своих убеждений. Чтобы придать законную форму его осуждению, его обвинили в измене и сослали в Сибирь.
Судьба Радищева, должно быть, не одному литератору послужила грозным предупреждением, и после него долго не появлялось литературных произведений, направленных прямо против крепостного права. Тем не менее, против этого явления русской жизни высказывались, в более скрытой форме, все видные литераторы последующей эпохи. Этого вопроса коснулись Пушкин и Грибоедов, Лермонтов и Гоголь.
У Грибоедова, в «Горе от ума» в нескольких местах устами действующих лиц проявляется его отношение к крепостному праву. Отдельные выражения, затрагивающие положение дворовых, проскальзывают у Лизы, но на первом плане здесь нужно поставить рассказ Чацкого об обмене помещиком, спасавших ему жизнь крестьян, на борзых собак и о «распродаже поодиночке» «зефиров» и «амуров».
Пушкин также коснулся этого вопроса и высказался гораздо определеннее Грибоедова, став, конечно, в ряды противников крепостничества. Всем известны заключительные слова его стихотворения «Деревня»:
«Увижу-ль я, друзья, народ освобожденный
И рабство, павшее по манию царя…»
В это время уже общество, вследствие событий на Западе, а также благодаря передовым умам и литературному влиянию, иначе уже относилось к крепостному праву и все более прониклось гуманным отношением к крестьянам и мыслью о необходимости освобождения их. Это отразилось и в позднейших произведениях Пушкина: Онегин, как человек, принадлежащий к просвещенным слоям русского общества, барщину «оброком легким заменил».
Уделял внимание вопросу о крепостном праве и Лермонтов. У него в «Странном человеке» прорываются сочувственные крестьянству ноты.
Немногочисленные упоминания о крепостном праве есть также и у Гоголя. Лишь в немногих местах «Мертвых душ» касается он крестьянства, но здесь проявляет не раз сочувствие ему, как, например, при описании нищеты в деревне Плюшкина, в рассказе о том, как Коробочка продавала своих крестьянок, и особенно в размышлении Чичикова над списком мертвых душ. Здесь сам Гоголь говорит устами Чичикова, и проявляет глубокое сочувствие мужикам, глубокий лиризм при описании их судьбы.
Непосредственно к вопросу о положении крестьян подходит уже Григорович, современник Тургенева, лишь незадолго до появления «Записок охотника» написавший известную повесть «Деревня» и затем, в следующем году, «Антона Горемыку». Здесь уже и темой и содержанием служит одно лишь крепостное право, изображение положения крестьян не является побочными штрихами, и замысел автора не скрывается им. Он открыто нападает на крепостничество, прямо объявляет себя его врагом. Но теперь уже ему нечего опасаться судьбы Радищева, с тех пор прошло уже полвека, и русская жизнь далеко ушла вперед. Почва уже колеблется под ногами крепостников. И вот, в первые ряды их врагов, пожалуй, даже во главе нападающих на крепостное право становится Тургенев.
Общественное значение «Записок охотника» Тургенева
Тургенев глубоко проникся сознанием пагубности крепостного права, несправедливости его, жестокости и постыдности. Он не мог примириться с его существованием, ясно, определенно сознавал он необходимость отменить его и, побуждаемый этим сознанием, нанес ему чувствительные удары. Прямым последствием такого образа мыслей и являлась знаменитая «аннибаловская клятва», клятва Тургенева самому себе употребить все силы на то, чтобы свалить еще только шатавшееся тогда крепостничество, которое для него являлось, по собственному его выражению, личным его врагом.
С целью лучшей реализации своего плана нападения Тургенев поселился за границей: издали лучше мог он, собравшись с силами, напасть на своего врага. И действительно, он совершил это нападение, и вылилось оно в форму «Записок охотника» — рассказов, вначале печатавшихся порознь в разных журналах, а потом изданных самим Тургеневым в виде сборника в двух частях.
«Записки охотника» — это и было выполнением «аннибаловской клятвы» Тургенева, и в громком протесте против господствующей позорной несправедливости – их общественное значение.
«Записки охотника» Тургенева оказали влияние не только на те слои общества, которые и без того склонны были к порицанию крепостного права. Особенно важно отметить, что сам император Александр II, до того высказывавшийся против некоторых законов, облегчавших положение крестьян, впоследствии сказал, что после того, как он прочел «Записки охотника», его ни на минуту не оставляла мысль о необходимости освободить крестьян.
Русский крестьянин издревле зависел от помещика. Крепостное право существовало в нашей стране вплоть до 1861 года. Большинство землепашцев являлись личной собственностью дворян. Барин мог сделать с ними почти все, что угодно. Любые попытки жителей сел и деревень отстоять свое достоинство воспринимались как бунт и жестоко подавлялись жандармами. А между тем руководство России принимало указы, ограничивающие помещичий произвол.
Можно почти все
Крепостные крестьяне не имели никаких гражданских прав. Они полностью зависели от дворянина, на земле которого жили и работали. Барин мог отнять даже ребенка у родителей, а затем:
сделать его своим слугой в усадьбе;
изнасиловать;
продать.
Никто не имел права жениться или выходить замуж без дозволения помещика. Некоторых людей заставляли заключать браки против их воли. Многие дворяне пользовались не только правом первой ночи, они считали, что крепостные девушки и женщины обязаны в любой момент удовлетворять барина. Впрочем, сексуальному насилию подвергались и мужчины, и мальчики – в зависимости от личных предпочтений хозяина.
Крепостных подвергали телесным наказаниям, иногда их забивали до смерти. Людей продавали, разлучая с родными. В XVIII веке список прав господ был расширен. С 1736 г. дворянин мог теперь определять судьбу своего крестьянина, совершившего побег. В 1747 г. помещики получили право продавать крепостных на рекрутскую службу, а в 1760 г. – ссылать в Сибирь.
Для простого землепашца барин был и хозяином, и судьей, и палачом.
Убивать нехорошо
Согласно российскому законодательству, убийство любого человека всегда являлось уголовным преступлением. Но мера наказания зависела от социального статуса жертвы. Так, в Соборном уложении 1649 года содержалась такая рекомендация помещику, холоп которого самовольно покинул его владения, а затем был возвращен ему властями: «…Чтобы он того своего беглого человека до смерти не убил и не изувечил, и голодом не уморил».
Даже в конце XVIII века, когда крепостничество достигло своего расцвета, у барина не было формального права лишить жизни своего крестьянина. Правда, если человек умирал в результате телесного наказания, такие случаи почти не расследовались. Помещику достаточно было замести следы, а запуганные крепостные молчали. Дескать, мужик умер по воле Божьей.
Дворянину-садисту, насмерть замучившему десятки, а иногда и сотни людей, грозило лишь одно наказание: взятие имения под опеку государства. В этом случае управление поместьем переходило в руки назначенного чиновника, хотя за барином сохранялось право собственности и он продолжал получать доходы с имения. Правда, такие меры были исключительными, а государственная опека, как правило, продолжалась недолго.
Убийство крестьянина, принадлежавшего другому дворянину, тоже оставалось практически безнаказанным. Требовалось лишь возместить стоимость лишенного жизни крепостного. А учитывая, что человек в России оценивался не дороже хорошей лошади или породистой собаки, то многих господ такой штраф не пугал.
Заставляли работать в воскресенье
Нельзя сказать, что высочайшее руководство совсем не заботилось о нуждах крестьян. В 1797 году император Павел I принял Манифест о трехдневной барщине. Этот документ был попыткой ограничить эксплуатацию бесправных людей.
Царь разрешил помещикам использовать труд крепостных на своем поле не более 3 дней в неделю. Причем их нельзя было заставлять работать по воскресеньям и в церковные праздники. Все остальное время землепашцам предоставлялась возможность трудиться на своих наделах, чтобы осенью заплатить хозяину положенный оброк.
Однако манифест носил лишь рекомендательный характер, его почти никто не исполнял. Барщина обычно занимала 6 дней в неделю, некоторые господа заставляли крестьян работать и на Пасху. Другие помещики вообще отбирали у земледельцев их наделы. Тогда бесправные люди были вынуждены батрачить на барина 7 дней в неделю, получая за это лишь скудные пайки.
Продавали на ярмарках и торгах
Образ просвещенной монархии, которому стремилась следовать Екатерина II, немного портили рабовладельческие порядки, бытовавшие в России. Поэтому в 1771 году императрица своим указом запретила продавать крестьян «с молотка».
Дело в том, что имущество разорившихся дворян часто реализовывалось на специальных аукционах. Крепостные тоже доставались тому, кто заплатит большую цену. Такие мероприятия, где людей продавали наравне со скотиной, посещали и иностранцы, что портило имидж страны.
Однако указу императрицы следовали лишь формально. Просто при реализации крестьян с аукциона находчивые организаторы торгов перестали использовать молоток.
А в 1808 году Александр I официально запретил продавать людей на ярмарках. Хотя единственным наказанием за нарушение этого указа являлся выговор помещику от руководства местного Дворянского собрания. Впрочем, и такого порицания можно было избежать, заявив, что крестьян не продавали, а лишь отправляли на службу по договору найма.
То есть императорское повеление фактически не исполнялось. А торговля крепостными, в том числе и на ярмарках, активно велась вплоть до 1861 года.
Разлучали членов семей при продаже
Еще одну попытку ограничить помещичий произвол предпринял император Николай I. В 1833 году он запретил разлучать членов семей крепостных при продаже или дарении другим господам. В первую очередь речь шла о недопустимости отнимать детей у их родителей.
Такая порочная практика была официально введена в 1696 году, когда Петр I своим указом дозволил дворянам забирать крестьянских отроков в свои усадьбы, чтобы пополнять ряды дворовой прислуги. Чаще всего у родителей отнимали красивых девочек 10-12 лет от роду.
Николай I запретил также разлучать при продаже родных братьев и сестер, если они были сиротами. Впрочем, указ 1833 года тоже не работал. Некоторые помещики, желая получить дополнительный доход, регулярно забирали подростков у родителей и везли на ярмарку. Слезы матерей, у которых отбирали детей, никто в расчет не принимал, ведь за симпатичную девочку, например, можно было выручить 10 рублей, а иногда и больше.
История российского самодержавия неразрывно связана с крепостным правом. Принято думать, что угнетенные крестьяне работали с утра до ночи, а жестокие помещики только и делали, что измывались над несчастными. Львиная доля правды в этом есть, но и о рабских условиях жизни крестьян сложилось немало стереотипов, которые не совсем соответствуют действительности. Какие заблуждения о крепостных современные обыватели принимают за чистую монету – далее в обзоре.
1. В отличие от прогрессивной Европы в России крепостное право было всегда
Принято считать, что крепостное право в России было чуть ли не с момента создания государства, в то время как европейцы строили в своих странах кардинально другую модель социальных отношений. На самом же деле все обстояло несколько иначе: в Европе тоже было крепостное право. Вот только его расцвет пришелся на период VII-XV вв. В России же в это время подавляющее большинство людей были свободными.
Стремительное закрепощение крестьян началось в XVI веке, когда во главу угла встал вопрос о дворянском войске, воюющем за батюшку-царя и матушку-Русь. Содержать действующую армию в мирное время было делом хлопотным, вот и стали закреплять крестьян за наделами земли, чтобы они работали на благо дворян.
Как известно, освобождение крестьян от рабской зависимости произошло в 1861 году. Таким образом, становится ясно, что крепостное право просуществовало в России чуть больше 250 лет, но никак не с момента образования государства.
2. Все крестьяне были крепостными вплоть до реформы 1861 года
Вопреки сложившемуся мнению, далеко не все крестьяне были крепостными. Отдельным официальным сословием признавались «торгующие крестьяне». У них, как и у купцов, были свои разряды. Вот только если купец 3-й гильдии за право на торговлю должен был отдать в казну государства 220 рублей, то крестьянин 3-й гильдии – 4000 рублей.
В Сибири и Поморье крепостного права не существовало даже как понятия. Сказывался суровый климат и отдаленность от столицы.
3. Русские крепостные считались самыми нищими в Европе
В учебниках истории немало сказано о том, что русские крепостные крестьяне были самыми бедными в Европе. Но если обратиться к свидетельствам современников-иностранцев, живших в России в те времена, оказывается, что не все так однозначно, как может показать на первый взгляд.
Так, например, в XVII веке хорват Юрий Крижанич, который провел в нашей стране около 15 лет, писал в своих наблюдениях о том, что уровень жизни в Московской Руси гораздо выше, чем в Польше, Литве, Швеции. В таких странах, как Италия, Испания и Англия, высшие сословия были гораздо состоятельней русской аристократии, но крестьяне «на Руси жили намного удобнее и лучше, чем в самых пребогатых странах Европы».
4. Крепостные работали не покладая рук круглогодично
Утверждение том, что крестьяне работали, не разгибая спины, довольно преувеличено. За год до отмены крепостного права количество нерабочих дней у крестьян достигло 230, т. е. трудились они всего 135 дней. Такое обилие выходных объяснялось огромным количеством праздников. Подавляющее большинство были православными, поэтому церковные праздники соблюдались строго.
Ученый и публицист А. Н. Энгельгардт в «Письмах из деревни» описывал свои наблюдения относительно крестьянского быта: «Свадьбы, никольщины, закоски, замолотки, засевки, отвальные, привальные, связывание артелей и прочее». Именно тогда была в ходу поговорка: «Пришел сон до семи сел, пришла лень до семи деревень».
5. Крепостные были бесправными и не могли пожаловаться на помещика
В Соборном уложении 1649 года убийство крепостного считалось тяжким преступлением и было уголовно наказуемым. За непреднамеренное убийство помещика отправляли в тюрьму, где он дожидался официального рассмотрения своего дела. Некоторых ссылали на каторгу.В 1767 году Екатерина II своим указом сделала невозможным подавать жалобы от крепостных лично ей. Этим занимались «учрежденные на то правительства». Многие крестьяне жаловались на произвол своих помещиков, но по факту до судебных разбирательств дело доходило очень редко.
Наглядным примером своеволия помещиков считается Правосудие хоть и не сразу, но все-таки настигло кровожадную помещицу.
Наткнувшись на очередную сказку миллионах изнасилованных немок советскими солдатами, на сей раз перед кулисами крепостного права (немок поменяли на крепостных, а солдат на помещиков, но мелодия у песни всё та же), решил поделится информацией, более правдоподобной.
Букв много.
Ознакомиться стоит.
Большинство современных россиян до сих пор убеждены, что крепостная зависимость крестьян в России была ничем иным, как юридически закрепленным рабством, частной собственностью на людей. Однако, русские крепостные крестьяне не только не были рабами помещиков, но и не ощущали себя таковыми.
«Уважая историю как природу,
я отнюдь не защищаю крепостной действительности.
Мне только глубоко противна политическая спекуляция на костях предков,
желание кого-то надуть, кого-то раздражить,
перед кем-то похвастаться мнимыми добродетелями»
М.О. Меньшиков
1. Либеральный черный миф о крепостном праве
150-летняя годовщина отмены крепостного права или, правильнее сказать, крепостной зависимости крестьян в России – хороший повод для того, чтоб поговорить об этом социально-экономическом институте дореволюционной России спокойно, без пристрастных обвинений и идеологических ярлыков. Ведь трудно найти другой такой феномен российской цивилизации, восприятие которого было так сильно идеологизировано и мифологизировано. При упоминании крепостничества сразу перед глазами возникает картинка: помещик, продающий своих крестьян или проигрывающий их в карты, заставляющий крепостную – молодую мать выкармливать своим молоком щенят, забивающий до смерти крестьян и крестьянок. Российским либералам – и дореволюционным и послереволюционным, марксистским - удалось внедрить в общественное сознание отождествление крепостной зависимости крестьян и рабства крестьян, то есть существования их на правах частной собственности помещиков. Немалую роль в этом сыграла классическая русская литература, создаваемая дворянами – представителями высшего европеизированного сословия России, которые неоднократно назвали крепостных рабами в своих поэмах, повестях, памфлетах.
Конечно, это было лишь метафорой. Как помещики, управляющими крепостными, они прекрасно знали, в чем правовое различие русских крепостных крестьян и, скажем, американских негров. Но поэтам и писателям вообще свойственно употреблять слова не в точном смысле, а в смысле переносном… Когда же употребленное так слово перекочевывает в публицистическую статью определенного политического направления, а затем после победы этого направления – и в учебник истории, то мы и получаем господство в общественном сознании убогого стереотипа.
В итоге большинство современных образованных россиян, интеллигентов-западников до сих пор убеждены, что крепостная зависимость крестьян в России была ничем иным как юридически закрепленным рабством, частной собственностью на людей, что помещики по закону (курсив мой – Р.В.) могли делать с крестьянами, что угодно – истязать их, нещадно эксплуатировать и даже убивать, и что это было еще одним свидетельством «отсталости» нашей цивилизации по сравнению с «просвещенным Западом», где в ту же самую эпоху уже демократию строил … Это проявилось и в публикациях, валом хлынувшим к юбилею отмены крепостного права; какую газету ни возьми, хоть официально-либеральную «Российскую», хоть умеренно-консервативную «Литературную», везде одно и то же – рассуждения о российском «рабстве»…
На деле с крепостным правом не все так просто и в исторической реальности оно вовсе не совпадало с тем черным мифом о нем, который создала либеральная интеллигенция. Попробуем же с этим разобраться.
Крепостное право было введено в XVI-XVII в.в., когда уже сложилось специфичное русское государство, которое принципиально отличалось от монархий Запада и которое обычно характеризуют как служилое государство. Это значит, что все его сословия имели свои обязанности, повинности перед государем, понимаемым как фигура сакральная – помазанник Божий. Лишь в зависимости от выполнения этих обязанностей они получали те или иные права, которые были не наследственными неотчуждаемыми привилегиями, а средством исполнения обязанностей. Отношения между царем и подданными строились в Московском царстве не на основе договора – как отношения между феодалами и королем на Западе, а на основе «беззаветного», то есть бездоговорного служения [i] , - подобно отношениям между сыновьями и отцом в семье, где дети служат своему родителю и продолжают служить, даже если он не выполняет своих обязанностей перед ними. На Западе невыполнение сеньором (пусть даже королем) условий договора тут же освобождало вассалов от необходимости выполнять свои обязанности. Лишены обязанностей перед государем в России были только холопы, то есть люди, являющиеся слугами служилых людей и государя, но и они служили государю, служа своим господам. Собственно, холопы и были наиболее близки к рабам, так как были лишены личной свободы, полностью принадлежали своему хозяину, который отвечал за все их проступки .
Государственные обязанности в Московском царстве разделялись на два вида – служба и тягло, соответственно, сословия разделялись на служилые и тягловые. Служилые, как явствует из названия, служили государю, то есть находились в его распоряжении как солдаты и офицеры армии, построенной на манер ополчения или как государственные чиновники, собирающие налоги, следящие за порядком и т.д. Таковы были бояре и дворяне. Тягловые сословия были освобождены от государевой службы (прежде всего, от воинской повинности), но зато платили тягло – денежный или натуральный налог в пользу государства. Таковы были купцы, ремесленники и крестьяне. Представители тягловых сословий были лично свободными людьми и ни в коем случае не были схожи с холопами. На холопов, как уже говорилось, обязанность платить тягло не распространялось.
Первоначально крестьянское тягло не предполагало закрепление крестьян за сельскими обществами и помещиками. Крестьяне в Московском царстве были лично свободными. До XVII века они арендовали землю либо у ее владельца (отдельного лица или сельского общества), при этом они брали ссуду у владельца – зерном, инвентарем, рабочим скотом, хозяйственными постройками и т.д. Для того, чтоб оплатить ссуду, они платили владельцу особый дополнительный натуральный налог (барщину), но отработав или вернув ссуду деньгами, они получали снова полную свободу и могли отправиться куда угодно (да и в период отработки крестьяне оставались лично свободными, ничего кроме денег или натурального налога владелец требовать от них не мог). Не были запрещены и переходы крестьян в другие сословия, скажем, не имеющий долгов крестьянин мог переселиться в город и заняться там ремеслом или торговлей.
Однако уже в середине XVII века государство выпускает ряд указов, которые прикрепляют крестьян к определенному участку земли (поместью) и его владельцу (но не как к личности, а как к заменяемому представителю государства), а также к наличному сословию (то есть запрещают переход крестьян в другие сословия). Фактически это и было закрепощением крестьян. При этом закрепощение было для многих крестьян не превращением в рабов, а наоборот спасением от перспективы превратиться в раба. Как отмечал В.О.Ключевский, не могущие выплатить ссуду крестьяне до введения крепостного права превращались в кабальных холопов, то есть долговых рабов землевладельцев, теперь же их запрещалось переводить в сословие холопов. Конечно, государство руководствовалось не гуманистическими принципами, а экономической выгодой, холопы по закону не платили налоги государству, и увеличение их числа было нежелательным.
Окончательно крепостная зависимость крестьян была утверждена по соборному уложению 1649 года при царе Алексее Михайловиче. Положение крестьян стали характеризовать как крестьянскую вечную безвыходность, то есть невозможность выйти из своего сословия. Крестьяне были обязаны пожизненно находиться на земле определенного помещика и отдавать ему часть результатов своего труда. То же самое касалось и членов их семей – жен и детей.
Однако было бы неправильным утверждать, что с установлением крепостной зависимости крестьян, они превращались в холопов своего помещика, то есть в принадлежащих ему рабов. Как уже говорилось, крестьяне не были и не могли даже считаться помещичьими холопами хотя бы потому, что они должны были платить тягло (от чего холопы были освобождены). Крепостные крестьяне принадлежали не помещику как определенной личности, а государству, и прикреплены были не к нему лично, а к земле, которой он распоряжался. Помещик мог пользоваться лишь частью результатов их труда, и то не потому, что он был их владельцем, а потому что он был представителем государства.
Тут мы должны внести разъяснение относительно поместной системы, которая господствовала в Московском царстве. В советский период в российской истории господствовал вульгарно-марксистский подход, который объявлял Московское царство феодальным государством и, таким образом, отрицал существенное различие между западным феодалом и помещиком в допетровской Руси . Однако, западный феодал был частным собственником земли и как таковой распоряжался на ней самостоятельно, не завися даже от короля. Так же он распоряжался и своими крепостными, которые на средневековом Западе, действительно, были почти рабами. Тогда как помещик в Московской Руси был лишь распорядителем государственной собственности на условиях службы государю. Причем, как пишет В.О. Ключевский, поместье, то есть государственная земля с прикрепленными к ней крестьянами – это даже не столько дар за службу (иначе оно было бы собственностью помещика, как на Западе) сколько средство осуществлять эту службу. Помещик мог получать часть результатов труда крестьян выделенного ему в распоряжение поместья, но это была своего рода плата за воинскую службу государю и за выполнение обязанностей представителя государства перед крестьянами. В обязанности помещику вменялось следить за выплатами налогов его крестьянами, за их, как мы бы сейчас сказали, трудовой дисциплиной, за порядком в сельском обществе, а также защищать их от набегов разбойников и т.д. Причем владение землей и крестьянами было временным, обыкновенно пожизненным. После смерти помещика, поместье возвращалось в казну и вновь распределялось между служилыми людьми и не обязательно оно доставалось родственникам помещика (хотя чем дальше, тем чаще было именно так, и в конце концов поместное землевладение стало мало отличаться от частной собственности на землю, однако произошло это только в XVIII веке).
Подлинными владельцами земель с крестьянами были лишь вотчинники - бояре, которые получили имения по наследству, - и именно они были похожи на западных феодалов. Но, начиная с XVI века, их права на землю также начинают урезаться со стороны царя. Так, рядом указов затруднена была продажа ими своих земель, созданы юридические основания для отдачи вотчины в казну после смерти бездетного вотчинника и уже распределение его по поместному принципу. Служилое московское государство делало все, чтоб подавить начала феодализма как строя, основанного на частной собственности на землю. Да и собственность на землю у вотчинников не распространялась у них на крепостных крестьян.
Итак, крепостные крестьяне в допетровской Руси принадлежали вовсе не дворянину-помещику или вотчиннику, а государству. Ключевский так и называет крепостных - «вечно обязанными государственными тяглецами». Основной задачей крестьян была не работа на помещика, а работа на государство, выполнение государственного тягла. Помещик мог распоряжаться крестьянами только в той мере, в какой это помогало выполнению ими государственного тягла. Если же, напротив, мешало – он не имел на них никаких прав. Таким образом, власть помещика над крестьянами была ограничена по закону и по закону же ему были вменены обязательства перед своими крепостными крестьянами. Например, помещики были обязаны снабжать крестьян своего поместья инвентарем, зерном для сева, кормить их в случае недорода и голода. Забота о прокорме беднейших крестьян ложилась на помещика даже в урожайные годы, так что экономически помещик был не заинтересован в бедности порученных ему крестьян. Закон однозначно выступал против своеволия помещика по отношению к крестьянам: помещик не имел права превращать крестьян в холопов, то есть в личных слуг, рабов, убивать и калечить крестьян (хотя наказывать их за лень и бесхозяйственность он имел право). Причем, за убийство крестьян помещик также наказывался смертной казнью. Дело, конечно, было вовсе не в «гуманизме» государства. Помещик, превращающий крестьян в холопов, крал у государства доход, ведь холоп не облагался тяглом; помещик, убивающий крестьян, уничтожал государственную собственность. Помещик не имел права наказывать крестьян за уголовные преступления, он был обязан в таком случае предоставить их суду, попытка самосуда наказывалась лишением поместья. Крестьяне могли жаловаться на своего помещика – на жестокое обращение с ними, на своеволие, и помещика по суду могли лишить поместья и передать его другому.
Еще более благополучным было положение государственных крестьян, принадлежащих непосредственно к государству и не прикрепленных к определенному помещику (их называли черносошными). Они тоже считались крепостными, потому что не имели права переселяться с места постоянного жительства, были прикреплены к земле (хотя могли временно покидать постоянное место жительства, отправляясь на промыслы) и к живущей на этой земле сельской общине и не могли переходить в другие сословия. Но при этом они были лично свободными, обладали собственностью, сами выступали свидетелями в судах (за владельческих крепостных в суде выступал их помещик) и даже выбирали представителей в сословные органы управления (например, на Земский собор). Все их обязанности сводились к выплате тягла в пользу государства.
Но как же быть с торговлей крепостными, о которой так много говорят? Действительно, еще в XVII веке у землевладельцев вошло в обычай сначала обмениваться крестьянами, затем переводить эти договоры на денежную основу и наконец, продавать крепостных и без земли (хотя это противоречило законам того времени и власть боролась с такими злоупотреблениями, впрочем, не очень усердно). Но в значительной степени это касалось не крепостных, а холопов, которые были личной собственностью землевладельцев. Кстати, и позднее, в XIX веке, когда на место крепостной зависимости пришло фактическое рабство, а крепостное право превратилось в бесправие крепостных, все равно торговали главным образом людьми из дворни – горничными, служанками, поварами, кучерами и т.д. Крепостные, равно как и земля, не были собственностью помещиков и не могли быть предметом торга (ведь торговля – это эквивалентный обмен предметами, находящимися в частной собственности, если некто продает нечто, принадлежащее не ему, а государству, и находящееся лишь в распоряжении у него, то это – незаконная сделка). Несколько иначе обстояло дело с вотчинниками: они обладали правом наследственного владения на землю и могли продавать и покупать ее. В случае продажи земли вместе с нею уходили к другому владельцу и живущие на ней крепостные (а иногда, в обход закона это происходило и без продажи земли). Но это все же не была продажа крепостных, потому что ни старый, ни новый владелец не обладал правом собственности на них, он обладал лишь правом пользоваться частью результатов их труда (и обязанностью выполнять по отношению к ним функции призрения, полицейского и налогового надзора). И у нового хозяина крепостные имели такие же права, как и у прежнего, так как они гарантировались ему государственным законом (хозяин не мог убить и покалечить крепостного, запретить ему приобретать собственность, обращаться с жалобами в суд и т.д.). Продавалась ведь не личность, а лишь обязательства. Выразительно сказал об этом русский консервативный публицист начала ХХ века М. Меньшиков, полемизируя с либералом А.А. Столыпиным: «А. А. Столыпин как на признак рабства напирает на то, что крепостных продавали. Но ведь это была продажа совсем особого рода. Продавали не человека, а обязанность его служить владельцу. И теперь ведь, продавая вексель, вы продаете не должника, а лишь обязанность его уплатить по векселю. «Продажа крепостных» - просто неряшливое слово …».
И в самом деле, продавали не крестьянина, а «душу». «Душой» же в ревизских документах считалась, по словам историка Ключевского, «совокупность повинностей, падавших по закону на крепостного человека, как по отношению к господину, так и по отношению к государству под ответственностью господина…» . Само слово «душа» здесь тоже употреблялось в ином значении, что и породило двусмысленности и недоразумения.
Кроме того, продавать «души» можно было только в руки российских дворян, продавать «души» крестьян за границу закон запрещал (тогда как на Западе в эпоху крепостного права феодал мог продать своих крепостных куда угодно, хоть в Турцию, причем, не только трудовые обязанности крестьян, но и сами личности крестьян).
Такова и была настоящая, а не мифическая крепостная зависимость русских крестьян. Как видим, она не имела ничего общего с рабством. Как написал об этом Иван Солоневич: «Наши историки сознательно или бессознательно допускают очень существенную терминологическую передержку, ибо «крепостной человек», «крепостное право» и «дворянин» в Московской Руси были совсем не тем, чем они стали в Петровской. Московский мужик не был ничьей личной собственностью. Он не был рабом…». Соборное уложение 1649 года, закрепостившее крестьян, прикрепило крестьян к земле и распоряжающемуся на ней помещику, либо, если речь шла о государственных крестьянах, к сельскому обществу, а также к крестьянскому сословию, но не более того. Во всем остальном крестьянин был свободен. По замечанию историка Шмурло: «Закон признавал за ним право на собственность, право заниматься торговлей, заключать договоры, распоряжаться своим имуществом по завещаниям».
Примечательно, что русские крепостные крестьяне не только не были рабами помещиков, но и не ощущали себя таковыми. Их самоощущение хорошо передает русская крестьянская поговорка: «Душа – Божья, тело – царское, а спина - барская». Из того факта, что спина – тоже часть тела, ясно, что крестьянин готов был подчиняться барину только лишь потому, что он тоже по-своему служит царю и представляет царя на данной ему земле. Крестьянин чувствовал себя и был таким же царевым слугой, как и дворянин, только он служил по-другому – своим трудом. Недаром Пушкин высмеивал слова Радищева о рабстве русских крестьян и писал о том, что русский крепостной гораздо более смышленый, талантливый и свободный, чем английские крестьяне. В подтверждение своего мнения он приводил слова знакомого англичанина: «Вообще повинности в России не очень тягостны для народа: подушные платятся миром, оброк не разорителен (кроме в близости Москвы и Петербурга, где разнообразие оборотов промышленника умножает корыстолюбие владельцев). Во всей России помещик, наложив оброк, оставляет на произвол своему крестьянину доставать оный, как и где хочет. Крестьянин промышляет чем вздумает и уходит иногда за 2000 верст вырабатывать себе деньгу. И это называете вы рабством? Я не знаю во всей Европе народа, которому было бы дано более простора действовать. … Ваш крестьянин каждую субботу ходит в баню; умывается каждое утро, сверх того несколько раз в день моет себе руки. О его смышлености говорить нечего: путешественники ездят из края в край по России, не зная ни одного слова вашего языка, и везде их понимают, исполняют их требования, заключают условия; никогда не встречал я между ними то, что соседи называют «бадо» никогда не замечал в них ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому. Переимчивость их всем известна; проворство и ловкость удивительны … Взгляните на него: что может быть свободнее его обращения с вами? Есть ли и тень рабского унижения в его поступи и речи? Вы не были в Англии? … То-то! Вы не видали оттенков подлости, отличающей у нас один класс от другого…». Эти слова спутника Пушкина, сочувственно приводимые великим русским поэтом, нужно читать и заучивать каждому, кто разглагольствует о русских как нации рабов, каковыми их якобы сделало крепостное право.
Причем, англичанин знал, о чем говорил, когда указывал на рабское состояние простолюдинов Запада. Действительно, на Западе в ту же эпоху рабство официально существовало и процветало (в Великобритании рабство было отменено лишь в 1807 году, а в Северной Америке – в 1863-х году). Во время правления царя Иоанна Грозного в России, в Великобритании крестьяне, согнанные со своих земель в ходе огораживаний легко превращались в рабов в работных домах и даже на галерах. Их положение было куда более тяжелым, чем положение их современников – русских крестьян, которые по закону могли рассчитывать на помощь во время голода и законом же были ограждены от своеволия помещика (не говоря уже о положении государственных или церковных крепостных крестьян). В эпоху становления капитализма в Англии бедняков и их детей за бедность запирали в работные дома, а рабочие на мануфактурах находились в таком состоянии, что им и рабы бы не позавидовали.
Кстати, положение крепостных крестьян в Московской Руси с их субъективной точки зрения было еще и тем легче, что и дворяне также находились в своеобразной даже не крепостной, а личной зависимости. Будучи крепостниками по отношению к крестьянам, дворяне были в «крепости» у царя. При этом их служба государству была куда более тяжелой и опасной, чем крестьянская: дворяне должны были участвовать в войнах, рисковать своими жизнью и здоровьем, часто они погибали на государственной службе или становились инвалидами. На крестьян же воинская повинность не распространялась, им вменялся только физический труд для содержания служилого сословия. Жизнь крестьянина была под охраной закона (помещик не мог его ни убить, ни даже дать умереть от голода, так как был обязан кормить его и его семью в голодные годы, снабжать зерном, древесиной для строительства дома и т.д.). Более того, крепостной крестьянин имел даже возможность разбогатеть - и некоторые богатели и становились владельцами своих собственных холопов и даже крепостных (такие крепостные крепостных назывались на Руси «захребетниками»). Что же до того, что при дурном помещике, нарушающем законы, крестьяне терпели от него унижения и страдания, то и дворянин не был ничем огражден от своеволия царя и царских сановников.
3. Превращение крепостных в рабов в Петербургской империи
С реформами Петра Первого на крестьян легла воинская повинность, они стали обязаны поставлять государству рекрутов от определенного количества дворов (чего раньше никогда не было, в Московской Руси воинская служба была лишь обязанностью дворян). Холопов обязали платить государственные подушные налоги, как и крепостных крестьян, тем самым, уничтожив различие между холопами и крепостными. Причем, было бы неправильно говорить, что Петр сделал крепостных холопами, скорее, наоборот, он сделал холопов крепостными, распространив на них как обязанности крепостных (выплата тягла), так и права (например, право на жизнь или на обращение в суд). Таким образом, закрепостив холопов, Петр освободил их из рабства.
Далее, большая часть государственных и церковных крестьян при Петре была передана помещикам и тем самым лишена личной свободы. К сословию крепостных крестьян были приписаны так называемые «гулящие люди» - бродячие торговцы, люди, промышляющие каким-либо ремеслом, просто бродяги, которые раньше были лично свободными (большую роль в закрепощении всех сословий сыграла паспортизация и петровский аналог системы прописки). Были созданы крепостные рабочие, так называемые посессионные крестьяне, приписанные к мануфактурам и заводам.
Но ни крепостные помещики, ни крепостные заводчики при Петре так и не превратились в полноправных владельцев крестьян и рабочих. Напротив, их власть над крестьянами и рабочими была еще больше ограничена. Согласно законам Петра помещики, разорявшие и утеснявшие крестьян (включая теперь и дворовых, бывших холопов), наказывались возвращением их поместий с крестьянами в казну, и передачей их другому владельцу, как правило, разумному, благонравному родственнику растратчика. По указу от 1724 года было запрещено вмешательство помещика в заключение браков между крестьянами (до этого помещик рассматривался как своего рода второй отец крестьян, без благословения которого брак между ними невозможен). Крепостные заводчики не имели права продавать своих рабочих, разве что вместе с заводом. Это, кстати, породило интересный феномен: если в Англии заводчик, нуждающийся в квалифицированных рабочих, увольнял имеющихся и нанимал других, более высококвалифицированных, то в России заводчик должен был отправить рабочих учиться за свой счет, так, крепостные Черепановы учились в Англии за деньги Демидовых. Петр последовательно боролся против торговли крепостными. Большую роль сыграло при этом упразднение института вотчинников, все представители служилого сословия при Петре стали помещиками, находящимися в служилой зависимости от государя, а также уничтожение различий между крепостными и холопами (дворней). Теперь землевладелец, пожелавший продать даже холопа (например, повара или горничную), вынужден был продать вместе с ними и участок земли (что делало такую торговлю убыточной для него). Указом Петра от 15 апреля 1727 г. запрещалась также продажа крепостных врозь, то есть с разлучением семьи.
Опять же субъективно усиление крепостной зависимости крестьян в петровскую эпоху облегчалось тем, что крестьяне видели: дворяне не в меньшей, а в еще большей мере стали зависеть от государя. Если в допетровскую эпоху русские дворяне выполняли служебную воинскую повинность от случая к случаю, по призыву царя, то при Петре они стали служить регулярно. На дворян легла тяжелая пожизненная воинская или гражданская повинность. С пятнадцатилетнего возраста каждый дворянин обязан был либо отправиться служить в армии и во флоте, причем, начиная с низших чинов, с рядовых и матросов или отправиться на гражданскую службу, где тоже должен был начать с низшего чина, унтер-шрайбера (за исключением тех дворянских сыновей, которые назначались отцами распорядителями поместий после смерти родителя). Служил он практически безотлучно, годами и даже десятилетиями не видя своего дома и своей семьи, оставшейся в поместье. И даже полученная инвалидность зачастую не освобождала его от пожизненной службы. Кроме того, дворянские дети обязаны были до прихода на службу получить за свой счет образование, без чего им запрещалось жениться (отсюда и заявление фонвизинского Митрофанушки: «не хочу учиться, хочу жениться»).
Крестьянин, видя, что дворянин пожизненно служит государю, рискуя жизнью и здоровьем, годами будучи разлученным с женой и детьми, мог посчитать справедливым, что и он должен со своей стороны «послужить» - трудом. Тем более личной свободы у крепостного крестьянина в Петровскую эпоху было все же чуть больше, чем у дворянина и положение его было полегче дворянского: крестьянин мог заводить семью, когда захочет и без разрешения помещика, жить со своей семьей, жаловаться на помещика в случае обиды…
Как видим, Петр все-таки не вполне был европейцем. Он использовал для модернизации страны исконные русские институты служилого государства и даже ужесточил их. Вместе с тем Петр же и заложил основы для их разрушение в ближайшем будущем. Поместная система при нем стала заменяться системой пожалований, когда за заслуги перед государем дворянам и их потомках жаловали земли и крепостных с правом наследовать, покупать, продавать, передавать в дар, чего ранее помещики были лишены по закону [v]. При преемниках Петра это привело к тому, что постепенно крепостные превратились из государственных тяглецов в самых настоящих рабов. Причин такой эволюции было две: приход на место правил русского служилого государства западной системы сословий, где права высшего сословия – аристократии не зависят от службы, и приход на место поместного землевладения в России - частной собственности на землю. Обе причины укладывались в тенденции распространения в России западного влияния, начатого реформами Петра.
Уже при первых преемниках Петра – Екатерине Первой, Елизавете Петровне, Анне Иоанновне наметилось стремление высшего слоя российского общества сложить с себя государственные повинности, но сохранить при этом права и привилегии, которые с этими повинностями ранее были неразрывно связаны. При Анне Иоанновне, в 1736 году был выпущен указ, ограничивающий обязательную военную и государственную службу дворян, которая при Петре Первом была пожизненной, 25-ю годами. При этом государство стало закрывать глаза на массовое невыполнение петровского закона, требовавшего, чтобы дворяне служили, начиная с низших должностей. Дворянских детей с рождения записывали в полк и к 15-ти годам они уже «дослуживались» до офицерского звания. В царствование Елизаветы Петровны дворяне получили право иметь крепостных, даже если у дворянина не имелось земельного участка, помещики же получили право ссылать крепостных в Сибирь вместо отдачи их в рекруты. Но апогеем конечно стал манифест от 18 февраля 1762 года, выпущенный Петром Третьим, но реализованный Екатериной Второй, по которому дворяне получали полную свободу и уже не должны были в обязательном порядке служить государству на военном или гражданском поприще (служба становилась добровольной, хотя, безусловно, те дворяне, что не имели достаточного количества крепостных и мало земли, были вынуждены идти служить, так как их поместья прокормить их не могли). Этот манифест фактически превратил дворян из служилых людей в аристократов западного типа, которые имели и землю, и крепостных крестьян в частной собственности, то есть безо всяких условий, просто по праву принадлежности к сословию дворян. Тем самым был нанесен непоправимый удар по системе служилого государства: дворянин был свободен от службы, а крестьянин оставался прикрепленным к нему, причем, не только как к представителю государства, но и как к частному лицу. Такое положение вещей вполне ожидаемо было воспринято крестьянами как несправедливое и освобождение дворян стало одним из немаловажных факторов для крестьянского восстания, которое возглавили яицкие казаки и их вождь Емельян Пугачев, выдававший себя за покойного императора Петра Третьего. Историк Платонов так описывает умонастроения крепостных крестьян накануне пугачевского восстания: «волновались и крестьяне: в них ясно жило сознание того, что они обязаны государством работать на помещиков именно потому, что помещики обязаны служить государству; в них жило сознание, что исторически одна обязанность обусловлена другой. Теперь снята дворянская обязанность, следует снять и крестьянскую».
Оборотной стороной освобождения дворян стало превращение крестьян из крепостных, то есть государствообязанных тяглецов, имевших широкие права (от права на жизнь до права защищать себя в суде и самостоятельно заниматься коммерческой деятельностью) в настоящих рабов, практически лишенных прав. Это началось еще при преемниках Петра, но получило логическое завершение именно при Екатерине Второй. Если указ Елизаветы Петровны разрешал помещикам ссылать крестьян в Сибирь за «предерзостное поведение», но ограничивал их при этом тем, что каждый такой крестьянин приравнивался к рекруту (а это значит, сослать можно было только определенное число), то Екатерина Вторая разрешила помещикам ссылать крестьян без ограничений. Более того, при Екатерине по указу от 1767 года крепостные владельческие крестьяне лишились права жаловаться и обращаться в суд на помещика, злоупотребляющего своей властью (интересно, что такой запрет последовал сразу же за делом «Салтычихи», которую Екатерина была вынуждена отдать под суд по жалобам родных убитых Салтыковой крестьянок). Право судить крестьян теперь стало привилегией самого помещика, что развязало руки помещикам-самодурам. Согласно жалованной грамоте 1785 года крестьяне даже перестали считаться подданными короны и по словам Ключевского приравнивались к сельскохозяйственному инвентарю помещика. В 1792 году указ Екатерины разрешил продавать крепостных за помещичьи долги с публичного торга. При Екатерине был увеличен размер барщины, он составлял от 4 до 6 дней в неделю, в некоторых областях (например, в Оренбуржье) крестьяне могли работать на себя лишь ночью, по выходным и в праздники (в нарушение церковных правил). Многие монастыри были лишены крестьян, последние были переданы помещикам, что значительно ухудшило положение крепостных.
Итак, Екатерине Второй принадлежит сомнительная заслуга полного порабощения помещичьих крепостных крестьян. Единственное, что помещик не мог сделать с крестьянином при Екатерине – продать его за границу, во всем остальном власть его над крестьянами была абсолютной. Интересно, что сама Екатерина Вторая даже не понимала различий между крепостными и рабами; Ключевский недоумевает, почему она в своем «Наказе» именует крепостных рабами и почему считает, что у крепостных нет имущества, если на Руси издавна установилось, что раб, то есть холоп, в отличие от крепостного не платит тягло, и что крепостные – не просто владеют имуществом, но и могли вплоть до второй половины 18 века без ведома помещика заниматься коммерцией, брать подряды, торговать и т.д. Думаем, объясняется это просто – Екатерина была немкой, она не знала стародавних русских обычаев, и исходила из положения крепостных на родном ей Западе, где они действительно были собственностью феодалов, лишенными своего собственного имущества. Так что напрасно наши либералы-западники уверяют нас, что крепостное рабство есть следствие недостатка у русских начал западной цивилизации. На самом деле все обстоит наоборот, пока русские имели самобытное служилое государство, не имеющее аналогов на Западе, никакого крепостного рабства не было, потому что крепостные являлись не рабами, а государственнообязанными тяглецами со своими правами, охраняемыми законом. А вот когда элита русского государства стала подражать Западу, то крепостные и превратились в рабов. Рабство в России было просто было перенято с Запада, тем более, что там во времена Екатерины оно было широчайшим образом распространено. Вспомним хотя бы известный рассказ о том, как британские дипломаты просили у Екатерины Второй продать крепостных, которых они хотели использовать как солдат в борьбе с мятежными колониями Северной Америки. Англичан удивил ответ Екатерины – что по законам Российской империи крепостные души нельзя продавать за границу. Обратим внимание: англичан удивил не тот факт, что в Российской империи людей можно купить и продать, напротив, в Англии того времени это было рядовым и обычным делом, а то, что с ними нельзя сделать что угодно. Англичан удивило не наличие рабства в России, а его ограниченность…
4. Свобода дворян и свобода крестьян
Между прочим, существовала определенная закономерность между степенью западничества того или иного русского императора и положением крепостных. При императорах и императрицах, которые слыли обожателями Запада и его порядков (как Екатерина, которая даже переписывалась с Дидро), крепостные становились настоящими рабами – бесправными и забитыми. При императорах же, ориентированных на сохранение русской самобытности в государственных делах, напротив, участь крепостных улучшалась, а вот на дворян ложились определенные обязанности. Так, Николай Первый, которого у нас в свое время не уставали клеймить как реакционера и крепостника, выпустил ряд указов, которые существенно смягчили положение крепостных: в 1833 было запрещено продавать людей отдельно от их семейств, в 1841 - покупать крепостных без земли всем не имеющим населённых имений, в 1843 - запрещено покупать крестьян безземельным дворянами. Николай Первый запретил помещикам ссылать на каторгу крестьян, разрешил крестьянам выкупаться из продаваемых имений. Он прекратил практику раздач крепостных душ дворянам за их услуги государю; впервые в истории России крепостные помещичьи крестьяне стали составлять меньшинство. Николай Павлович реализовал разработанную графом Киселевым реформу, касающуюся государственных крепостных: всем государственным крестьянам были выделены собственные наделы земли и участки леса, а также повсеместно были учреждены вспомогательные кассы и хлебные магазины, которые оказывали крестьянам помощь денежными ссудами и зерном в случае неурожая. Напротив, помещики при Николае Первом снова стали преследоваться по закону в случае их жестокого обращения с крепостными: к концу царствования Николая около 200 имений были арестованы и отобраны у помещиков по жалобам крестьян. Ключевский писал, что при Николае Первом крестьяне перестали быть собственностью помещика и вновь стали подданными государства. Иначе говоря, Николай снова закрепостил крестьян, а это значит в определенной степени освободил их от своеволия дворян.
Если выражаться метафорически, то свобода дворян и свобода крестьян были подобны уровням воды в двух рукавах сообщающихся сосудах: увеличение свободы дворян приводило к закабалению крестьян, подчинение дворян закону смягчало участь крестьян. Полная же свобода тех и других была просто утопией. Освобождение крестьян в период с 1861 по 1906 год (а ведь по реформе Александра Второго крестьяне освободились только от зависимости от помещика, но не от зависимости от крестьянской общины, от последней их освободила лишь реформа Столыпина) привела к маргинализации и дворянства и крестьянства. Дворяне, разоряясь стали растворяться в сословии мещан, крестьяне, получив возможность освободиться от власти помещика и общины, пролетаризировались. Чем все это окончилось напоминать не надо.
Современный историк Борис Миронов выносит, на наш взгляд, справедливую оценку крепостному праву. Он пишет: «Способность крепостничества обеспечивать минимальные потребности населения была важным условием его длительного существования. В этом нет апологии крепостного права, а лишь подтверждение того факта, что все социальные институты держатся не столько на произволе и насилии, сколько на функциональной целесообразности … крепостное право являлось реакцией на экономическую отсталость, ответом России на вызов среды и трудных обстоятельств, в которых проходила жизнь народа. Все заинтересованные стороны - государство, крестьянство и дворянство - получали определённые выгоды от этого института. Государство использовало его как инструмент для решения насущных проблем (имеются в виду оборона, финансы, удержание населения в местах постоянного жительства, поддержание общественного порядка), благодаря ему получало средства на содержание армии, бюрократического аппарата, а также несколько десятков тысяч бесплатных полицейских в лице помещиков. Крестьяне получали скромные, но стабильные средства к жизни, на защиту и возможность устраивать свою жизнь на основе народных и общинных традиций. Для дворян, как тех, кто имел крепостных, так и тех, кто ими не обладал, а жил государственной службой, крепостное право было источником материальных благ для жизни по европейским стандартам». Вот спокойный, взвешенный, объективный взгляд истинного ученого, так приятно отличающийся от надрывных истерик либералов. Крепостное право в России связано с целым рядом исторических, экономических, геополитических обстоятельств. Оно все равно возникает, как только государство попытается подняться, начать необходимые масштабные преобразования, организовать мобилизацию населения. Во время сталинской модернизации на крестьян-колхозников и заводских рабочих также была наложена крепость в виде приписки к определенному населенному пункту, определенному колхозу и заводу и ряд четко оговоренных обязанностей, исполнение которых даровало определенные права (так, рабочие имели право на получение дополнительного пайка в спецраспределителях по талонам, колхозники – на владение собственным огородом и скотиной и на продажу излишков).
Да и сейчас после либерального хаоса 1990-х наблюдаются тенденции к определенному, хотя и весьма умеренному, закрепощению и наложению тягла на население. В 1861 году была отменена не крепостная зависимость – как видим, таковая с регулярностью возникает в истории России - было отменено рабство крестьян, учрежденное либеральными и западническими правителями России.
______________________________________
[i] слово «завет» и означает договор
Положение холопа в Московской Руси существенно отличалось от положения раба в тот же период на Западе. Среди холопов были, например, докладные холопы, которые заведовали хозяйством дворянина, стояли не только над другими холопами, но и над крестьянами. Некоторые холопы имели имущество, деньги и даже своих собственных холопов (хотя, безусловно, большинство холопов были разнорабочими и слугами и занимались тяжелым трудом). То обстоятельство, что холопы были освобождены от государственных повинностей, прежде всего выплаты налогов, делало их положение даже привлекательным, по крайней мере закон XVII века запрещает крестьянам и дворянам переходить в холопство ради того, чтоб избежать государственных повинностей (значит, желающие все же были!). Значительную часть холопов составляли временные, которые становились холопами добровольно, на определенных условиях (например, продавали себя за ссуду с процентами) и на строго оговоренный срок (до того, как отработают долг или вернут деньги).
И это несмотря на то, что даже в ранних трудах В.И. Ленина строй Московского царства определялся как азиатский способ производства, что гораздо ближе к истине, этот строй больше напоминал устройство древнего Египта или средневековой Турции, чем западный феодализм
Кстати, именно поэтому а вовсе не из-за мужского шовинизма в «души» записывали только мужчин, женщина – жена и дочь крепостного крестьянина сама по себе тяглом облечена не была, потому что не занималась сельскохозяйственным трудом (тягло выплачивалось данным трудом и его результатами)
Http://culturolog.ru/index2.php?option=com_content&task=view&id=865&pop=1&page=0&Itemid=8
